Чингиз-Хан - Ян Василий Григорьевич - Страница 30

Насмешливая улыбка скользнула по устам девушки. Она вскинула недоверчивый взгляд на посла, на его упитанное тело и руки с золотыми перстнями. Посол молчал, обдумывая каждое слово.

– Да будет так! — сочувственно сказал старый летописец.

Тощий слуга-раб с длинными седыми волосами принес серебряный поднос с различными сластями и поставил перед гостем. Он налил из глиняного кувшина темно-красного вина в серебряную чашу.

– Испробуй старого вина из дворцового подвала, — сказал летописец. — Первое, что нам важно знать, — что это за народ монголы и татары? Где они живут? Сколько их? Какие они воины? Они появились на нашей границе так внезапно, точно страшные яджуджи и маджуджи, выброшенные из огненного чрева земли лукавым Иблисом 80 .

Посол стал объяснять:

– И монголы и татары — степняки; живут они рядом, в восточных отдаленных странах, и неспособны к оседлой жизни. Их обширные земли представляют пустыню, травообильную и маловодную, пригодную коню, барану и верблюду, потому что этот скот потребляет много травы и мало воды...

Летописец прервал посла:

– Нам важно знать, опасны ли они для нас как войско?

– Я был бы предателем ислама и подлым лгуном, если бы сказал, что монголы и татары менее опасны для соседей, чем страшные яджуджи и маджуджи...

– Да спасет нас аллах! — воскликнул старик Мирза-Юсуф.

– Они природные воины, сто лет они враждуют друг с другом, одно племя против другого племени... Сегодня какой-нибудь татарский хан имеет тысячу лошадей, огромное стадо баранов и сотню полуголых пастухов, всегда недовольных, всегда голодных, потому что у каждого пастуха есть голодная жена и голодные дети... Когда хан видит, что его пастухам стало невтерпеж и они рычат, как звери, он им приказывает: "Идем войной на соседнее племя! Мы вернемся сытыми и богатыми!" Хан отправляется со своими пастухами в поход... А резня кончается тем, что иногда этого хана с колодкой на шее продают вместе с его скотом и пастухами по четыре дирхема за голову, а покупает их третье соседнее племя или купцы, скупщики рабов...

– Для чего ты все это рассказываешь? — укоризненно сказал летописец. — Нам важно знать не о рабах или других таких мелочах, а о войске татарского хана, об его оружии, о числе и о военных качествах его воинов!

Посол не торопясь отпил вина.

– Для того чтобы пройти к горе, — сказал он, — иногда приходится сперва обойти встречные реки, озера и солончаки...

– Почтенный гость, расскажи нам сперва не о солончаках, а о татарском падишахе.

– Хорошее, душистое вино в подвалах хорезм-шаха! — невозмутимо продолжал Махмуд-Ялвач. — Желаю царствовать ему без горя до конца жизни... Среди воинственных татарских ханов один, по имени Темучин, отличался особой удачей в битвах, жестокостью к врагам, щедростью к сторонникам и стремительностью в нападениях. Этот хан Темучин раньше видел немало бедствий. Рассказывают, что юношей Темучину пришлось быть даже рабом и с деревянной колодкой на шее исполнять самые тяжелые работы в кузнице враждебного племени 81 . Но он бежал оттуда, убив своей цепью сторожа, и потом много лет провел в войнах, стремясь к власти над другими ханами... Ему было уже пятьдесят лет, когда ханы провозгласили его великим каганом и подняли на "белом войлоке почета" в надежде, что Темучин будет исполнять желания знатнейших ханов... Но Темучин подчинил всех своей воле, избрал себе новое имя — "Чингиз-хан", что значит "посланный небом", разгромил и обратил в рабство непокорные племена, а их вождей сварил живыми в котлах...

– Как это ужасно! — вздохнул летописец. — Но ты рассказываешь страшные сказки, а не говоришь о войске великого владыки татар!

Посол выпил еще чашу вина, и летописец уже посматривал на него с боязнью. "Дворцовое вино крепкое... Успеет ли посол рассказать все, что нужно хорезм-шаху, или заснет?" А тощий старый слуга опять подлил вина в серебряную чашу.

– Я именно говорю о войске, — спокойно возразил посол. — С того дня, как Чингиз-хан был объявлен великим каганом, все татары, раньше враждовавшие, стали его единым покорным войском. Он сам разделил татар на тысячи, сотни и десятки и сам назначил над ними своих тысяцких, сотников и десятских, отвергнув родовых ханов, если он им не доверял. Он также провозгласил через гонцов новый закон, что ни один кочевник не смеет враждовать с другим кочевником, грабить или обманывать другого кочевника, за каждый такой проступок последует от него одно наказание — смерть!

– А разрешает ли закон Чингиз-хана грабить и обманывать людей другого, не татарского племени?

– Разумеется! — сказал посол. — Это даже считается у них особой доблестью: ограбить, обворовать или убить человека другого, не татарского племени.

– Понимаю, — прошептал летописец. — А что сказали простые скотоводы? Уменьшился ли их голод?

– Чингиз-хан провозгласил, что подчиненные ему племена составляют единственный во вселенной, избранный небом народ, что они будут носить отныне имя "монголы", что означает "побеждающие"... Все же остальные народы на земле должны стать рабами монголов. Непокорные ему племена Чингиз-хан вычистит с равнины земли, как сорные, вредные травы, и останутся жить одни монголы.

Летописец всплеснул руками.

– Значит ли это, что татарский каган и к нашей границе пришел с требованием, чтобы правоверные ему подчинились?.. Но у нашего падишаха огромное войско смелых воинов, которые сражаются, как львы, под священным зеленым знаменем ислама. Ведь это безумие, это детская сказка думать, что такое доблестное, мусульманское войско, такой прославленный полководец, как хорезм-шах Алла эд-Дин Мухаммед, покорятся безумному хану простых скотоводов! Священная тень самого пророка витает над нашим войском и ведет его к победам!

Посол сложил пухлые руки на грузном животе, вздохнул и закрыл глаза.

– Я же предупреждал тебя, что ты назовешь мои рассказы баснями и сказками!

– Нет, нет, почтенный гость! Говори дальше! Я слушаю тебя, хотя слишком необычно, невероятно все, что ты говоришь.