Последний из Братства. Изгнанники (СИ) - Кондратюк Глеб - Страница 77

За дверьми была ещё одна лестница, уже не такая длинная, на два десятка ступеней, таких же исчерченных знаками, как и снаружи. Они вели на площадку круглой формы, около пятнадцати метров диаметров. На ней было так много мелких рун, что Тарас даже не сразу понял, что именно видит перед собой.

В центре стояла она — Наковальня Из Сердца Горы. Она буквально вырастала из пола, хотя скорее, пол был выстелен вокруг неё. Камень ярко-бурого цвета, со множеством граней и выступов, выравнивался ближе к вершине, где приобретали привычную для наковальни форму гладкой плоскости, с выступающим с одной стороны рогом. И в самом её сердце, можно было увидеть свечение. Оно пульсировало, становясь чуть ярче в момент удара, и тускнело в кратком перерыве до следующего. Действительно напоминало биение сердца.

Но куда более удивительным зрелищем была не она, а тот, кто за ней работал. Это был гном, самый настоящий, самый простой, не тронутый захватившей Карак-Удан заразой. Несмотря на это, Тарас едва сумел опознать в нём представителя подгорной расы, ведь он был невероятно истощён и стар. Даже Маграмин, чей возраст никто точно не знает, несмотря на свою древность всё ещё обладал присущими для гномов чертами — плотным телосложением и мощными конечностями.

Тот, кто сейчас работал у наковальни, больше походил на человеческих стариков, высушенных до невозможности, когда кажется, что остались лишь одни кости, обтянутые кожей. Длинные седые волосы беспорядочными прядями торчали во все стороны, а вкупе с длинной бородой, достающей почти до пояса, создавали иллюзию непропорциональности головы с телом. Но в нём по-прежнему теплилась огромная сила и каждый удар молота о заготовку, разносившийся по всей пещере, подтверждал это.

Внутри было светло. Единственного источника света Тарас не видел, он находился на противоположной стороне, где-то внизу и обдавал все помещение тусклым оранжевым светом.

Гном замахнулся для очередного удара и замер: что-то смутило его, но он так долго работал здесь, что просто забыл, чем может быть вызван такой ступор. Тогда он повернул голову в сторону входа и увидел смотрящие на него через открытую дверь глаза.

Движение старика были такими быстрыми и плавными, что Тарас едва успел увернуться. Заготовка была запущена в дверь со скоростью артиллерийского снаряда. Он кувыркнулся вперед на ступеньки.

— Не стреляй! — крикнул он своему товарищу, даже не зная, пережил ли он тот бросок.

Когда сам Вольный встал на ноги на него уже бежал разъяренный гном, с отведенным для удара молотом. Бежал так быстро, что у него практически не оставалось времени как-либо среагировать. Тогда он просто бросил ему [Стремление Макки]. Не метнул, а бросил. Гном одной рукой поймал копьё за древко и уже собирался отбросить его в сторону, но тут его взгляд упал на короткий ряд гномьих рун. К нему уже приходили толпы вооруженных оружием гномов, но держали его уже не гномы, а монстры, лишенные благословления Гнура, не способные на ремесло, неспособные созидать. А эти руны были совсем новыми, как и оружие.

— Ты понимаешь меня? — неуверенно спросил гном у замершего перед ним существа.

— Да, — ответил на вопрос Тарас.

— Я не знаю этого языка, но говорю на нем. Не знаю, какое слово ты произнёс, но всё-таки понял его смысл, — сказал гном посмотрев на двери, в которым застрял неоконченный меч. В проёме стоял Мрачный Клинок, наведя арбалет на гнома.

— Убери оружие, — приказал Вольный и Женя без промедления опустил арбалет. Гном на это никак не отреагировал, лишь снова перевел взгляд на замершего на ступенях человека.

— Это оружие, — он приподнял в руке [Стремление Макки], — его делали гномы, нет, его помогли сделать гномы?

— Да. Они пришли сюда. Привели с собой армию. Гномы хотят вернуть себе Карак-Удан.

Вольный взглянул на замершее после этих слов лицо. Глаза у гнома матово-серые — такие же бесцветные, как и он сам, но встретив их взгляд, Тарас почувствовал как сердце сжали тиски: столько в них было надежды, надежды, что скоро всё закончится, надежды, что жизнь его подойдет к концу.

— Сейчас в городе идут бои. Нас не так много чтобы взять город быстро. Нас отправили найти и проверить наковальню. Мы бессмертные, почти ничем не рискуем, поэтому пришли мы, а не гномы.

— Бессмертные?

— Если мы умрем, то воскреснем в новом теле, потеряв часть своих сил, — объяснил Вольный.

Гном несколько секунд оценивающе на него смотрел.

— Он говорит, что ты не лжешь. Впервые за долгое время снова слышу его.

— Он? — аккуратно поинтересовался Женя.

— Гнур, — гном повернул голову в сторону и оттянул бороду, чтобы люди смогли увидеть источающую тусклый белый свет метку, — он поддерживал меня, чтобы я мог все эти годы сторожить Наковальню, — тут гном пристально посмотрел на стоящих перед ним бессмертных, — сколько лет прошло?

— Больше дв… — начал было Мрачный Клинок, но Вольный перебил его:

— Много времени, точных сроков никто не знает.

Это была правда. Точной даты падения Карак-Удана не сохранилось, как и других сведений. Тарас не привык так делать, скрывать истину, за неясной правдой: точной даты никто не знает, но знают неточную.

— Прошло так много, что ты боишься мне говорить, бессмертный? — гном горько усмехнулся, — Неужели я смог прожить в этой дыре, без еды и воды, без друзей, без помощи, столько времени, что ты думаешь, будто мой разум может рассыпаться от одного честного ответа?

— Карак-Удан пал больше двух тысяч лет назад, — не стал большие увиливать с ответом Вольный, — Не знаю поймешь ли ты какой это срок…

Но гном прекрасно всё понял — Тарас распознал это по замершему лицу. Какое бы волшебство не помогало им общаться, оно смогло интерпретировать годы на поверхности в привычную для гнома былых времен единицу времени. Из ступора старика вывел Мрачный Клинок, протянувший ему флягу.

— Возьмите.

Костлявая рука взяла флягу. Дрожащие пальцы сняли крышку, а трясущиеся руки поднесли горлышко ко рту. Гном сделал один глоток и замер. На грязном лице появились две блестящие дорожки. Старик сделал ещё несколько глотков и остановился.

— Не думал, что когда-нибудь ещё смогу сделать хотя бы глоток.

— Примите и это.

Женя протянул гному небольшой сверток — порция походного рациона, которую они с Тарасом ели, когда не было времени или возможности приготовить еду.

Старческая рука, всего пару минут назад метнувшая через всю комнату тяжёлый клинок, пробивший металлические двери, едва не выронила протянутый свёрток.

— Спасибо тебе, мальчик. Ты не представляешь себе, как ценен твой подарок, — сказал гном со слезами на глазах. Женя, глядя на эту картину, и сам был уже готов расчувствоваться.

Они уже примерно поняли, кто перед ними стоит. Этот гном провёл здесь больше двух тысяч лет, в одиночестве, охраняя реликвию своего народа. Сила Гнура поддерживала его тело, лишенное пищи и воды, но не избавляло от чувства голода и жажды. Гном ощущал их так долго, что уже забыл каково это вообще есть и пить. Бессмертные не стали его торопить, позволив за больше, чем две тысячи лет, поесть. Потом он начал свой рассказ.

Старика звали Хадрут. В молодости он был многообещающим учеником и под крыло его взял один из великих мастеров города, имевший доступ к Наковальне с мастерской расположенной неподалеку. В отличии от Кили, Хадрут был ремесленником, причем хорошим и от этого — весьма увлеченным, поэтому он практически не ощущал перемен в жизни города.

Просто в один ужасный день, незадолго до десятилетия с момента окончания юношеской учёбы и переходу в подмастерья у великого мастера, сюда заявились сотни обезумевших воинов. Они напали на подземные кузницы до основной атаки на город, желая захватить и осквернить Наковальню Гнура. Преданные делу ремесленники смогли задержать их и часть добралась до этого зала, готовая защищать реликвию до последнего. Хадрут до сих пор помнил этот бой, когда три десятка кузнецов, кто с молотами, кто с подобранным оружием, кто с заготовками, а кто с голыми руками, в рабочей одежде, встали против почти сотни окровавленных воинов, с оружием, в полных доспехах.