Метод Сократа: Искусство задавать вопросы о мире и о себе - Фарнсворт Уорд - Страница 52

Современное значение термина «скептицизм» – как, кстати, и термина «стоицизм» – лишь отчасти совпадает с античным. Он происходит от древнегреческого слова «скепсис», означающего «исследование». Таким образом, скептик – это тот, кто неустанно исследует вопрос, не приходя при этом к какому-либо выводу. Античные скептики не говорят «нет» на то или иное утверждение. Они просто продолжают задавать вопросы. Они жаждут истины и стремятся к ней приблизиться, но финальной точки в их поиске нет; они никогда не достигают окончательной определенности. Они боятся «поспешного согласия» и того, чтобы закончить думать преждевременно. Скептики считают такое успокоение величайшей человеческой слабостью (а может и нет – ведь они ни в чем не уверены)[227].

Скептики претендовали на продолжение идей Сократа не меньше стоиков. Правда, они опирались на другие аспекты его мысли и извлекали из нее иные уроки.

Вопрос и ответ. С точки зрения скептиков, главный урок Сократа состоял в том, что мудрость человека сводится к признанию им собственного невежества и что это невежество лучше всего выявляется посредством сократических вопросов. Цицерон объясняет, какую схему скептики обнаружили в диалогах:

Аристотель, бывший одним из учеников Платона, ушел из Академии и основал свою школу – Ликей. Другие же, оставшись в Академии, на протяжении столетия после кончины учителя продолжали развивать теории Платона в разных направлениях. Но скептики были убеждены, что во всех этих случаях имел место отход от сократического видения, а именно вопрошание без окончательного вывода. Говоря о Ликее и ранней Академии, Цицерон писал:

Аркесилай, который был пятым главой Академии после Платона, считается основателем так называемой Второй, или Средней, Академии. Он хотел вернуть Академию к сократическим истокам и превратить ее в школу, где работа учителя состоит в том, чтобы спорить со всем, что говорят ученики[228].

Утверждение о том, что Аркесилай опровергал утверждения других, было бы слишком сильным. Если бы утверждение действительно опровергалось, то все бы соглашались с тем, что оно ложно. В подобных случаях Аркесилай мог бы возразить, что на самом деле утверждение было истинно. Его позиция состояла не в том, что все неправы, а в том, что качественные аргументы можно найти как с одной, так и с другой стороны – и потому сама по себе аргументация ничего не решает.

Такой результат – воздержание от суждений, когда вы не можете решить, что думать, – назывался эпохé. Подход Аркесилая к вопрошанию сделался в Академии стандартным, хотя Цицерона беспокоило, что греки в конечном счете недостаточно настойчивы.

Апория против эпохе. Многие ученые признают, хотя и не без оговорок, что скептики были правы, объявляя Сократа своим великим предшественником[229]. Есть, правда, и такие, кто подчеркивает различия между ними, а некоторые и вовсе полагают, что Аркесилай не унаследовал скептицизм от Сократа или Платона, а всего лишь называл себя последователем Сократа, желая обеспечить собственным построениям респектабельную родословную. На самом же деле, по мнению этих специалистов, он черпал свои идеи у других философов-скептиков, например у Пиррона, подробнее о котором будет сказано ниже[230]. Взаимосвязь между Сократом и скептиками, подобно многим другим темам, затронутым в этой книге, стала предметом обширных научных изысканий, которые невозможно обобщить здесь адекватно. Тем не менее выделим несколько особо интересных и острых моментов.

Во-первых, эпохе не совсем то, чего добивался Сократ. Когда вы воздерживаетесь от суждения скептически, вы не оцениваете его с точки зрения истинности или ложности. Вы просто говорите, что не знаете. Сократ же поступал по-другому. Своими аргументами он подводил собеседников к апории – тупику, – опровергая их притязания на обладание важным знанием. В ситуации эпохе вы не знаете, что делать, потому что зависаете между двумя аргументами, каждый из которых может оказаться верным. В апории же вы не знаете, что делать, поскольку все возможные ответы на вопрос, по крайней мере те, что пришли вам в голову, оказались ложными.

Читатель волен сам решить, насколько большой вес стоит придавать этому различию. С одной стороны, практикующий сократик и практикующий скептик оказываются в сходном положении: что бы вы ни говорили, этого недостаточно. Реакция на подобную ситуацию, будь то реакция Сократа или Аркесилая, тоже однотипна: никогда не сдавайтесь; продолжайте в том же духе; старайтесь усерднее, даже если не уверены, сумеете ли достичь истины. В то же время необходимо констатировать разницу между, с одной стороны, философией, допускающей, что некоторые утверждения верны, а некоторые (большинство!) ложны, и, с другой стороны, философией, которая вообще не делает выводов относительно истинности и ложности. Специалисты, посвятившие себя изучению сократической и скептической традиций, считают, что два рассматриваемых здесь подхода порождают существенно разные состояния ума. По словам Пола Вудраффа, «апория приводит к состоянию эпистемологической фрустрации, а эпохе – к состоянию отчужденности от убеждений»[231].

Познаваемость. Кроме того, некоторые ученые усматривают разницу между скептическими и сократическими взглядами на то, может ли что-либо быть познаваемо.