Трусливая Я и решительный Боха (СИ) - Саринова Елена - Страница 26

- Простите меня! Ради Матери-кормилицы Маики! Ради Заната-покровителя и памяти прежних моих служилых годов!

- И танца не надо, - пораженно произнесла моя содружница…

А грех сей, громогласно требующий прощения, так зарождался. Почти обыденно и… увольнением со службы Павола Усмиряя. Нет, сначала, шестидёвы две, жизнь обычная еще катилась по широкому Морскому тракту. Выполнялись старые торгово-обменные договора и совсем уж срочные дела (довести из Вошки до Хлавна скоропортящийся товар, гостей на свадьбу из села в село). Господин управлей не запрещал наём лошадок и повозок под такие нужды, ведь жить то надо, а при наместнике не сильно весело жилось. Но! Главное, чтоб ты по первой же требе от Государевой управы запряг и подавал. Запряг и подавал!

Ну а теперь и в конюшне Первой хазы и на хоздворе лишь ветра живут. Лошадки и повозки – в новом частном деле. Вот о первых у местного усмотрителя, господина Габы, душа особенно болит. И сердце ломит: как они там?

- А где «там»? – совсем уж сурово по ходу жгучей исповеди мужичка нахмурилась наша любительница лошадей.

Тот тяжело вздохнул:

- Три верши с небольшим в сторону моря слева старые конюшни Обрепка. Он помер, сыновья в столицу съехали, лошадей племенных продали. И мои то рыженькие сначала снег счищали с тракта, теперь не знаю куда их… О-ох. В поля, наверное, или… - тут он замер и глазами мокрыми неожиданно прошелся по потолочным балкам. – не знаю, великие госпожи и господин воевода.

- Убью, - подскочила с дивана, вдруг, Бозена.

Я вслед за ней:

- Хорошая моя, погоди. По-годи, - и обхватив за плечи, усадила грозно пыхтящую содружницу на место. – Вначале надо разобраться… - задумалась, вспоминая все перечитанные мною за последний срок Распоряжения, Указы и Приказы, подписанные с той поры, как Боха «у руля страны». – Значит, система… Раньше, при управлее, тракт вы, господин Габа, от снега чистили в стужье, а в жарье поддерживали чистоту на нем по долгу службы, так? – мужчина медленно кивнул, я прикусила нижнюю губу. – Угу. Каждая хаза отвечала за свой трактовый участок. И лошадей с повозками для госнужд вы тоже предоставляли бесплатно и сразу. А на обеспечении чьем все ваше хозяйство было?

- Ну так, - развел руками усмотритель. – при прежнем Государе на полном его довольствии мой предшественник жирел, а при господине наместнике на жалование только и хватало, да и то не в последний год. А лошадей мы сами кормили. Договаривались через наём. Везешь, например, на наших десять мешков овса, один из них – оплата. И…

- Всё понятно. Ну а теперь, если верить одному из Приказов главного казначея Крайлаба, - зло хмыкнула я. – образовалась новая отличная контора, которая по договору с госуправой чистит с трактов снег и гужевые услуги оказывает населению. Естественно, не бесплатно. Хонза? А ты не знаешь господина Велитипа Жердя со столичной улицы Крючков, дом пять? Он – хозяин сей конторы.

- Знаком, - отрывисто ответил тот. – Еще служа начальником охранной смены получал устные веления от господина Матуса именно его сопровождать. И адрес этот помню точно потому. А о причине лишь могу догадываться. На подписи в бумагах.

- Угу, - кивнула я. – Ну и вы подумайте, какая ж наглость.

- А вот этому чахлому сегодня что было нужно от тебя? – качнулась Бозена к зависшему на самом краешке табурета усмотрителю.

И мужчина снова сник. Вот-вот и грохнется:

- А он… а этот Лыч у нас лошадей и забирал. И сейчас сказал, чтоб я боялся и молчал. А я… - обвел нас всех глазами мужичок. – устал бояться. Я один тут добро государственное и стерегу. Остальные все разъехались по родинам. И жена моя с детьми у тещи теперь в Паркуте[3]. И меня зовет. А я… вот тут.

- Та-ак, - поднялась я с дивана. – Мы поступим так… - и с прищуром глянула на замершего Габу…

На утро следующего дня я тяжелым мыслительным путем пришла к двум выводам: ночевать в своем возу вполне себе допустимо (только лишь с вечера потеплее одеваться перед нырянием в постель) и загадывание «На новом месте приснись жених невесте» работает и в этом мире (но, небритый Боха – сомнительный жених). А потом я вспомнила про власть и занялась докладами от самых важных своих подопечных:

Игнас: «Жалование за невыплаченный срок я господину Габе выдал. И место ему в нашем обозе уже определил. Паркуту мы проезжать будем к обеду, там его и ссадим. И да, он оставил адрес своей тещи для высылки Приказа о возвращении на службу. Будет ждать».

Хонза: «Госпожа моя, такое дело. Вчера я отпускал по очереди искупаться в местный целебный источник[4] всех сопровождающих обоз. Традиция такая у всех, кто через это место проезжает. И на одном из людей моих после обтирания полотенцем стала очевидна краснота. В народе, «посыпуха[5]». Мы изолировали разносчика заразы тут же в пустое здание Первой хазы. И при нём на срок в три шестидёвы будут трое моих бойцов. Кормить. Да, через дверь, конечно. Недостающие единицы мы компенсируем – отправим вороном в Катборг запрос о пополнении отряда. Нас нагонят завтра в Вошке. И оттуда же, из замка, расследователь мой выдвинется тайно в сторону старых конюшен Обрепка. А больного Лыча врачевать народными лекарствами придется – горячими корытами с разведённым конским навозом. Ну, как говорит наш казначей: «чем богаты»[6]. И оглобля на вашем возу починена. Мы скоро снимаемся с места. Разрешите? Я пошел».

__________________________________________________Сноски:

[1] Порода лошадиных тяжеловозов, выведенная в княжестве Лоймигов близ Можжевеловой пустоши.

[2] Уважительное обращение к простой (без титулов) замужней женщине.

[3] Городок на Морском тракте.

[4] Предгорный минеральный источник «Бурлёк». Более подробное упоминание о нем нас ждет еще впереди.

[5] Заразное заболевание, передаваемое половым путем.

[6] Конский навоз – действительное целебное средство. Им лечили ожоги, артрит, ревматизм и даже запои.

ГЛАВА 16

Те дни я, конечно, помнила. Но, вспоминала их крайне редко и с какой-то щемящей грустью. Краткий период между отказом моим в замужестве и отъездом Государя на войну. Но, был один момент во всей той феерии больших обид, досад и хмуро сдвинутых Государевых бровей.

Шёл снег. С самой ночи и до послеобеденной поры. И вокруг висела такая тишина, что кажется, я слышала, как снежные хлопья эти падают… и падают. Стояла на самом верху самой большой дозорной башни, рядом с громоздким треногом замковой трубы… Я, в общем-то ради нее туда и влезла, а тут этот… снег. Непостижимый невесомый. Только подставь к нему лицо, закрой глаза, и ты услышишь тишину веков. А он все падает… и я осторожно слизываю с теплых губ своих снежинки. Но, уже через миг распахиваю, вдруг, глаза… Он… Он неизвестно сколько тут стоял. Такой же как снег безмолвный, но не безмятежный. Нет! Хотя, на лице Его уставшем, щетинистом, и во взгляде не видно знакомой уже пасмурной тоски. Взгляд Бохаслава, непривычно темный, очень медленно спустился вниз по моему лицу. И только лишь тогда я, приоткрыв свой рот, смогла вдохнуть. А Боха улыбнулся. Сделал шаг, потом еще, еще. И всё. Мгновение - он быстро наклоняется ко мне…

- Хонза, да говорю тебе, я сам увидел…

- Так олени возле стен городских не появлялись уж лет пять, но если только в трубу вот эту…

- Вин-ки-лив, Пад тебя.

Как вовремя. А вот во сне моем сегодняшнем мы все ж тогда под снегом целовались с Бохой. С небритым, Пад его дери! Всё! Проморгалась и встряхнулась!