Молитва господня - Митрополит (Федченков) Вениамин - Страница 6

Припомню некоторые слова богоносных отцов древних и наших. У св. Исаака Сирского есть такие сильные слова об отеческой любви Бога к людям, что он их и мог выразить лишь в восклицании: "Ах, если бы люди знали, что Бог есть Любовь!" – Дальше не помню…

А из живших недавно подвижников (на Афонской горе), с которыми мне пришлось иметь переписку, один схимонах постоянно повторял эту главную мысль свою: "Как любит нас Бог!" У меня и сейчас есть некоторые письма его. (Он умер в 1939 году.) Приведу из них несколько выписок.

"Я хочу, чтобы вы жили по воле Господней и возлюбили Его единого. Он нас зело любит. Благодарите Его чаще за всё. И за скорби… Милостивый Господь любит нас и даёт нам скорби, чтобы мы были опытнее в духовной борьбе и побеждали врага благодатию Божиею за смирение". "Господь особенно любит, когда мы молимся за людей". В другом письме: "Радуйтеся о Господе. Терпите скорби. Надейтесь на Бога. Он зело милостив". Ещё: "Пишу вам (некоему мирянину) от лица Божия милосердия, что Он всем хочет спастись, смиренным же дает благодать Свою, а она привлекает любовь к Богу и ближнему". Ещё: "Кто не любит врага, тот не познают Господа, сколь Он милостив, как Он много любит человека". "Кто правильно живёт, тот боится одного Господа… И душа его не боится ни смерти, ни грозы, ни зверей, ни разбойников, но во всём уповает крепко на Господа, Которого знает наша Святая Церковь: Он зело милостив и кроток, Он не помнит грехов человеку, лишь бы он каялся и любил Бога и закон Его… Дай, Господи, вашей душе вкусить благость Господню и Христово смирение". Ещё: "Господь Духом Святым открыл, как Господь любит Своё падшее создание! Я пишу и радуюсь! Я – великий грешник; но Господь меня не оставляет Своею любовью!".

В первый раз в своей жизни я почувствовал это слово, когда меня поставили во епископа. На другой день хиротонии новопоставленный архиерей обязан служить первую свою епископскую литургию. Всё шло обычно. И вот дошли уже до "Отче наш". По прежней привычке я, вникая в слова молитвы, хотел молиться (тоже не думая об "Отце") о себе лично: Боже мой… "Хлеб даждь мне"… "Оставь грехи мои"… и так далее – всё лишь о себе одном… И вдруг в начале же молитвы, при слове «наш» я почувствовал, что не имею права молиться только о себе самом, а должен молиться за всех. Нелегко это объяснить. Но помню, что мне блеснули такие мысли: "Ты теперь епископ: ты не себе уже принадлежишь, а всем, ты представитель Христа Спасителя и Его апостолов, а они были ходатаями не за себя, а за весь мир. И отныне и ты должен просить за всех, как за братьев и чад Божиих…"

Эти мысли мне тогда показались весьма новыми, небывалыми. И так я и начал молиться тогда. Но после, увы, – опять всё по привычке молился больше за себя: мне, мои, меня, а не нам, наши, нас… И потому в обращении "Отче наш" я не слышал душою этого слова "наш", а подразумевал "мой", хотя говорил "наш". А чаще всего я не ощущают ни того, ни другого смысла: ни наш, ни мой, а только вообще – "Боже"!

Но ведь Спаситель научает молиться именно "Отче наш", а не мой. И вот теперь я, едва ли не впервые в жизни, должен задуматься над этим «новым» словом. И конечно, не одни лишь архиереи или иереи, как духовные отцы, обязаны так чувствовать и молиться, но и все люди: Господь учил этой молитве весь род человеческий, а не епископов лишь. Почему же так? Почему – не мой, а – наш? Какой смысл хотел вложить Спаситель, уча нас молиться так? Какие чувства должны руководить людьми, чтобы так молиться?

Мы, современные люди, так стали эгоистичны, самолюбивы, что и не задаёмся даже такой мыслью, чтобы молиться за всех. Каждый живёт сам по себе и для себя. Эта «самость» наша есть главное зло в мире. Всё – от неё. Ею пал первый бывший ангел. Она мать всех прочих грехов. Она – главная противница Богу. Она разделяет человечество. Она вводит вражду не только между близкими, но и обществами, и народами. Так – теперь.

Но не так было. И не так должно быть и будет в Царстве Отца. Человечество создано было для жизни в необычайной любви друг к другу. Человечество должно было представлять собою как бы единое древо, одну семью, "одно тело", как выражаются апостол Павел… Мы, современные грешники и самолюбцы, даже представить не можем, до какой степени единства и любви предназначалось человечество!

Откуда такие мысли? Они даны Самим Христом Господом в Его последней, предсмертной молитве к Отцу на Тайной вечере: "Не о них же (апостолах) только молю, но и о (всех) верующих в Меня по слову их, да будут все едино, как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино… да будут едино, как Мы едино" (Ин. 17, 20—22).

Вот какая цель пришествия Христа Спасителя: воссоединить людей в единство между собою и с Богом… И при том нужно обратить внимание, что единство людей здесь устанавливается по подобию Божию, по единству Святой Троицы: "Как Мы едино". В этих словах кроется глубокое откровение о необычайном единстве человечества… Почему так? Ведь человек создан по образу Божию. А Бог, как мы уже видели в слове "Отец", есть Сама Присносущная Любовь: "Бог есть Любовь". И, следовательно, в силу единства Лиц в Пресвятой Троице, и в силу того, что Бог есть Любовь, – и созданные по образу Божию люди тоже предназначались жить в необычайнейшем единстве и любви… Мы, разделённые и безмолвные, не можем даже и вообразить себе такой любви теперь. Лишь святые люди, уподобившиеся Богу ("преподобные" Ему) по своей жизни, могут отчасти понять то, к чему призваны были люди при сотворении их и к чему их снова восстановил Христос Господь.

В Боге нет "Я", а только (скажу условно по человечески) "Мы", то есть Пресвятая Троица. Там полное единство по существу – и в воле, и в действиях. Это даже невозможно понять во всей полноте! И лишь отчасти человек старается приблизить это к своему разумению. Есть знаменитая икона славного иконописца Андрея Рублева, икона Свято-Троицкой Сергиевой Лавры – "Троица", явление Троицы Аврааму в виде трех странников. Не знаю, какую идею хотел вложить [в свою икону] преподобный великий художник Рублев, но мне сразу открылся следующий смысл. В центре восседает Бог Отец. Справа – Сын. Слева – Дух Святой. Решается вопрос: как поступить с грешными Содомом и Гоморрою и с бесчадием Авраама… И вот Бог Отец не Сам Один предрешает, а поворачивается ликом Своим к Сыну направо и вопрошает: "Как Тот изволит?" Сын же, ничего не отвечая, поднимает смиренно Своё лицо к сидящему на противоположной стороне Духу Святому и переносит Свою волю на Того: "Вот – как Он, Дух!" Дух же Святой, едва поднимая Свое смиреннейшее лицо и очи, и как бы не смотря ни на Кого из прочих Лиц, молчит, склонив немного голову направо: "Что – Я? Как – Bы!"

Думаю, что не грешное дерзновение руководило мною при восприятии этого смысла: в нём выражается идея – единства в Троице. У Них нет самости, и своеволия, и своемыслия; наоборот, каждое Лицо отрекается от Своей воли в пользу других, от Своей мысли в пользу прочих. Поразительно это единение в смирении!

Вот так бы должны были и жить люди: не для меня, а для нас; не по моей воле, а по желанию других; не я, а как – ты, как вы. Но Боже, Боже! как мы далеки от этого! У нас везде, всегда, прежде всего – я, я, я! Так пал род человеческий!

Но не так было, не так должно быть. И вот Восстановитель человечества Сам благоволил возродить потерянное единство в любви: Сын Божий сделался человеком и включил Себя в человечество, наименовав Себя "Сыном Человеческим", членом человеческой семьи. И так слился с нею, что взял на Себя грехи всего мира и пострадал за них, как бы за Свои собственные. А потом послал людям Святого Духа, Который и стал объединять в любви человечество. Народилась Церковь Христова, как Тело Его, а Он – Глава её. И когда мы крестимся, то тут и совершается это включение нас во Христа, а через Христа – в Троицу: "Елицы во Христа крестистеся, во Христа облекостеся", поют слова апостола Павла. Мы, как новая ветка, «прививаемся» к древу Христу (см. Ин. 15, 4: "Я семь лоза, а вы – ветви"). И если бы мы сохранили святость крещенскую, то были бы подобны ангелам: в любви и единстве… Увы, мы грешим! И снова разрушаем своё благодатное совершенство. После нужно покаяние, чтобы опять восстанавливать потерянную святость крещения… Покаяние – второе крещение. Вот где корни слова "наш": человечество, созданное и воссозданное, должно бы жить в полном единстве и любви. В некоторой степени это осуществляется в Христовой Церкви, где объединяются все народы, все классы, всё человечество, – как этого никогда не было до Христа. А вполне объединится человечество после всеобщего воскресения в Царстве Пресвятой Троицы: "Да будет все едино, как Мы – едино".