Первый Романов (СИ) - Володин Григорий - Страница 41

— Сдох мерзавец, — я подбегаю к расстрелянному другу и с печалью смотрю на ком окровавленных перьев и шерсти, что когда-то был Варягом. — Что с Меньшиковой? Жива?

— Да, но истекает кровью, — Аркадий перевязывает раны девушки обрывками скатерти. — Она сильная, продержится, но чем раньше подоспеет помощь, тем лучше.

— Я вызвал наших медиков и целителя, — сообщает Добромир, что сидит на стуле и держит в опущенной руке мобильник. — Они вот-вот прибудут.

— Хорошо, — вздыхаю, глядя на Катю. Лишь бы дотерпела. — Вы проверяли остальных? Живы?

— Да, дышат, — главный «сокол» обводит руками стол со спящими гостями. — Но вот ту девушку, что прибежала из коридора вместе с грифоном, лучше перевернуть со спины на бок. У меня сил не хватило, — виновато поясняет.

— Ага, — я переворачиваю Фросю, оперев ее спиной на стену. Легонько хлопаю девушку по щеке, но она не реагирует. — Долго они так нежиться будут?

— Не должны, — жует старческие губы Добромир. — Я за сыном слежу. Он в последние минуты начал шевелиться во сне, надеюсь, скоро пробудится.

— Добромир, вызовите еще кого-нибудь Совета, — я снова подхожу к почившему Варягу. — Пускай порадуются, что последний Воронов мертв. Ну и Воскресенских — чтоб забрали своих спящих чад.

— А Меньшиковых? — спрашивает Аркадий, заменяющий Кате повязку.

— Есть номер? Им я сам звякну, — решаю.

— Найдется, — бормочет Добромир, закопавшийся в телефонной книге, а потом вдруг отрывает лицо от дисплея и смотрит на меня пораженно, будто что-то вспомнив. — Михаил, так значит, ты Грандмастер? Раз не вырубился, да еще в одиночку одолел Воронова с его псами.

— Мы это потом обсудим. До тех пор вы никому и слова не скажете, — с нажимом отвечаю. — Ясно?

— Да, — кивает старик и снова утыкается в телефон, подслеповато щурясь.

Я же сажусь прямо на пол подле Варяга. Пару секунд осматриваю почившего пернатого друга, а потом расплываюсь в ухмылке.

— Беда, Варяжик, но ничего, мы еще с тобой повоюем.

Те недавние ощущения были неспроста. Замедление времени во время боя было не плодом моего воображения. А раз мое сознание ускоряется в разы, значит, это же, мать его, боевой транс. Мое тело незаметно подошло к границе второго лимитера. Съеденные души пошли впрок. Можно заниматься подготовкой к прорыву. Физическая сила увеличилась, биокинетики в теле вырабатывается больше, а еще я вырос как менталист, то бишь маг душ, это одно и то же. А последнее уже хорошо для Варяга. Да и мне давно пора завести духовного пета.

Первым делом всасываю в себя души бойцов Воронова, благо их разломанные головы совсем рядом лежат. Расщепляю душонки, перетираю их, смешиваю. В процессе до меня доносится эхо ментальных воплей почивших Вороновых. Я только фыркаю. А чего вы хотели, холопы? Вас предупреждали по-хорошему. Если бы сразу сдались, то после того, как я свернул бы вам шеи, улетели в Небесное царство, и ваши души продолжали бы существовать. Ну нет так нет. Пожинайте плоды, страдники.

Перетертые души образуют очень питательный энергетический коктейль. Мощный допинг. Его можно использовать для усиления ратника или для спасения от ведьмовского проклятия. Да много от чего, если честно. Я же использую его, чтобы влить во вместилище души Варяга. В этот разбитый обжимок, бывший недавно любопытным грифенком.

К тому времени пробуждаются все наши «сонные красавицы и красавцы». Гости за столом зевают и морщатся, словно после бурной пьянки. Подтягиваются гридни и служанки. Мне хочется дать Лёне хорошего нагоняя как профукавшему всё на свет, но это обождет.

Тут еще рядом Фрося зашевелилась, заозиралась, заканючила призывно:

— Господин, господин…А Варяг где? Он сюда несся…Варяг⁈ Варяжик⁈ — увидев, во что превратился пернатик, девушка разряжается градом слез. Пышная грудь ходит ходуном, миловидная моська краснеет и распухает от горя. — Миленький мой! Что-о же они с тобой сделали! На кого ты меня променял! А-у-у-и…!

— Тсссс, — цыкаю на громкую девку, и она затыкается испуганно, глотая слезы. — Почил наш Варяжик, ну и что? Он умер, сражаясь — и это, главное. Мученики его отомщены, а сам он еще с нами побудет. Рано ему отбывать в загробный мир.

— Господин, как это побудет? — хлопает Фрося глазами. — Что вы такое говорите?

Но это легче показать, чем рассказывать.

— Проснись, малой, — я легонько трогаю кончик золотого крыла. — Ты мне еще недостаточно отслужил.

Спустя секунду из маленького комка высовывается призрак-грифончик. Те же золотые крылья, тот же загнутый клювик. Только сквозь его туловище просвечивается остальная комната. Ну а в целом, звереныш выглядит вполне живым.

— Кла-кла-кла! — Варяг радостно взлетает в воздух и кружит вокруг нас с Фросей. А та опять заливается слезами, только теперь от радости.

— Господин, он кажется даже стал больше! — восклицает девушка.

— Потому что этот непутевый умял коктейль из целых пяти бойцов. Время от времени я буду его подкармливать и он будет расти.

— Прямо как живой, — радуется Фрося, вокруг которой мельтешит радостный грифенок.

— Ага, всё, я закончил. Ты иди к себе, восстанавливайся, Варяга с собой, а у меня еще полно дел.

— Поняла, господин. Варяжичек, пойдем.

Я отхожу к Кате. Воительницу переложили на диван в гостиной. Рядом дежурят Аркадий и Ярополк, поджидающий Целителя. Шатающаяся Радмила подходит ко мне, готовая сквозь боль и муку выполнять любые обязанности, но я отправляю блондинку к себе в комнату. «Синенький» сильнее всего сказался на здоровье слаборанговых и безранговых. Стоит поберечь людей, а то еще помрут. Мне хватит одного призрака в услужении.

Воскресенские отчаливают. Они тоже себя чувствуют не «ахти», поэтому наскоро попрощавшись, брат с сестрой уезжают. Я извинился перед ними для проформы за инцидент, но не сильно, всё же корень всех бед с Вороновыми исходит от их отца.

Вскоре приезжает и целитель Соколовых. Пока он занимается ранами Катя, я звоню по номеру, найденному мне Добромиром.

— Ало, Анатолий Прокофьевич, мое почтение. Это Михаил Романов.

— Михаил? — удивленный голос. — Мм, чем могу быть полезным? Вы в курсе, что это номер для пользования узким кругом лиц?

— Да, Добромир Артемович передал его мне в связи с чрезвычайными обстоятельствами.

— Это какими, позвольте полюбопытствовать?

— Во время празднования новоселья на мой дом напали и Екатерину Анатольевну подстрелили. Раны ее уже залечили, мерзавцы мертвы. Я же приношу глубокие извинения роду Меньшиковых за случившуюся неприятности.

— Гахм -гмх, — выдает Анатолий, видимо, застигнутый врасплох. — Кто напал?

— Воронов Емельян. К сожалению, он знал тайный лаз в подаренную мне Советом усадьбу и смог застать нас врасплох, но моментально получил за это наказание.

— Про усадьбу слышал…Значит, Вороновых больше нет? Емеля ведь был последний. А племянницу-то я могу услышать?

— Конечно, — я подхожу с телефоном к уже исцеленной Кате. Она смотрит на меня снизу вверх. — Как ты себя чувствуешь? Можешь говорить? Анатолий Прокофьевич хочет услышать твой голос.

— Дядя? — немного хрипловато произносит воительница. — Да, могу.

Передав телефон, я замечаю:

— Кстати, Екатерина, я предлагаю тебе остаться здесь на ночь, чтобы ты могла полностью отойти от ран перед дорогой домой. Мне прискорбно, что моя гостья пострадала и я хочу компенсировать нанесенный тебе ущерб.

— Х-хорошо, но тебе не будет в тягость? — замирает девушка. Щеки ее предсказуемо вспыхивают.

— Как сказал, в случившемся есть и моя вина, — улыбаюсь. — Так что все в порядке.

И на этом я отхожу к Добромиру с Яромиром, оставив удивленную Катю хлопать глазами.

— Уважаемые, вы можете оставить своего целителя у меня на ночь? Хочу, чтобы он присмотрел за Екатериной Семеновной. Она остается здесь на ночь.

Оба Соколовы с удивлением посмотрели на меня, но воздержались от комментариев.

— Да, конечно, — отвечает Яромир, дождавшись утвердительного кивка отца. — Мы вместе сражались против Вороновых, а долг союзников оказывать друг другу посильную помощь.