Первый Романов (СИ) - Володин Григорий - Страница 32

— Даур тебя любит? — не обращаю внимания на последние реплики.

— Больше всех братьев, — натужно выдает Заур, несмотря на всё свое сопротивление. — Он мне еще на двенадцатилетие подарил «Патриот», помню, на следующий день сбил насмерть одну деревенскую тетку, русскую, а отец меня лишь по уху легко потрепал и посмеялся…

— Без подробностей, — обрываю его. — А за бедную женщину сломай себе два пальца на левой руке.

Тут же раздается хруст. Следом пронзительный вопль боль. Прижав к груди покалеченную руку, Заур рыдает. Я сажусь на корточки, смотрю в плачущие глаза горца.

— Хватит быть ребенком, Заур, — хищно усмехаюсь, глядя на полное ужаса лицо. — Время детства закончилось. Пора тебе вырасти в глазах отца, Заур. Пора послужить клану в последние дни его существования.

Окровавленный Заур приезжает на разбитой «Волге» в главное имение клана Фирата. Радостные домочадцы со слезами на глазах выбегают встречать юного господина. Заура уже похоронили. Но вот он воскрес и прилетел в родные края аки победоносный орел.

Обрадованные горцы празднуют возвращение Заура стрельбой из винтовок в воздух.

Сам Даур, глава клана, тоже встречает любимого сына. Седобородый гигант с грубым лицом басисто громыхает, что аж земля ходит ходуном:

— Вернулся, гигит! Неужто сам из плена вырвался⁈

— Сам, отец, сам, — опускает разбитое лицо Заур. — Из вражьего гнезда в одиночку вырвался.

— Силен гигит! Силен! — гигант довольно цокает языком. — Мощный защитник клана растет! Но кто напал⁈ Кто посмел⁈ — тут же сурово спрашивает.

— Трубецкие, — дает ответ вернувшийся сын.

— Что? — вскидывает взлохмаченные брови глава. — Сочинские правители? Точно?

— Нашивки с их гербами были у напавших, отец. Они убили моих гигитов и взяли меня в плен. Дамей, Нахар, Ресмаг…все мертвы.

Даур в гневе сжимает мощные кулаки.

— Ну Трубецкие! Ну бараны кастрированные! Ну шакалы! — от яростного главы отпрянули все домочадцы. — Надо предупредить Абухаба, чтобы смотрел в оба. Он сейчас в Сочи работает с Воскресенским. Но Трубецкие поплатятся, я тебе обещаю, сын!

— Отец, — поднимает лицо Заур. — Нападение русских открыло мне глаза. Я тоже хочу участвовать в делах клана. Разреши мне помогать Абухабу!

Растроганный гигант кладет лапищу ему на голову и треплет сына по волосам.

— Ай да молодец! Ай да герой! Смотрите, какой отважный гигит вырос! Не сердце, а горящий костер!

Горцы вокруг тут же улюлюкают и разряжаются новой очередью в облака. Эхо выстрелов уносится к снежным пикам. Глава прижимает сына к груди — тот ему как раза макушкой до плеча достает.

— Хорошо, гигит. Вскоре Абухаб покончит с Моржовыми, и ты ему будешь помогать.

Усадьба Соколовых расположена недалеко от центра города. Гордый дворянский дом, окруженный зеленым парком с вековыми деревьями. Я прибываю сюда ровно в полдень.

Пока ехал, листал на планшете электронные документы. Заур пробрался в кабинет отца и отправил мне всё, что нашел. Радмила отобрала самое полезное. Блондинка меня радует. Умница. Самому мне точно некогда заниматься бумажной работой.

Итак, среди прочего Заур отправил названия мест, связанных с наркотрафиком. Клан Фират плотно работает с Воскресенскими, и Даур на всякий случай собрал компромат на них. Теперь эти улики у меня в руках, хе.

Высокие кованые ворота раскрываются, моя «Чайку» проезжает внутрь, шурша покрышками по ухоженной гравийной дорожке. По бокам раскинулись клумбы с яркими цветами и резными скамьями для отдыха.

У крыльца ждет слуга. Он провожает меня внутрь дома. В главном зале с огромным камином в уютных креслах сидят два «сокола». Блистающий лысиной Яромир и сам глава рода Добромир. Старик с пышными белоснежными усами выглядит порядочно недовольным.

— Добро пожаловать, Михаил, — поднявшись, Яромир жмет мне руку. — Отец, позволь представить Михаила Романова, эксперта по оружию. Михаил, это Добромир Артемович Соколов, глава нашего рода.

— Здравствуйте, Добромир Артемович, — киваю.

— Ох, давайте без церемониала, — отмахивается старик, оставаясь сидеть. — Тем более, что вы уже нанесли нехилый урон нашей репутации.

Гхм, удар? Когда? А, понял. Старик в обиде за разоблачения «меча первого Романова». Ну извиняйте. Царь вернулся и он больше не даст своим подданным прозябать в тумане своих глупых мечтаний. Время подниматься с колен.

— Я всего лишь открыл правду, — улыбаюсь. — Печально, что она вас уронила, Добромир Артемович.

Он смотрит на меня, насупившись, как филин.

— А вы остры на язык, молодой человек.

— Обычно так кажется только тем, кому правда глаза режет, — пожимаю плечами.

— Ну хватит, судари, — спохватывается Яромир, не дав отцу ответить. — Опустите мечи и пойдемте уже обедать.

— Да, пора, — старик поднимается с кресла, и мы следуем в трапезную с уже накрытым столом.

Добромир располагается во главе стола, я сажусь рядом с Яромиром. Вскоре подходят остальные представители рода. За обедом знакомлюсь со всем славным семейством Соколовых. Особенно меня очаровывает Ярослава. Милая, ласковая, приятная. Она действительно прельщает первого Царя своим обаянием. Я даже беру ее на руки и чешу за ушком. А кошка в ответ довольно мурлычет.

По окончанию обеда Яромир протирает лицо тканевой салфеткой.

— Что ж, если вы не против, Михаил Федорович, пойдемте посмотрим нашу коллекцию древнескандинавского оружия.

— С большим удовольствием, Яромир Добромирович, — улыбаюсь и не упускаю случая поддеть главу, уж очень старик напоминает мне Аркадия. — Если только Добромир Артемович снова не боится порезаться.

— У меня десятки боевых шрамов на теле, — бурчит седовласый глава. — Переживу как-нибудь.

Мы втроем уходим в родовую оружейную. Коллекция у Соколовых, правда, приличная. Несколько комнат заполнено различным антиквариатом. Здесь и английские луки, и турецкие ятаганы, и персидские шамширы. Самая многочисленная коллекция принадлежит именно русскому оружию. Целая комната под него. Скандинавии же уделена небольшая полка, но зато каждый экспонат из них принадлежал кому-то из прославленных витязей.

Я наклоняюсь над старинной секирой с коротковатой черной рукоятью. Взглядом изучаю лезвие. Табличка рядом гласит: «Роллон Лодброк, старший брат датского конунга Рагнара Лодброка». Мда, опять ошибка.

— Приглянулась? — спрашивает Яромир, явно нервничая. — Или вы хотите нас опять разоблачить?

— Хочу, — усмехаюсь, глянув на нахмурившегося главу. — Но только с вашего разрешения, Добромир Артемович. Если не хотите, то я и слова не оброню.

— Поздно. Вы уже обронили, Романов, — ни секунды не мешкая бросает, старик. — Говорите уже как есть, хватит сиськи мять. И знайте: если я словлю инфаркт от вашей новости, прежде чем откинуть ноги, успею вас проклясть вечным поносом.

— Вечный понос — это серьезный довод, — киваю. — Но из уважения к вам я не отступлю. Итак, эта секира не Роллана…

— У вас стыда нет, Романов! — разражается криком Добромир. — Побойтесь богов!

-… а самого Рагнара.

— Да я вас на поединок вызову! Хоть на мечах, хоть на…Стоп, какого Рагнара⁈ — замирает старик. — Я не ослышался? Того самого Рагнара?

— Да, это секира конунга Рагнара Лодброка, — скучающим тоном говорю. — Видел я этого рыжебородого коротышку. Ему такое короткое древко в самый раз.

— Где видели? — не понял Яромир.

— На фресках, — сразу нахожусь с ответом. — Роллан был крупнее и выше брата раза в два, чаще всего он носил двуручник. Но вам же мало моих слов. Проверить их легко — позовите мага молнии. Именно молнии. При магическом освещении вы увидите на секире клеймо Рагнара.

Соколовы тут же суетятся и вызывают бойца из гвардии. Дождавшись, когда задвинут тяжелые бархатные шторы и комната погружается в темноту, он создает разряд над секирой. В синем свете на широком лезвии проступает клеймо конунга — парящая красная ворона. Птица Одина, верховного бога скандинавов.