Тропой мужества - Стрелков Владислав Валентинович - Страница 67

Боковым зрением Сергей заметил, что появился Крамаренко в сопровождении ординарца. Ким, делая вид, что рассматривает ремешок компаса, тихо прошептал:

– Идет.

– Вижу, приготовься. Только без фанатизма, сержант.

Тут оба замерли – следом за Крамаренко, на расстоянии пары десятков метров, шел боец, явно следя за майором. Жуков даже узнал этого бойца, он тоже шел следом за ними, когда группу от линии охранения к штабной палатке вели. Только этот красноармеец не был назначен майором в конвоиры, а шел в стороне и следил внимательно. Тогда Сергей не придал этому значения, а сейчас…

– Видишь, командир? – выдохнул Ким.

– Вижу. Я в палатку, а ты за этим проследи. Если что, знаешь, что делать.

Сержант кивнул и скользнул за машину…

Жуков вошел в штабную палатку, когда Крамаренко доложился о прибытии. Капитан прошел в палатку и встал сбоку от стола. У входа появились проинструктированные Зарубин и Березин. Брать других бойцов капитан не стал. Зачем, если есть проверенные?..

Лица командиров были сосредоточенные и хмурые. Взгляды настороженны. Лишь у Воеводина отражалась задумчивость. Объяснить это можно немецкой картой, что находилась на краю стола в сложенном состоянии. Ее явно успели посмотреть. Планшет лежал на скамье. И он опять привлек внимание майора. На карту же он никакого внимания не обратил, хотя по надписям на обороте было ясно – что именно тут лежит.

Сергей взглянул на лицо майора.

«Нет, это не диверсант, – выразил свою мысль правнук. – Он потерянный какой-то или напуганный…»

– Товарищ майор, скажите, почему вы передвинули линию охранения? – спросил Скоробогатов.

Капитану показалось, что Крамаренко встрепенулся. Но голос его не дрогнул.

– Неудачное расположение, товарищ полковник, – четко ответил майор.

– Поясните.

– Линия охранения, она же обороны, была расположена в глубине рощи. За ней перелесок, который протянулся с северо-запада на юго-восток. Если противник и появится, то не со стороны леса, а будет двигаться по перелеску, проехать там, кстати, можно – поросль молодая и редкая. А противник в основном использует мобильные разведгруппы на мотоциклах и бронетранспортерах, в этом случае охранение окажется отсеченным от дивизии и предупредить о появлении противника сможет, только завязав бой…

Жуков слушал пояснение, а внутри все бурлило, ибо частично майор прав. Охранение выставлялось от возможных разведгрупп немцев. Подвижная разведка не учитывалась вообще. «А немцы в основном так разведку и ведут, – хмыкнул правнук. – Косяк, товарищ капитан».

– Таким образом, – продолжал пояснять майор, – терялось время на оповещение и приведение дивизии в должную боеготовность.

Полковник взглянул на Жукова, но промолчал. И так все ясно.

– Скажите, товарищ майор, а начштаба энского полка подполковника Хазина вы давно видели? – неожиданно спросил Воеводин, видимо решив ускорить задуманный сценарий.

– Три дня назад, товарищ батальонный комиссар. Перед тем ударом немцев.

– А военврача Толмачевского?

Лицо Крамаренко неожиданно посерело.

– Лидочка… – прохрипел он, пошатнулся, судорожно вздохнув, попытался расстегнуть воротничок. Не преуспел.

– Что с вами, товарищ майор? – спросил Колышкин.

– Ваша жена ведь в его мед… – начал одновременно Воеводин и замолк на полуслове.

Метаморфозы майора привели всех в некоторый ступор, ибо такого никто не ожидал. У всех на глазах Крамаренко будто бы постарел лет на двадцать. На ногах он не устоял, осев на лавку. Всем показалось, что его правая рука скользнула к кобуре. Зарубин с Березиным перехватили майора, схватив его за руки…

В этот момент в голове капитана что-то щелкнуло, будто кусочки мозаики сложились.

«Извини, дед!»

И капитан ринулся к Крамаренко.

«Что ты делаешь?» – возмутился Жуков.

«Не мешай!» – рыкнул правнук.

– Спирт! – выдохнул он, протягивая руку к Воеводину. – В кружку, быстро!

Тот отцепил свою фляжку и в протянутую Колышкиным железную кружку плеснул спирта.

– Пей! – сунул кружку майору Жуков.

Тот выхлебал спирт и осел тихо.

– Что это было? – спросил полковник. – Мне казалось, что… он застрелиться хотел, вражина?..

– Погоди, Иван Иванович… – остановил комиссар. – Не руби с плеча, сейчас все узнаем.

– Как же тут узнаешь? Его вон как развезло…

– Так, бойцы, выведите майора на воздух, – сказал капитан, вынимая ТТ из кобуры Крамаренко. – И до медиков сбегайте, пусть рядом будут.

Зарубин с Березиным вывели Крамаренко из палатки, капитан выглянул следом и увидел бойца, что следил за майором. Тот что-то сержанту тихо говорил. Ким при этом имел очень бледный вид. Увидев командира, сержант на ухо быстро поведал такое, что в голове стало неуютно.

– Ты кто?

– Красноармеец Лосев! – вытянулся боец.

– Заходи, Лосев.

А потом Жуков повернулся и пояснил командирам свои действия:

– Это настоящий Крамаренко. А почему мой сержант его не узнал и почему майор так себя вел, расскажет этот боец…

– …не знали, что немцы прорвали оборону на правом, – голос бойца подрагивал и звучал тихо. Было видно, что тяжело рассказывать. – Мы с командиром как раз в санбат раненых доставили. Лидия Ивановна, жена командира, как раз распределением занималась, она и приняла наших бойцов. Только мы отошли – крик, моторы ревут. Смотрим – танки немецкие из рощи выкатываются и как начали стрелять. Один прямиком на операционную палатку… смял ее… никто выскочить не успел. Никто. Ни Толмачевский, ни Шабалин… потом телегу с тяжелыми пулеметом расстрелял и гусеницами давить, а под ней Лида Крамаренко спряталась и… на глазах у командира… кричала… – боец вздрогнул, – до сих пор этот крик в ушах, а командир…

Окаменевшие командиры нервно сглотнули. В палатке казалось, воздух напряженно загустел.

– Гранат нет, бутылок нет. Патронов кот наплакал, не успели пополниться, думали на обратном пути… а немцы наших раненых расстреливают, давят, и ничего мы сделать не можем. На танки и смотреть страшно – в крови, на гусянках ошметки… А командир в рост стоит, страшно кричит и из пистолета по танкам садит. Танк выстрелил, взрыв, думали, все, пропал командир. Кинулся я к нему… не знаю, как удалось его вглубь рощи утащить. Чудом под пулеметы и гусеницы не попал. Как во сне все…

Я по роще версты три командира тащил. По пути несколько бойцов прибилось. Встали мы, смотрим друга на друга… как чумные. Упали. Лежим. И подняться сил нет. Прямо там и заночевали. Только спать боялись, а ну приснится бойня та…

Поутру командир очнулся. Не ранило его даже, только контузило. Сидит и воет. А мы и что делать не знаем. Потом ТТ свой достал и к голове… только обойма пустая, все по танку высадил. Мы пистолет-то отобрали, и патроны тоже, что остались… потом говорили с ним. Командир ведь, одни красноармейцы вокруг, ни одного сержанта даже нет. Вроде отошел командир. Повел он нас. Только иной раз плакал. Но мы понимающие, чего уж. Такое пережить… Потом к вам вышли, дальше вы знаете. Я лишь за товарищем майором приглядывал, чтобы не дай чего…

Боец тяжело вздохнул.

В палатке стало тихо. Лица командиров задумчиво-нервные, наверняка ставят себя на место майора. Вот комиссара даже перекосило, видно явственно представил себе танк, давящий людей. Майор тоже поморщился и даже вздрогнул. Лишь полковник задумчиво хмур. Жуков сам хотел представить, но не дал внук. И правильно, и так нервы не к черту.

– Ты иди, Лосев, – тихо сказал Жуков бойцу, – отдохни, за товарищем майором пригляди.

Пауза затягивалась. Колышкин, нервно расстегнув воротничок, смотрел в угол палатки. Воеводин вытирал вспотевший лоб платком.

– Да, увидеть такое не приведи… – прервал затянувшееся молчание Скоробогатов. – И все же малодушно стреляться…

– А не руби с плеча, Иван Иванович… – вновь остановил комиссар полковника. – Ни ты, ни я, никто не ведает, как повел бы себя в подобной ситуации. Это я тебе как коммунист говорю. Я многое повидал, и зверства тоже, когда басмачей по пустыне гоняли, но такого…