Прорыв истории. Зимняя война - Тарханов Влад - Страница 11

Но это ИХ расстреляли по делу! МЕНЯ-то за что???

Хотя, если ничего не сделаю, так будет за что, нечего комплексовать, вспоминай, чему тебя учили, и действуй, действуй, действуй, черт тебя побери!

Отвешав себе еще одну порцию матюгов, окончательно успокоился. А мысли стали постепенно формироваться в виде решений, и не все из них мне, тому, прошлому комбригу Виноградову, понравились бы.

Глава девятая

Наблюдатель

Ухта. Штаб 9-й армии.

9 декабря 1939 года

Для Василия Ивановича Чуйкова командировка в 9-ю армию была полнейшей неожиданностью. А перед этим его так же неожиданно вызвали в Кремль. Со Сталиным раньше Чуйкову приходилось встречаться. Но вот так, вызванным в кабинет вождя, да еще один на один – такого еще не случалось. Еще большей неожиданностью оказалось, что речь пойдёт о войне с Финляндией.

– У нас сложилось впечатление, что некоторые командующие страдают шапкозакидательством, а дела у них идут из рук вон плохо. Недооценка противника – это недопустимо со стороны руководящего состава Красной армии. А у нас есть такие мысли, что недооценка противника произошла еще на этапе планирования операции. Поэтому есть у нас к вам партийное поручение. Езжайте в 9-ю армию. Мы рекомендовали вас туда членом военного совета вместе с товарищем Мехлисом. Посмотрите. Разберитесь. Помогите комкору Духанову наладить боевую работу. Но при этом будьте готовы взять руководство армией на себя. Мы скажем, когда наступит момент. Если оно наступит.

Прибыв с товарищем Мехлисом в штаб 9-й армии, Чуйков почти что впал в ступор. Он никак не мог понять, как можно в такой обстановке руководить армией. В штабе была абсолютно нерабочая обстановка, которую можно назвать одним словом «бардак».

Начальник штаба 9-й армии Владимир Николаевич Разуваев[41] был одним из тех специалистов, резко взобравшихся «на верх» в результате большой чистки тридцать седьмого года. Он считался слишком академичным, педантичным руководителем, но на самом деле вокруг него постоянно возникал хаос, из-за личных раздутых амбиций и идей, которые Чуйкова откровенно озадачивали. Этакий анархист на штабной работе. И идеи у него были толковые, а вот организаторских способностей не хватало. Нужно было время, накопление боевого опыта, чтобы превратить штабиста-теоретика в довольно крепкого практика, а пока… Все планы штаба 9-й армии были оторваны от действительности, обстановкой на своем участке фронта начальник штаба не владел. Руководство командирами дивизий – это было из области фантастики. Каждый комдив делал то, что считал нужным, при этом штаб утверждал любое решение начальства дивизионного звена. Более-менее неплохо были организованы ВВС 9-й армии, которыми руководил молодой выдвиженец Сталина, Павел Васильевич Рычагов. Хорошо была налажена медицинская служба армии, которой приходилось работать в очень сложной обстановке. Кроме просто раненых, был высокий процент обмороженных, но руководил медицинской службой армии сам Александр Александрович Вишневский (тот самый который мазь Вишневского), поэтому со своей работой медицинская служба справлялась. Требовательный Чуйков понимал, что с Разуваевым он бы не сработался. И весь этот штабной бардак вызывал в нем агромадное желание заехать по некоторым не в меру наглым и тупым мордам. Во время встречи в Кремле Сталин показывал Чуйкову документ, в котором был проведен анализ планов 9-й армии с подробным разбором того, почему эти планы неосуществимы. Да, с такими идеями на Луну хорошо летать – и далеко и не так заметно, не раз горько думал Василий Иванович. Подумать только – реально продвигаться к границе без военных действий со скоростью 12 км в сутки, а планировать продвижение по территории врага при его сопротивлении 18–25 км![42] Не только у Духанова, намного чаще у его подчиненных проскальзывало раздражение: чего это финны сопротивляются? Им давно пора лапки кверху поднять и ждать милости от Красной армии. Причин столь яростного упорства белофиннов Чуйков не знал. Ему на это было наплевать. Он знал, что планы боевых действий надо готовить из расчета на самое яростное противодействие противника. Неожиданная и быстрая победа лучше медленного ожидаемого поражения. В штабе 9-й никто о поражении не говорил, но растерянность и непонимание происходящего – это витало в воздухе. И если на вопрос: «Кто виноват?» ответ был ясен – кто командует армией, тот и виноват, то вопрос: «Что делать?» – оставался открытым.

За своими раздумьями Чуйков как-то прошляпил появление шумного, округлого, энергично-громогласного военного, при ближайшем рассмотрении оказавшегося Рычаговым[43].

– А! Василий Иванович! Я тебя как раз и искал, помощь твоя нужна позарез, извини, даже поздороваться забыл! Здравия желаю, товарищ комкор!

– Здоров будь и ты, товарищ комкор! – с легкой улыбкой произнес Чуйков. И на него харизма молодого летчика-аса действовала безотказно.

– Василий Иванович, так поможешь? Очень прошу! – Рычагов посмотрел на Чуйкова таким пронзительным взглядом, мол, выручай парня, папаша!

– Павел Васильевич, разве я могу тебе не помочь? Умеешь ведь уговаривать! – Чуйков опять усмехнулся, как-то появление летчика сумело вывести его из мрачного состояния души.

– На том и стоим, Василий Иванович. А просьба у меня простая. Ты ведь с Чибисовым знаком?

– Николаем Евламптьевичем? Знаком.

– Вот. Посодействуй. Мне техники нужны сверх штата! Позарез нужны! В эти морозы мои делают что могут, обморожения пальцев у каждого первого, а не второго! Так я смогу хоть частично восстанавливать людей и держать парк машин в рабочем состоянии. Мне ведь не парадный строй держать, воевать надо! – Рычагов действительно воевал. Пока что только к его самолетам и персоналу по армии претензий у Чуйкова не было.

– Я такой просьбе, конечно, отказать не могу. С комдивом Чибисовым переговорю обязательно. Скажи, как сам дела в армии оцениваешь? – Рычагов на пару секунд задумался.

– Хреново я их оцениваю. Духанов – добрейшей души человек, а тут надо давить! Мои по струнке ходят, а тут, в штабе вразвалочку, на всех наплевать, завтра, послезавтра – край будем Хельсинки брать, парадом гулять. Нет! Они серьезно 44-ю дивизию планировали использовать только на параде в Оулу. Я, конечно, молчу, только тебе и только в обмен на услугу, но не тянет Духанов армию. Не тянет.

Глава десятая

Первые решения

Где-то под Минском.

Штабной вагон 44-й дивизии.

22 ноября 1939 года

Как жутко, до боли стучат вагонные колеса! Ординарец принес еще чаю, а я в блокноте стал быстро набрасывать главные мероприятия, необходимые для спасения дивизии и своей собственной шкурки. Мне вообще-то понравилось тело, которое досталось. Худощавый, подтянутый, физически хорошо развитый экземпляр, да еще и довольно располагающей наружности. А по поводу того, что он старше меня, ТОГО, так вообще никаких комплексов не возникало. Сколько бы я протянул в доме инвалидов? Вот только не надо мне про то, что в наших домах инвалидов порядки зашибись! Пару лет мучений и все – на свалку. Именно что мучений! А так есть шанс прожить! Ну хоть сколько-нибудь, да прожить. Вот чем я не собирался заниматься от слова совсем, так это писать товарищу Сталину письмо и описывать устройство атомной бомбы. А еще требовать установить на танке Т-34 командирскую башенку. Не надо быть идиотом, чтобы понять, что информации от меня поверят только если я буду заслуживать доверия, и никак иначе. А пока что я просто перспективный комбриг, который или справится с новой должностью, или шею себе сломает. Это такой сталинский подход к кадрам: есть молодой да перспективный, дай ему задачу, справился – повысь и дай задачу сложнее, пока не выйдет на свой уровень. Но если провалишь поручении вождя – не сносить тебе головы! Свой уровень надо уметь определять самому. Только не надо говорить, что Сталин ошибок не прощал, головы сносил направо и налево… Не было этого! Тот же комкор Духанов, Михаил Павлович, в Финскую проявил себя плохо, катастрофически плохо. Но расстрелян не был. В начале Отечественной получил дивизию, проявил себя при обороне Ленинграда, дослужился до командарма, стал генерал-лейтенантом. А маршал Малиновский[44]? Тоже под Харьковом потерпел страшное поражение, перевели на армию, исправился, снова дали фронт, провёл несколько блестящих наступательных операций, орден Победы номер 8 заслужил по праву!