Вельяминовы. За горизонт. Книга 3 (СИ) - Шульман Нелли - Страница 31

– Мой отец, наверное, был белый, – нехотя заметил он, – хотя у моей мамаши хватало и черных клиентов… – Света только в Африке впервые увидела проституток:

– Тоже наследие колониальных времен, – яростно подумала она, – заведующий хозяйством только что не раздел меня глазами, когда мы пришли… – у чернокожих в группе имелись конголезские удостоверения личности. Небрежно взглянув на мутные фото, бельгиец махнул рукой:

– Принимайтесь за работу. Особняк большой, с улицы все только и делают, что носят пыль…

В кабинеты наемных уборщиков, впрочем, не пускали. Страннице достался коридор первого этажа, с перекошенным наборным паркетом и клубами паутины по углам. Растирая горячую воду шваброй, она поглядывала в сторону лестницы:

– Это черный ход… – парадная лестница помещалась в центре здания, – но на главной лестнице нет спуска вниз, а здесь есть… – бросив швабру, Света подергала ручку рассохшейся двери:

– Заперто, но чего ты еще ждала… – она вспомнила, что ее напарника отправили убираться в саду:

– У меня есть шпильки… – девушка заколола на затылке черные волосы, – но шпилькой такой замок не откроешь… – в здании явно имелся подвал:

– Скорпион видел, как Франсуа меня забирал на велосипеде, но вряд ли он здесь появится. У него удостоверение журналиста, а газетчика сюда не пустят…

У ворот в кованой решетке здания торчали верзилы в темных очках, с военной выправкой. Даже у заведующего хозяйством была армейская осанка:

– Понятно, что здесь сидит ЦРУ… – Света вернулась к ведру, – может быть, именно сюда привезли Лумумбу… – Скорпиона, руководителя группы, несмотря на молодость, они все уважали:

– Видно, что он человек с опытом… – Света прислушалась, – а насчет меня все считают, что я учусь в академии, в Москве… – девушка улыбнулась:

– Им кажется, что я старше, потому что за полгода я вытянулась… – на южной базе у нее начались, как выразилась воспитательница, менархе:

– Женские дела, как говорили Надя с Аней, – Странница почесала вспотевший нос, – теперь у меня могут появиться дети… – в Луанде и в Элизабетвилле она встречала девушек, на вид ее ровесниц, носящих в шалях младенцев:

– На самом деле мне только четырнадцать… – за дверью раздался скрип ступенек, – я просто выше метра семидесяти, но близняшек мне все равно не догнать… – Аня и Надя носили сороковой размер обуви:

– Когда Надя надевает шпильки в десять сантиметров, она становится, словно каланча, – хихикнула Света, – хотя Аня вообще не любит каблуки… – начиная с Луанды все чернокожие члены группы ходили босиком:

– Негры в ботинках здесь либо министры сепаратного правительства, либо военные, либо те, кто ловит рыбку, то есть алмазы, в мутной воде… – впервые Света сняла обувь в Луанде, на пляже белого песка. Теплая вода ласкала ноги, она нахмурилась:

– Я шлепала по мелководью, только море было холодным… – трещал костер, большая, черная собака утробно лаяла:

– Пират, его звали Пират… – подоткнув юбку, Странница стояла по колено в воде, – еще был рыжий мальчик, его хозяин. Его звали похоже, тоже с буквой «П». Или я думаю о Павле… – Света не успела вырезать на дереве, в парке интерната, свои инициалы:

– Мы так сделали с мальчиком… – в голове шумел океан, – только где все случилось? Наверное, на отдыхе, с папой и мамой… – больше она ничего не помнила. На военную базу ей привезли комсомольский билет со снимком в школьной форме, с каллиграфической записью:

– Мозес, Светлана Абрамовна… – местом рождения Странницы значилась Москва:

– Так у всех, – хмыкнула она, – близняшки помнят, что Павел родился на Дальнем Востоке, но по документам он тоже москвич… – подойдя к ведущей вниз двери, Света едва успела отскочить в угол. Низкий голос сказал:

– Ни о чем не беспокойтесь, месье премьер-министр. Я проберусь в канцелярию и позвоню Джо. Вы его знаете, он свой парень и не подведет. У нас есть машина, а португальская территория всего в паре часов пути отсюда… – заскрежетал замок.

Света, затаив дыхание, вжалась в стену. Мощный белый парень в затрепанном пиджаке аккуратно вывел из подвала бывшего премьера Конго, Патриса Лумумбу. Темные глаза заплыли синяками, старую рубашку покрывали подсохшие пятна крови:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– Садитесь на ступеньку, ждите меня… – наскочив на оставленное Странницей ведро, парень, чертыхнувшись, исчез в полутемном коридоре.

Номера в пансионе, где обычно останавливались Виллем и Джо, не снабдили электрическими плитками. В ободранном вестибюле хозяин держал стальную урну с кипящей водой. Рядом валялись затрепанные газеты двухнедельной давности. Новости в провинцию Катанга доходили медленно.

Насыпая в картонный стаканчик дешевый порошок, Джо скосил глаза на заголовки:

– Президент Эйзенхауэр разрывает дипломатические и торговые отношения с Кубой. Инаугурация избранного президента Джона Кеннеди состоится двадцатого января… – сегодня было семнадцатое:

– Шмуэль едет на инаугурацию, освещать торжества для ватиканской прессы, – вспомнил Джо, – Кеннеди католик… – он взглянул в сторону чернокожего паренька, мывшего лестницу:

– Америке понадобилось двести лет, чтобы избрать католика президентом. Негра они никогда не изберут, можно не сомневаться. Шмуэль, наверное, сейчас по дороге в Америку… – отец Симон, по его словам, неоднократно подавал прошения о переводе в Польшу или Африку:

– Туда, где нужна пастырская помощь, – хмуро сказал он кузенам, когда Виллем и Джо пересаживались в Риме, – но его святейшество считает, что я пока должен остаться на своем месте, и мой духовник с ним соглашается… – духовником Шмуэля был отец Кароль Войтыла. В келье кузена стояли учебники русского языка:

– В СССР я могу поехать легально, – заметил кузен, – они поддерживают с Ватиканом дипломатические связи… – Виллем вздохнул:

– Но представителю Ватикана не скажут, что случилось с дядей Джоном или девочками дяди Эмиля… – Шмуэль помолчал:

– Ты, в отличие от меня, говоришь по-русски без акцента, повадки у тебя подходящие… – барон затянулся дешевой сигаретой:

– Для зоны, ты имеешь в виду… – он кивнул:

– В Караганде мы жили в окружении зэка, да и тетей Мартой мы тоже не в хоромах обретались. Но мне визы никто не поставит. Я уверен, что на Лубянке есть мое досье. Перебираться через границу тайком опасно, сейчас не послевоенное время… – Джо прервал его:

– Ты еще не женат. Ты наследник компании, никто не ожидает от тебя вояжей в СССР… – Виллем ткнул окурком в жестяную пепельницу:

– Дядя Джон мой ближайший родственник, дядя Эмиль меня вырастил. По крайней мере, я могу отдать долг семье… – Джо налил кипятка в два стаканчика:

– Больше Виллем ни о чем таком не упоминал. Ладно, сначала надо выяснить, где он сейчас. Может быть, военным удалось наткнуться на Шумана и его отряд… – вернувшись к резному столику местной работы, он передал месье Вербье стакан:

– Держите. Кофе никуда не годится, но сахар тростниковый, вкусный… – журналист рассматривал снимок Шумана в эсэсовской форме:

– Пока не надо ни о чем писать, – предупредил его Джо по дороге из «Моей Италии» в пансион, – это слухи, но его несколько раз видели в городе. Один из инженеров бельгийской компании опознал его. Он бывший партизан, сидел в Аушвице… – беглые нацисты интересовали Скорпиона меньше всего. Он едва скрыл зевок:

– Незачем гоняться за этим Шуманом. Даже если он действительно здесь, он командует отрядом наемников, авантюристов, как и он сам. Советский Союз в нем не заинтересован… – Советский Союз был очень заинтересован в сыне Поэта. Пока молодой человек не упоминал об отце:

– Он только сказал, что он наполовину японец, – Саша отхлебнул горького кофе, – но это и так видно… – граф Дате сдержанно заметил, что его отец умер во время войны:

– Он не признается новому знакомцу, что его отец, агент СССР, закончил свои дни на эшафоте, а я пока не могу раскрыть мое истинное лицо… – он понятия не имел о слабых сторонах нынешнего графа Дате: