"Фантастика 2023-146". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Романов Герман Иванович - Страница 91

– Оно и плохо. Когда слишком много кандидатов, побеждает не самый лучший, а самый беспринципный. Как вылезет наверх этакий Муруленко, и будет конец. Даже не знаю, может быть, стоит отдохнуть, а потом идти дальше? Вдруг где удастся напасть на следы Императора?

Узнать, что Государь жив и где-то собирает верных людей, было самой заветной мечтой не только Аргамакова, но и всех бойцов отряда. Без этой мечты они бы ни за что не устояли против обрушившихся напастей и тем более не смогли бы организованной силой проделать поход сквозь хаос и кровь рухнувшего в одночасье мира.

– А вы знаете, Александр Григорьевич, как называют себя наши бойцы? – Канцевич решил хоть отчасти отвлечь командира от тяжелых раздумий.

– Как? – без особого интереса спросил Аргамаков. Очень уж тяжело и муторно было на душе.

– Аргамаками, – невозмутимо поведал Канцевич.

– Как?!

– Аргамаками, – повторил начальник штаба.

Найти ответ Аргамаков не сумел. Он несколько раз собирался что-то сказать, приоткрывал было рот и в конце концов произнес лишь одно многозначительное слово:

– Да…

– Сам услышал недавно. Тут после боя наши стали говорить с горожанами, и на вопрос, откуда мы взялись и кто такие, солдаты с гордостью сообщили: «Мы – аргамаки!» – позволил себе улыбку Канцевич. – А тут смотрю, и господа офицеры стали именовать себя не иначе.

Командир бригады в задумчивости принялся теребить бороду. Весть погасила усталость, и на душе стало по-хорошему радостно. Нет ничего плохого в том, чтобы служить предметом гордости своих подчиненных. Напротив. Сумел заслужить любовь, значит, не зря даны тебе двухпросветные, а то и беспросветные погоны. Если командир не пользуется уважением в собственной части, то это не командир, а так… Пустое место, наподобие местного правительства. И высший идеал – Суворов. Человек, одно имя которого заставляло воинов совершать чудеса. Манией величия Аргамаков не страдал, рядом с генералиссимусом себя не ставил, но людям был благодарен за их любовь и преданность. О том, что эту преданность он сумел заслужить, как-то не подумалось.

– А вы знаете, Александр Григорьевич, в городе находится Селивачев. – Канцевич, как всегда, выглядел невозмутимым, но глаза под пенсне смотрели на командира с явным удовольствием. Мол, вот и вылечили тебя. А то – устал, опускаются руки!..

– Тот самый? – встрепенулся Аргамаков.

Весь долгий поход он мечтал, что найдет кого-нибудь старше по званию, кто сумеет повести людей за счет одного имени. Как ни крути, одно дело знаменитый генерал, и другое – обычный полковник, каких в императорской армии было пруд пруди.

– Да. Живет частным образом, никуда не лезет. Даже на улицу, говорят, выходит нечасто.

– Так. Надо будет кого-нибудь к нему послать. Впрочем, что это я? Надо самому съездить. – Аргамаков испытал одновременно и облегчение оттого, что сможет переложить на кого-то свою ношу, и некоторую досаду. Бригада-то его.

Он быстро прикинул текущие дела и объявил:

– Наверное, сейчас и съезжу. Пока все тихо.

Начальника штаба Аргамаков с собой звать не стал. Не те времена, чтобы, уезжая хоть на час, не оставлять на месте прямого заместителя.

– Поезжайте, – вздохнул Канцевич.

Для самого себя по нынешнему смутному времени лучшего начальника, чем Аргамаков, он не желал.

Как оказалось, Селивачев снимал в Смоленске небольшой одноэтажный домик. Жили вчетвером. Сам старый генерал, его пожилая супруга, ее служанка и старый же денщик. После развала и отставки особых средств у генерала не было. Жил кое-как, ничуть не лучше простого обывателя. Но все-таки жил. Очень уж многие соратники и сослуживцы были убиты за то, что имели счастье служить Родине и Государю.

У входа в дом Аргамаков еще раз оглядел себя и впервые пожалел, что не имеет парадной формы. Впрочем, сам Государь с начала войны надел обычную гимнастерку с защитными погонами и объявил, что не снимет ее до конца войны. Война же, как понимал ее Аргамаков, так и не кончилась, и кончится ли когда-нибудь, Бог весть.

– Так вы и есть тот самый Аргамаков? – Селивачев посмотрел на явившегося к нему полковника с определенной гордостью. Вот, мол, жива еще армия!

– Наверно, он, ваше высокопревосходительство.

– Что ж, очень рад. Да вы садитесь, полковник. Сейчас жена на стол что-нибудь соберет. Разносолов не обещаю, но чем, как говорится, богаты…

– Благодарю, ваше высокопревосходительство, но я недавно отобедал, – Аргамаков успел оценить крайне небогатую обстановку генеральской квартиры.

– Тогда хоть чайку.

Они сидели друг против друга, и Аргамаков невольно подмечал, что генерал выглядит каким-то потерянным, надломленным всем пережитым. Человек, чье имя совсем недавно гремело на фронтах и служило своеобразным гарантом победы. И вот теперь он, постаревший, осунувшийся, живет в какой-то без малого избушке, и все вокруг напрочь забыли, что был такой славный генерал. Или хорошо, что забыли? В противном случае мигом нашлись бы желающие отомстить былому начальнику, нет, не за обиды, за прежнее высокое положение.

– Ваше высокопревосходительство! От лица всех господ офицеров и солдат позвольте предложить вам возглавить нашу бригаду. Мы уверены, что с вашим опытом вы сумеете обеспечить безопасность губернии, а затем, с Божьей помощью, помочь патриотическим силам в деле воссоздания России.

Получилось несколько выспренно, но как еще сказать немыслимое по всем воинским канонам! Армейская часть предлагает (!) постороннему начальнику вступить в командование ею. Если вдуматься, абсурд. При всем желании ничего нелепее не придумаешь.

Селивачев отставил стакан и долго смотрел куда-то в сторону. Его седые усы уныло свесились по сторонам рта.

– Прошу прощения, полковник, вы сами верите в то, что сказали? – Генерал, наконец, перевел взгляд на Аргамакова, и в его глазах отчетливо читалась нечеловеческая тоска.

– Простите, ваше превосходительство…

– Оставьте это чинопочитание. Лучше ответьте на мой вопрос. Вернее, кому вы собираетесь служить? Губернской республике? Поверьте, господа из правительства будут спать и видеть, как совершают с вашей бригадой то, что уже совершили со всей остальной армией.

– Мы служим России, – твердо и бескомпромиссно произнес Аргамаков. – Смуту можно подавить только вооруженной рукой.

Селивачев встал и медленно прошелся из одного угла в другой.

– У вас так много сил?

Он выслушал подробный ответ, больше похожий на строевой рапорт, и устало покачал головой.

– Это самая натуральная авантюра. Поверьте, мне искренне хотелось бы пожелать вам удачи, но я в нее не верю. Чудес не бывает. Во всяком случае, добрых чудес.

– Чудеса можно заменить кропотливой работой. Не сидеть же сложа руки и смотреть, как рушится мир!

– Он уже рухнул, полковник. Поэтому делать что-нибудь или не делать – уже все равно. Что касается меня, я предпочитаю дожить оставшиеся мне дни с семьей. Поверьте, это намного лучше, чем проливать кровь своих русских людей, терять товарищей, и все это без веры, без надежды…

Аргамаков хотел возразить, доказать, что возможно все, надо лишь иметь желание и волю, однако посмотрел в потерянные глаза генерала и промолчал.

Воли у генерала уже не было.

Глава шестая

Обратно ехали молча. Янкель – потому что мучался с похмелья. Нет, голова у него не болела. Просто на душе было тошно и тоскливо, словно он накануне проиграл в карты все деньги, свои и чужие, и теперь придется неведомыми путями покрывать долги. Тело было вялым, непослушным. Хорошенько толкни – упадет. Глаза пытались закрыться, но Янкель знал по неоднократному опыту – ляжешь спать, а не заснешь.

Не было никакого повода горевать, однако похмелье навевало тяжелые, мрачные мысли. Ясный день казался отвратительным, мир в целом – дремучим кошмаром, а собственные поступки – набором несусветных глупостей.

О том ли мечталось?