Ванька 8 (СИ) - Куковякин Сергей Анатольевич - Страница 17

На этом выступление приехавшего закончилось.

Офицеры зааплодировали, нижние чины — загудели…

Кто-то из солдат, сознательных, согласился с оратором, несознательные — были недовольны.

Далее выступил Лохвицкий, а за ним — солдат из первой роты по фамилии Коваль. Проходил он как-то через мои руки. Был ранен, а сейчас из госпиталя вернулся.

— Почему ни слова не сказано, как в феврале произошла революция? Как свергли царя? Как образовалось Временное правительство? Кто в его составе? — с трибуны Коваль сыпал вопрос за вопросом. — Кто такой Керенский? Почему мы должны за него тут умирать? Почему Ленин против Временного правительства?

Роты замерли, насторожились.

— Почему Ленин за Советы рабочих и солдатских депутатов? — продолжил солдат. — Ничего нам не сказано!

Представитель Временного правительства замялся, предложил ответить на эти вопросы на следующем общем сборе бригады.

— Сейчас говори!

— Давай! Давай!

— Слушаем!

Это и ещё кое-что матерное неслось из солдатских рядов.

Ещё представитель предложил проголосовать — кто подчиняется Временному правительству?

Офицерские и много солдатских рук поднялись вверх.

Я тоже выразил подчинение официальной власти.

— Кто по приказу Временного правительства немедленно готов отправиться на фронт? — представитель обвёл солдатские ряды взглядом.

Вверх не поднялась ни одна рука нижнего чина. Готовы были идти умирать только офицеры.

Я — не офицер. Я — как большинство.

— Как прикажете это понимать? — глаза у представителя полезли на лоб.

— Как хочешь, так и понимай! — загомонили солдаты. — Временному правительству мы подчиняемся, а на фронт сам иди, мы — не пойдём!

Солдаты без приказа сами-собой начали расходиться. С трибуны объявили о завершении общего собрания.

Глава 27

Глава 27 Снова уговоры, угрозы, обещания…

Обстановка в Ля-Куртине… накалялась.

Так бы мой дедушка дома сказал.

После отъезда из лагеря представителя Временного правительства от генерала Занкевича был получен приказ возобновить занятия с личным составом бригады.

— Домой отправляйте!

— Какие ещё занятия!

Солдаты отказались выполнять этот приказ, а офицеров, что пытались их отправить на плац, буквально под руки выводили из казарм. При этом, требовали больше не показываться, а то — всякое может случиться…

В середине июля в лагерь прибыл ещё один представитель нынешней российской власти. Опять всем предложили собраться. Уже не приказали, а именно попросили. Приказывать руководство бригады теперь побаивалось.

Солдаты привели себя в порядок, побрились, оружие почистили.

Выводили на плац роты уже представители солдатского комитета. Офицеры отдельной группой у трибуны жались. Я — в сторонке встал, вместе с Рязанцевым. Понимай нас как хочешь.

Нижние чины стояли тихо, чуть ли не дыхание затаив. Все ждали, что прибывший скажет.

После его приезда в лагере прошёл слух, что прибыл он с добрыми вестями. Объявить во всеуслышание должен, что нас домой из Франции отправляют.

— Вот и дождались.

— Слава Богу, и про нас вспомнили…

— Скорее бы на корабли и домой.

Такое слышалось по всему лагерю.

Я, если честно, в отправку домой не верил.

К своему стыду я про наш экспедиционный корпус дома ничего не читал и не слышал. Не знал, что такой и был. В школе про него не говорили, в институте — тем более. Что там и как было — такой информации у меня не имелось. Вывезет бригады в Россию Временное правительство, не вывезет — для меня тёмный лес. Но, что-то мне подсказывало — едва ли.

Прибывший был полной противоположностью первому представителю Временного правительства. Высокий. Худой. Серый костюм — изрядно поношен. На голове — кепка. Никаких тростей с серебряными набалдашниками…

— Едва ли нас домой отправят, — Рязанцев, оказывается, разделял моё мнение.

— Едва ли… — кивнул ему я. — Но, послушаем, коли уж пришли.

Рапп, такова была фамилия стоявшего сейчас на трибуне, начал сразу с обвинений.

— Нежелание воевать на французском фронте — это предательство, бунт. С такими частями Временное правительство поступает как с изменниками родины…

В солдатских рядах началось шевеление, люди друг к другу поворачивались, матерочки посыпались…

— Подобные части разоружают и посылают на принудительные работы, как недостойные носить оружие…

Не такое думали солдаты услышать. Совсем не такое.

— Это изменники, а не революционные солдаты…

В солдатских рядах уже переговаривались в полный голос, несколько раз свистнули.

— Что я и говорил, Иван Иванович… — бригадный интендант поправил фуражку.

— Да, Никифор Федорович, не того солдаты ждали…

Между тем Рапп закончил своё выступление. Его место занял председатель солдатского комитета.

— Не того мы хотели… Ваше Временное правительство продолжает вести царскую политику и проповедует войну до победного конца. Мы воевать не будем! Не хотим защищать интересы помещиков и капиталистов, и их правительство! Довольно проливать кровь!

— Правильно! Правильно! Правильно!!!

Это уже неслось из солдатских рядов.

— Домой отправляйте!

— Домой!

— В Россию!

Глоба, так звали теперь занимавшего трибуну, поднял руку.

— Я предлагаю обязать представителя Временного правительства добиться от французского правительства немедленной отправки русских войск на родину. Второе — поручить господину Раппу от имени всей бригады заявить французскому правительству, что русские войска категорически отказываются идти на фронт, и заявить также, что оружие, залитое нашей кровью под Бремоном и Курси и окупленное смертью наших братьев в бою, мы не сдадим, а вернемся с ним в Россию.

Сказанное было поддержано одобрительным гулом.

Представитель Временного правительства пытался ещё что-то сказать, но его никто не слушал.

Рота за ротой начали уходить с плаца. Через несколько минут там не осталось ни одного солдата, только офицеры стояли у трибуны.

Ещё через три дня опять собрали всю бригаду.

Генерал-майор Занкевич на этот раз был краток и решителен.

— Солдаты! Сегодня утром мною был получен приказ за подписью главковерха Александра Федоровича Керенского. Временное правительство приказывает всем штаб- и обер-офицерам бригады, всему низшему командному составу и всем её солдатам безоговорочно подчиняться всем моим распоряжениям, как представителя русских войск во Франции. Все офицеры и солдаты, которые выполнят мои распоряжения, будут считаться верными Временному правительству. Все остальные немедленно признаются бунтовщиками и изменниками. На основании этого приказа я предлагаю: в двадцать четыре часа всем войскам, верным Временному правительству, оставить лагерь Ля-Куртин и выступить во вновь назначенный для русских войск лагерь Фельтен, в двадцати километрах от Ля-Куртина. Все, кто после указанного мною срока останется в Ля-Куртине, будут объявлены вне закона. Никаких разговоров по этому приказу я открывать не разрешаю. В вашем распоряжении двадцать четыре часа, и каждому предоставляется право самостоятельно решить — или подчиниться приказу главковерха или остаться здесь. Командиры отвечают за вывод своих частей…

Сказав это, Занкевич сошел с трибуны, сел в свою машину и уехал.

— Иван Иванович, что-то теперь и будет? — Рязанцев вопросительно посмотрел на меня.

— Думаю, Никифор Федорович, что ничего хорошего…

Глава 28

Глава 28 Кто в Фельтен, а кто и остался

Вот и ещё один день прошёл…

Когда я с плаца в лазарет вернулся, меня там ожидал пациент.

Прапорщик. Фамилия у него ещё такая интересная — Окаевский. Почему я фамилию прапорщика запомнил? Земляк он Василия Сабанцева. Нашего знаменитого великана-знаменщика. Василий — вятский, и прапорщик — вятский. По Василию я его фамилию и запомнил.