Вельяминовы. За горизонт. Книга 3 (СИ) - Шульман Нелли - Страница 45

Он писал, сидя в виллисе, положив блокнот на колено, слушая далекий рев грузовиков на холме:

– Доктор эвакуировался, – в глазах Джо стояли слезы, – я опасался, что он утащит Маргариту… – ручка запнулась, Джо поднял голову:

– Может быть, я допишу потом… – он покусал губы, – я боюсь опоздать… – твердые пальцы Скорпиона вернули ручку на место:

– Ты допишешь сейчас… – серые глаза холодно взглянули на Джо, – ничего страшного, мы успеем догнать Шумана… – догонять Шумана не потребовалось:

– Маргарита сама пришла сюда, – Джо хотелось заплакать, – и я опять ее оттолкнул. Но я не мог иначе, я бы не сумел провести жизнь во лжи, утаивая правду, как сделал папа… – по письмам отца и Регины Джо понял, что его отец только после ареста признался мачехе на работе на СССР:

– Когда все было ясно… – неизвестно зачем, он взял орех, – и Маргарите ясно, что я трус и подлец. Но лучше так, чем всю жизнь врать любимой женщине. Она встретит кого-то, выйдет замуж, у нее появятся дети, а я должен оставаться один. Я не имею права тащить за собой в пропасть семью, как сделал мой отец… – Скорпион невозмутимо потрепал его по плечу:

– Перекусим, и отправимся в обратный путь. У твоих кузенов… – Саша чуть не обмолвился о бывшей невесте, – есть машина. Никто не станет ожидать от тебя после случившегося… – он повел рукой в сторону лужайки, – совместного путешествия в Элизабетвилль… – по словам графа Дате, Дракона, как решил назвать его Саша, его кузены все равно пока бы не двинулись с места:

– Шоколадка барона Виллема подхватила лихорадку и умирает, – хмыкнул Скорпион, – они ждут, пока красотка скончается, чтобы отвезти тело в город… – не страдая сентиментальностью, Александр был уверен, что месье барон всего лишь завел себе приятную интрижку:

– Разговоры, что он якобы поехал выручать Лумумбу, чушь, – решил Саша, – он поехал, но не за этим. Виллем принимал участие в казни премьер-министра… – Скорпион считал, что Лумумбы нет в живых:

– Наша миссия тоже закончена. Гоняться за Шуманом мы не собираемся, я не рискну группой ради призрачного шанса поймать беглого нациста… – Саше хотелось по душам поговорить с бароном Виллемом, однако он велел себе потерпеть:

– Парень сейчас переживает. Интрижка интрижкой, но он, видимо, привязался к девчонке. У капиталистов тоже есть чувства… – сам Скорпион чувства себе запретил:

– Я любил Машу, – говорил себе юноша, – но ее больше нет. Невеста, то есть Пиявка, это работа, я сам ее с удовольствием расстреляю. Надо будет когда-нибудь жениться, но до этого еще долго…

Он подумал о пахнущих детским мылом, мягких волосах цвета палой листвы, о кривоватых, наезжающих друг на друга зубах. Забыв о леденце во рту, вскинув голову, Марта завороженно смотрела в простор купола Исаакиевского собора:

– Я читала о маятнике Фуко… – благоговейным шепотом сказала девочка, – я проведу тебе экскурсию… – она помрачнела:

– Потом папа Миша и мама Наташа везут меня в Военно-Медицинскую Академию… – девочка пошевелила губами, – врач называется ортодонт… – Саша потрепал ее по голове:

– Поставят пластинку, это не больно. Зато потом будут ровные зубы, как у меня… – Марта пробормотала:

– Кривые мне не мешают. Саша… – она подергала его за руку, – давай я тебе расскажу о маятнике, а ты посидишь с нами у этого… – она нахмурилась, – ортодонта… – юноша подмигнул ей:

– Я тоже должен заглянуть к стоматологу… – он улыбнулся, – и тоже в Академию… – Марта прыснула:

– Все ты врешь, никуда ты не собирался… – облизав палочку от леденца, она затараторила о маятнике Фуко.

Саше не нравились подергивающиеся губы Дракона:

– Он напоминает пса, которого оттолкнул хозяин. Хотя он взрослый человек, никто ему не угрожал, он сам принял решение… – Скорпион решил отложить разговор с бароном Виллемом:

– Пусть похоронит чернокожую штучку, придет в себя, и я его найду… – у Скорпиона имелись сведения о встречах его отца, Героя Советского Союза Гурвича, и погибшего в Аушвице отца нынешнего барона:

– Они воевали в интербригадах, в Испании. Потом папа отправился в Америку, а тогдашний барон принял сан… – Саша, впрочем, сомневался, что сможет найти слабое место месье барона:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– Товарищ Котов считает, что он отпетый антикоммунист, с ним бесполезно работать. Но попробовать надо… – он передал Дракону флягу с кофе:

– Ты молодец, твой отец гордился бы тобой. Покури, успокойся, и двинемся в город… – Саша подумал, что нового агента надо отвлечь:

– Мы посидим за виски, но этого недостаточно. Он ринется на исповедь, он верующий человек… – Скорпион вздохнул, – а такого мне совсем не надо… – к тайне исповеди Саша относился скептически, – надо, чтобы он забыл о церкви, хотя бы сейчас… – юноша подумал о расстроившемся браке графа Дате:

– Все просто. Вряд ли он побывал в постели с бывшей невестой, они оба набожные католики. Но к проституткам его пускать нельзя, здесь бушует сифилис и другая дрянь. Малолетняя шоколадка ни к чему, нам не нужны осложнения с полицией… – Саша предполагал, что девчонки в Элизабетвилле отлично понимают свою выгоду. Он едва не хлопнул себя по лбу:

– Правда, у меня нет разрешения начальства, но это мелкие детали операции… – он знал, что Странница согласится:

– Она советская девушка, комсомолка, работник органов. Это задание, она все выполнит, как положено. Дракон может ей что-нибудь разболтать, например, кого в Лондоне называют М… – проклятая буква, часто встречающаяся в донесениях Стэнли, очень беспокоила Москву:

– Дед Дракона на войне заведовал радиопередачами в разведке, – хмыкнул Саша, – он может знать этого М… – Скорпион скрыл довольную ухмылку: «Мы все разыграем, как по нотам».

Элизабетвилль

Жаркий ветер нес в глаза рыжую пыль саванны. Поморщившись, Маргарита отерла лицо краем шелковой косынки. Стянув волосы в строгий узел, она надела на похороны впопыхах купленное, темное платье. Косынка была светлой:

– Я словно монахиня, – она вспомнила сестру Женевьеву в школе, – словно я приняла обеты. Но ведь так оно и есть… – всю дорогу до Элизабетвилля, ведя машину, она старалась не оборачиваться к заднему сиденью. Виллем удерживал завернутое в холст тело Клэр:

– Он ничего не спрашивал о Джо, а я ему не сказала, что мы виделись, – Маргарита боролась со слезами, – что говорить, когда все понятно. Я ему не нужна, он никогда меня не любил. Он боялся и боится сказать правду. Сначала он ссылался на бомбардировку, объяснял, что может быть болен, а теперь он бросил меня без объяснений причин… – она понятия не имела, где сейчас бывший жених. Маргарита взяла комнату по соседству с той, где обретались кузены, однако Джо в пансионе не появлялся:

– Я за ним гоняться не хочу… – девушка незаметно сжала кулак, – у меня есть гордость. Хватит, я буду заниматься только наукой… – профессора в Лувене знали до войны покойного профессора Кардозо:

– Они говорили, что папа достиг успехов, потому, что был чрезвычайно трудолюбив, – подумала Маргарита, – если он ставил цель, он ее добивался, пусть это значило ночевки в лаборатории на топчане. Он работал по шестнадцать часов в сутки, для него не существовало выходных и праздников… – в ушах зазвучал старческий голос одного из профессоров:

– Ваша мать, мадемуазель Кардозо, была образцом академической супруги. Она понимала, что требуется ученому дома… – сухой палец поднялся вверх, – тишина, порядок и покой… – старик окинул Маргариту долгим взглядом:

– По моему опыту, – он пожевал губами, – с замужеством и рождением детей научные стремления студенток и выпускниц быстро сходят на нет. Либо вы рожаете и кормите, и тогда ваш мозг… – он недвусмысленно повел рукой, – разрушается, как инструмент логики и творчества, либо вы остаетесь, как принято говорить, синим чулком… – Маргарита хотела напомнить профессору, что на дворе давно новый век:

– Но вообще он прав, – вздохнула девушка, – все женщины, преподаватели и доценты, либо не замужем либо бездетны… – среди профессоров женщин не было вообще: