Незримые часы (СИ) - Нетылев Александр Петрович - Страница 23

Забыв на секунду о том, что Лиминь наверняка был в этой карете не в первый раз, Дан чуть поерзал, смещая центр тяжести и прислушиваясь к амортизации. Пока что таким образом изучить механизм полета ему было проще, чем разбираться в энергетической структуре. По всему входило, что то неведомое нечто (центр антигравитации? Магическое ядро?), которое поднимало карету в воздух, располагалось в четырех точках по углам.

В результате она держалась весьма устойчиво. Но если бы Дан сейчас задействовал бумажный талисман рассеивания чар, чтобы разрушить энергетическую структуру в одном из углов, тот начал бы провисать под действием гравитации. А если бы у него нашлось два талисмана, карета опрокинулась бы набок.

С высоты каретного полета яркие разноцветные крыши Внутреннего Города производили потрясное впечатление. Для Дана подобные картины были в новинку: в родном мире у него никогда не было ни денег, ни здоровья, чтобы летать отдыхать в дальние страны или развлекаться вертолетными прогулками. И сообразив, какое впечатление он производит сейчас, юноша поспешил отвернуться от окна.

Для него полеты были в новинку, но Лиминь наверняка к ним привык.

Лиминь вообще много к чему привык, что ему в родном мире было недоступно.

Десять минут спустя Дан входил во дворец, украдкой оглядываясь. Против ожиданий, здесь не было такой уж бросающейся в глаза роскоши. Деревянные стены, не особенно отличающиеся от тех, что он видел в Чиньчжу и Чен-Мэй-Ву. Коридоры, пожалуй, несколько просторнее, а потолки заметно выше, но при этом ни картин, ни иных украшений. Полы устилал ковер темно-коричневого оттенка. А еще тут почему-то было очень мало света.

На эту особенность королевских резиденций Дан обратил внимание еще в Чен-Мэй-Ву, но здесь она прямо-таки бросалась в глаза. Из-за закрытых ставен яркий дневной свет практически не проникал во дворец, как будто король хотел, чтобы здесь царил вечный полумрак. Против воли юноша ассоциативно подумал, что не просто так уникальной чертой клана Шэнь называли глаза оттенков красного.

Хотя вроде бы, он и не горел на солнце...

Тот же полумрак царил и в тронном зале. Зал этот был просторным и величественным помещением, отделанным черным деревом. Шелковые полотнища на стенах были украшены вычурной росписью, в которой Дан без особого удивления узнал уже знакомые легенды о появлении магии и образовании королевства. Вот тигр с чисто кошачьим азартом гоняет маленьких-маленьких людей, вот хрупкая женщина с луной на голове рыдает и роняет семь слез, вот два человека с мечами швыряются друг в друга огнем и водой, а вот и китайский змееподобный дракон выступает перед троном гигантского, в два раза больше остальных персонажей картины, императора...

Трон короля обладал собственной крышей, как и в Чен-Мэй-Ву, и его обитателя от входа было толком даже не видно в её тени. Под взглядами собравшихся людей в роскошных шелковых одеяниях Дан двинулся вперед, по дороге прочитав надпись на табличке над троном:

«Над страхом земным,

Над велением Неба

Лишь власть Короля»

Скромненько так. Большинство королей в земной истории все-таки претендовали бы максимум на то, что они короли ПО велению Неба. Да и судя по легендам, короли Шэнь все-таки претендовали на мандат от Нефритового Императора.

Впрочем, сейчас было не до того, чтобы размышлять об этом. Не доходя нескольких шагов до ступеней трона, Дан склонился в поясном поклоне:

— Ваше Величество. Я пришел немедленно, как вы и пожелали.

Он не был уверен, относится ли требование называть короля только таким образом к принцам, но решил, что лучше уж прослыть глупым льстецом, чем принять смерть от тысячи порезов. Хотя какой-то ехидной части его было безумно интересно, каким образом Его Величество разрешал бы юридическую коллизию с необходимостью уничтожить три поколения семьи собственного сына, — то есть, в числе прочих и себя самого...

— Поднимись, сын мой, — милостиво разрешил король, и Дан, воспользовавшись случаем, смог наконец-то его рассмотреть.

Что тут сказать, плохо выглядел король. Очень плохо. Почему-то глядя на свое отражение в зеркале, на красавицу Сюин, на человека в черном, да и прочитав немало о том, как освоение заклинаний влияет на тело, юноша ожидал увидеть перед собой подтянутого длинноволосого красавца эльфийского типажа...

Наверное, таким король и был. Лет эдак пятьдесят назад. Сейчас на троне восседал хоть и высокий, но сгорбленный, скрюченный и болезненно худой старик в пышном, расшитом драгоценными камнями желтом халате. Дряблая кожа напоминала пергамент, и почему-то Дан подумал, что если бы не заполнявший дворец полумрак, всякий увидел бы её нездорово-желтый цвет. Лицо правителя напоминало череп, а свисающая губа наводила на мысли о пережитом инсульте. Странный головной убор, напоминавший шапочку выпускника со свисающими с неё бусами в шесть рядов, не мог скрыть, что от его волос остались лишь несколько белых клочьев, а стоило королю шевельнуть рукой, как стало заметно и что рука у него дрожит.

На этом фоне насыщенно-алые глаза казались какими-то неуместно яркими. Они как будто слегка светились.

И взгляд в них вызывал страх.

— Ты можешь не бояться так, — отметил король, явно без труда прочитав его реакцию, — Разве подобает победителю разбойников дрожать, пусть даже перед королем?

Он засмеялся хриплым, каркающим смехом. «Легкие надо бы прослушать», — мелькнула неуместная мысль в голове несостоявшегося медика.

— Право же, победа над простыми людьми — не то, что я могу назвать свидетельством своей отваги, — скромно ответил Дан.

Сочтя, что эта тема достаточно безобидна, чтобы задержаться на ней подольше.

— Когда это мой третий сын стал настолько скромен? — король лукаво улыбнулся, но Дан четко почувствовал, что у его вопроса есть двойное дно, — С каких пор Шэнь Лиминь отказывается от заслуженных почестей за одержанную победу?

Даниил пожал плечами с демонстративным безразличием:

— Победа над слабым противником в ряду побед над сильными подобна гнилому яблоку среди нормальных. Гниль от неё распространяется и на нормальные. Поэтому я не горжусь победой над Нёнмином. Он был обычным человеком, а я — заклинатель. И не самый слабый в этой стране.

Вообще, он подозревал, что сейчас был как раз самым слабым, может быть кроме совсем уж начинающих учеников. Но признаться в этом... В том серпентарии, который, судя по историческим книгам, во всех поколениях представляла собой королевская семья, это было все равно что повесить на грудь табличку «убейте меня кто-нибудь». Не исключено, что в этом мире даже специально для такого случая изобрели бы премию Дарвина.

— В таком случае, зачем одерживать победу, которой не сможешь гордиться? — слегка растерялся король.

Похоже, заклинатели Шэнь мерили все гордостью и престижем. Почему-то этот простой и в общем-то уже известный факт вызвал у Дана глухое раздражение.

Как будто гордость принца стоила дороже, чем безнадежность служанки Лю и ужас ее маленькой сестры.

— Для меня это не был вопрос победы, — ответил он, — И я не считаю это своей победой. Я сделал то, чему должно было быть сделанным. Вот и все.

Король приподнял бровь, ничего не говоря. По его мимике Дан понял, что он желает объяснений, но считает ниже своего достоинства просить о них.

И он объяснил:

— Этот человек угрожал моим людям. Прощать подобного я не собираюсь ни ему, ни кому-либо еще.

Бросив мимолетный взгляд на украшавшие тронный зал картины, юноша вдруг почувствовал прилив вдохновения для небольшой речи, чего никогда не замечал за собой прежде.

— Я много размышлял, отец. Над тем, как устроено наше общество. Я читал и расспрашивал, смотрел и слушал. Долгие годы я сидел во дворце Чиньчжу, не обращая внимания на мир вокруг и принимая как должное службу евнуха Вона, служанки Лю и остальных. Я считал, что это было их обязанностью, ведь я принц, а они слуги.

— И это действительно их обязанность, — подметил король. В алых глазах зажглась искорка интереса.