Чернобуров: Новая жизнь (СИ) - Майерс Александр - Страница 5

Что ему вдруг понадобилось в нашем доме?

Мать молча теребила в руках платок. Людмила почему-то покраснела и спрятала взгляд.

— Он прибыл по делу, — выдавила, наконец, Светлана Григорьевна и опустила траурную вуаль, будто пряча взгляд. — Я к нему спущусь.

— Ни в коем случае. Ты не расслышала меня, дорогая мама? — я взял ее изящную руку и чуть сжал. — Отныне я решаю все проблемы семьи.

— Но ты же… — мать стрельнула глазами в коляску.

— Это не мешает. Подайте Леониду Семеновичу чай, — велел я дворецкому. — Скажите, что хозяин дома скоро с ним побеседует. Ульяна, оставь пока постель. Принеси мне костюм и рубашку.

— Конечно, господин, — Ульяша поклонилась, позволив на мгновение оценить всю прекрасную мощь своей груди, и выбежала из комнаты следом за дворецким.

— А вы, дорогие мои, рассказывайте, в чем дело, — обратился я к матери и сестре. — Вижу, что Боровин приехал не просто поболтать.

— Ты как будто другой человек, — сказала Светлана Григорьевна. — Ты… точно мой сын?

Из воспоминаний Георгия я знал, что «попаданцы», то есть души из других миров, занявшие местное тело, здесь не редкость. Отношение к ним было неоднозначным. Где-то залетные души воспринимали довольно благосклонно, или хотя бы терпимо. Но в некоторых странах и даже в паре регионов России считали однозначным злом. В Сибири, где мне выпало жить, их точно не любили.

Я понятия не имел, как отреагируют мама и сестра на то, что душа их Георгия теперь в небытие. Врать не хотелось, но пока что я решил придержать информацию:

— Конечно, мама, я твой сын. Всегда им был и буду. Просто Чернобурая Лисица даровала мне не только возможность ходить, но и силу духа, которой раньше недоставало, — я улыбнулся.

Характер у меня действительно другой. Но вся память, знания, привычки Георгия остались. Занять его место не составит никакого труда. Что до перемен в поведении — плевать. После серьезных ранений люди часто меняются.

— Хорошо, — Светлана облегченно выдохнула и снова убрала вуаль, открывая утонченное лицо. — За время, пока ты был без сознания, многое изменилось. Без твоего отца и Сергея Константиновича все дела начали сыпаться. Я понятия не имела, что делать, мы стали нести колоссальные убытки. А Леонид Семенович, он… помог нам удержаться на плаву.

— Каким образом? — уточнил я.

— Взял часть дел на себя. За процент от прибыли, само собой. Хотя бы наша служба извоза опять стала приносить доход, в отличие от всего остального! А я в первый месяц уже думала, что все развалится…

Я сделал мысленную пометку, что нужно обязательно взглянуть на документы и лично проверить, как работает служба извоза.

— Что он попросил за помощь, кроме процента? — спросил я.

— Меня, — вмешалась вдруг Людмила. — Он хочет, чтобы я стала его второй женой.

— Вот как. И ты согласилась? — я перевел взгляд на маму.

Вопрос прозвучал осуждающе, хотя не имел в виду ничего такого. Но мать все равно обиженно передернула плечами.

— Что мне оставалось? Никто другой не горел желанием нам помогать. Никто не знал, очнешься ли ты когда-нибудь. А две женщины не могут управлять родом. Нам нужен был мужчина…

— Одно мгновение. То есть Боровин хотел еще и взять нашу фамилию? Влиться в род Чернобуровых? А как же покровители? Что сказал бы Боров? А наша Лисица? Она бы приняла его?

— Мы только вскользь говорили об этом с бароном, — сказала мама. — А уж с покровителями тем более не обсуждали. Но я думаю, Чернобурка могла бы и принять, с учетом ситуации. Насчет Борова не берусь судить.

Я про себя согласился, что Лисица могла бы и принять Леонида Семеновича. Лучше слабый престарелый маг, чем вообще никто.

— Чтобы ты знал, Гоша… — продолжала Светлана Григорьевна, — я не хотела отдавать Людочку за него. Еще и второй женой, какой позор для дочери графа! Я рассчитывала, что найду более выгодную партию для твоей сестры… или для себя, — смутившись, пробормотала мама. — Но достойных предложений не поступало. Другие семьи понимают, в какой мы ситуации. Им нет смысла брать на себя обязательства. Проще дождаться, когда мы обеднеем и начнем распродавать имущество.

Я понимал, о чем говорит мама. Одно дело взять в жены вдову графа, у которой есть доходное имущество, фамилия и богиня-покровительница. В этом случае придется считаться с ними обеими. И совсем другое дело — принять в свой род женщину, у которой ничего не осталось, кроме красоты и, быть может, чувства собственного достоинства.

— Я все понимаю, мама. Не переживай. Официальная помолвка Боровина и Людмилы состоялась? — спросил я.

— Нет, я оттягивала как могла, — вздохнула мама. — Похоже, он как раз за этим и приехал.

— Хорошо. Сейчас мы с бароном все обсудим. Людмила, ты его любишь?

— Что? Нет, конечно! — миловидное личико сестры раскраснелось от смущения и возмущения. — Он же старый! И у него уже есть жена. Не хочу быть младшей!

— Значит, вопрос закрыт. Помолвки не будет.

В комнату как раз вернулась Ульяна с моей одеждой — черная рубашка и костюм с серебристыми пуговицами. А также черные носки, трусы и серебристый галстук.

Черный и серебряный — цвета рода, в тон шкуре нашей покровительницы.

— Спасибо, — улыбнулся я. — Дорогие, оставьте меня. Нужно скинуть эту пижаму и одеться как подобает.

— Ты справишься сам? — спросила мама.

— Ульяна поможет.

Надо было видеть, как вытянулось лицо Светланы Григорьевны, как расширились глаза Люды и стали пунцовыми пухлые щечки Ульяны. Я единственный в комнате оставался невозмутим.

— Ну не буду же я просить тебя или Людмилу, — развел я руками, отвечая на немой вопрос матери. — Любезная Ульяна, вы не против помочь мне переодеться?

— Как прикажете, господин, — пролепетала служанка, опуская свои красивые глазки.

— Сынок, ты, конечно, уже взрослый, но… — пробормотала Светлана.

— Да что у вас на уме, дамы? Мне просто нужна помощь с переодеванием, ничего пошлого. На постельные утехи сейчас нет ни сил, ни времени. Барон ждет.

На такую откровенную отповедь Светлана Григорьевна не нашлась что ответить. Под вопросы Людмилы о том, что я имел в виду под постельными утехами, они вместе покинули комнату.

Я встал с каталки, доковылял до кровати и сел на нее. Ульяна, розовея и пряча глаза, помогла мне снять пижаму. Мы с ней оба впервые увидели мужское достоинство Георгия Чернобурова, и должен признать, я был приятно впечатлен. Что уж говорить о скромной служанке.

Но, как я и сказал, сейчас было не до секса. Может быть, вечером, если приду в себя…

Через несколько минут я был готов. Ульяна помогла мне спуститься на первый этаж — покои Георгия располагались на втором, а на лестницах здесь не было пандусов. Хорошо, что ступеньки оказались достаточно широкими и невысокими.

— Дальше сам, — сказал я, когда мы подъехали к гостиной. — Возвращайся к делам.

— Да, ваше сиятельство, — поклонилась Ульяна и ушла.

Я не удержался и посмотрел ей вслед. Хороша…

Но хватит о женщинах. Пора заняться делами рода — теперь уже моего рода.

4

Гостиная была просторной, отделанной в том же дворцовом стиле, что и весь дом. Высокие окна, обрамленные черными с серебром портьерами. Массивная деревянная мебель и широкий камин, над которым висел семейный портрет — мы с отцом и Люда с матерью.

— Извините, что заставил ждать, ваше благородие, — сказал я, въезжая в комнату. — Как видите, есть затруднения.

Леонид Семенович при виде меня поднялся и отвесил короткий поклон. Невысокий, полный мужчина с седыми кудрями и блестящей лысиной на макушке. Он носил круглые очки без оправы и дешевый бордовый костюм, который смотрелся на нем так же изящно, как на свинье. Пахло от барона тоже не лучшим образом. Я едва успел въехать в комнату, как сразу ощутил спертый запах его пота.

Одна мысль о том, что этот человек станет мужем Людмилы, вызывала негодование.

— Здравствуй… те, ваше сиятельство, — может, и вонюч, но хоть немного соображает. — Как хорошо, что вы пришли в себя! Очень рад! Надеюсь, что так же скоро встанете на ноги!