Вельяминовы. За горизонт. Книга 3 (СИ) - Шульман Нелли - Страница 43

Радио в виллисе хрипело, в эфире что-то трещало, Маргарита отпустила рычажок:

– Бесполезно, трансляция сюда не доходит. Но я знаю, что сегодня за день, я делала отметки в блокноте…

Блокнот, валявшийся на обгоревшей траве холма, побывал под колесами грузовика. Доктор Кардозо обычно не курила, но сейчас затянулась высохшей сигаретой из пачки кузена. Она не хотела смотреть в сторону холма. Рядом с остатками ее вещей, в жарком мареве, виднелись очертания двух фигур. Клэр лежала ничком, Маргарита укрыла девушку обрывками палаточного холста:

– Чтобы защитить ее от солнца, от ветра. Она не очнется, она умирает, но пусть умрет в покое… – окурок обжег пальцы, табак упал на грязные брюки хаки. Маргарита носила большую ей рубашку кузена, талию стягивал кусок бинта:

– Хорошо, что в виллисе нашлась аптечка. Я поменяла повязку Клэр, позаботилась об ожоге Виллема… – кузен не сказал, откуда на его большой руке, рядом с русской татуировкой, появилась воспаленная язва:

– Он объяснил, что был занят по служебным делам, и разминулся с Джо… – девушка с отвращением закашлялась дымом, – Джо оставил записку, что поехал к западной границе… – по словам Виллема, по пути к холмам он никого не встретил:

– Он взял машину в гостинице, – Маргарита выбросила окурок, – а Джо уехал на их виллисе. Но где он сейчас, что с ним… – девушке стало страшно. Приподнявшись, Маргарита оглядела голую равнину:

– Здесь только рощица, рядом со сгоревшим негритянским лагерем, но Виллем туда не заезжал… – она не хотела думать, что Джо мог наткнуться на отряд Мясника, или на другую банду, из бродивших рядом с границей. Перекрестившись, девушка поднесла к губам распятие:

– Иисус, Мадонна, святой Иосиф, святой Лаврентий, сохраните жизнь моему жениху, пожалуйста… – она оставила Виллема на холме, с умирающей Клэр:

– Им, то есть ему, надо побыть одному… – девушка потерла покрасневшие глаза, – может быть, Клэр придет в себя и Виллем с ней попрощается. Мадонна, пожалуйста, пусть так случится… – Маргарите не нравилось обветренное, угрюмое лицо кузена:

– Он не сказал, где он был, но видно, что он измучен. У него царапины на руках, как у меня… – сломанное ребро ныло, Маргарита старалась двигаться осторожней:

– Когда появится Джо, мы отнесем Клэр, то есть ее тело, в машину, – девушка не ожидала, что негритянка доживет до вечера. Обычно такие лихорадки длились неделю, а то и больше, но Маргарита предполагала, что перед ней новая форма вируса, с быстрым началом и бурным развитием. Она предупредила кузена об аккуратности. Виллем дернул небритой щекой:

– Я сам разберусь, – пробормотал мужчина, стягивая рубашку, – ты пойди в машину, отдохни… – Маргарите не нравился злой блеск в серых глазах кузена:

– Виллем всегда был скрытным. Он не признается, что он делал, что с ним случилось… – она узнала настоящую фамилию Мясника:

– Шуман, доктор Шуман. То есть он не врач, а убийца, он действительно работал в Аушвице… – по словам кузена, снимок Шумана им показали во французской разведке, в Париже:

– Джо мог поехать сюда его искать… – Маргарита вытерла потное лицо бинтом, – но как он узнал, что Мясник, то есть Шуман, именно здесь… – Виллем понятия не имел, что произошло с кузеном:

– Я прочел его записку, когда вернулся в пансион… – он избегал взгляда Маргариты, – однако он не объяснил, откуда взял сведения об этом месте… – Маргарита быстро рассказала Виллему о похищении на северной границе:

– Значит, семья… – он запнулся, – семья Лумумбы в безопасности… – девушке показалось, что в глазах кузена стоят слезы, – Господь, то есть ты и Шмуэль, о них позаботились… – он что-то неразборчиво пробормотал. Маргарита прислушалась:

– Господь знает, куда ему бить, без промаха… – она не поняла, что имел в виду кузен:

– Неважно, видно, что он сейчас думает только о Клэр… – Маргарита не упомянула о спасенном ей на севере приятеле Шумана:

– Ясно, что он тоже контрабандист. Может быть и беглый нацист, но Виллему теперь не до этого. Приедет Джо, мы доберемся до города, я дам показания в полиции… – она умолчала и о Мбване, сделав вид, что Клэр заразилась, ухаживая за заболевшими неграми в черном лагере, как его называл Мясник:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– Виллему ничего знать не надо. Клэр умирает, какая теперь разница… – деревья в рощице раскачивались под ветром, до Маргариты доносились далекие крики обезьян. Ей отчаянно хотелось вытянуться на сиденье виллиса:

– Я так устала. Виллем при оружии, я могу поспать, ничего не опасаясь… – девушка решительно встряхнула головой:

– Нельзя. Виллем не заглядывал в рощицу. Вдруг Джо ранили, он без сознания… – собрав копну потных волос в узел, Маргарита хлопнула дверью машины:

– Здесь километра два, не больше. Виллем дал мне десантный нож, но Мясника ждать не стоит, он сбежал на запад. Я проверю рощу и вернусь сюда… – отпив воды из фляги кузена, она зашагала к деревьям.

Небритой щекой Виллем чувствовал лихорадочный жар смуглой щеки Клэр.

Он обнимал девушку, вытянувшись на почерневшей, рассыпающейся пеплом траве. Виллем не хотел вспоминать наставления Маргариты:

– Я не могу не прикоснуться к Клэр в последний раз. Я все равно буду целовать ее… – он мог только нежно водить губами по маленькому уху, по испачканным пылью завиткам курчавых волос на виске:

– Она коротко стриглась из-за работы в госпитале. Перед венчанием она хотела отрастить локоны. Я называл ее царицей Савской, говорил, что каждый мужчина будет мне завидовать… – ночами Виллем рассказывал Клэр о Мон-Сен-Мартене и Брюсселе, о Лондоне и Париже:

– Она родилась в саванне, она никогда не видела моря. Я обещал поехать с ней в Остенде и Венецию, говорил о Лазурном Береге и Альпах… – слезы текли по обветренному лицу, падали на наложенную Маргаритой повязку, рядом с русской буквой «В». По дороге сюда Виллем тоже плакал:

– Я не успел исповедоваться, – понял он, – я не хотел оставаться в месте, где я… – он, тем более, не хотел думать о случившемся:

– Я знаю, что я сделал… – он закрыл глаза, – узнает священник на исповеди, а больше никто. Папа так поступил после расстрела сиротского приюта… – когда Маргарита спустилась в долину, он шепотом рассказал Клэр о казни Лумумбы:

– Она умирает… – всхлипнул Виллем, – Господь наказывает меня за мои грехи. Я буду жить, правда, неизвестно еще как, а она умирает… – Виллем не хотел омрачать последние часы девушки, однако он не мог поступить иначе:

– Я словно на исповеди, – понял он, – я не могу таить в себе такое… – ему казалось, что Клэр его не слышит:

– Я хотел говорить о другом, – подумал Виллем, – о том, как я ее люблю, но получилось иначе… – удерживая ее в объятьях, он чувствовал замирающий стук сердца девушки:

– Маргарита объясняла, что у нее внутреннее кровотечение. Резко падает давление, человек впадает в кому. На щеке у нее тоже кровь… – тонкая струйка текла из-под закрытого века Клэр. Виллем вытирал пятна обрывком холста. Он не обращал внимания на соленый запах, на мух, кружащихся над их головами:

– Маргарита боится, что я могу заболеть, заразившись от Клэр. Но я знаю, что такого не произойдет… – он был уверен, что Бог оставит его в живых:

– Как Он пощадил папу, – вздохнул Виллем, – дал ему возможность искупить грех, хотя бы немного… – ведя машину на запад, он подумал о монашестве:

– Эта стезя не для меня, – покачал головой Виллем, – я не смогу справиться с соблазном. Папа смог, но тогда люди были другими… – остановившись на полпути, выкурив сигарету, он велел себе во всем признаться Клэр:

– Я хотел разорвать помолвку, ничего не объясняя, – Виллем сглотнул слезы, – но так нельзя. Клэр не заслужила такого отношения. Я должен все объяснить, потом пусть она сама решает… – он понял, что надеется на снисхождение:

– Она меня любит, она не оттолкнет меня даже таким… – Виллем выбросил сигарету, – грешником… – кровь испачкала его руки, затылок болел от жаркого солнца саванны. Он вытер лицо перевязанной кистью: