Шофер. Назад в СССР (СИ) - Март Артём - Страница 34

— Да нет пока, — ответила Зинаида Петровна, — но так еще не вечер.

— Ну главное, — улыбнулся я, — что на вызов не опоздал. А теперь-то я готов к труду и обороне.

— Что ж. И то верно, — покивала она головой.

Больница, к слову, располагалась не поодаль от каменного двухэтажного здания поликлиники. Ее кирпичный, отстроенный в семидесятые, корпус, все еще выглядел вполне новым. Всю территорию ограждал массивный кирпичный забор. К ней я приехал почти сразу, как высадил Машу на поликлинике.

Само отделение скорой помощи расположилось в небольшой пристройке, в правом крыле здания. Тут же, во дворе стоял приземистый сарай-гараж для буханок.

Насколько я помнил, было в скорой помощи несколько машин. То ли три, то ли пять. Однако, когда начались у нас проблемы с запчастями, стали они не на ходу.

— Мы нашу единственную живехонькую машину отправили на ремонт, — сообщила мне Зинаида Петровна, — сказали нам обождать несколько суток. А пока нету транспорту, выписали, значить, шофера с гаража. Деваться некуда, — пожала она пухлыми плечами, — дежурить надо. Лучше уж так, чем совсем без машины. А пока вызовов нету, ты, Игорь, посиди пока в отделении. У нас чай есть. И печенье. Будешь?

В крыле отделения было несколько кабинетов. В одном из них сидел диспетчер, в другом смена пила чай, ожидая вызовов. Остальные же комнаты использовались по прямому медицинскому назначению.

— Так ты значить, наш водитель? — Хитро посмотрела на меня фельдшер по имени Марина, — сегодня молодого прислали. И пахнешь ты странно.

Марина, пышная, но ухоженная женщина лет тридцати все время стреляла в меня глазками из-под черненых бровей. Стремилась подсесть поближе за небольшим столиком, где мы пили чай.

А вот второй дежурный смены — медбрат по имени Макар Светличный, худенький, похожий на подростка мужичок лет двадцати, чувствовал себя рядом со мной совсем неловко.

Казалось мне, что он меня сторонится, хотя я был с ним приветлив и вполне себе весел. Как со всеми.

Первый вызов поступил в районе полудня.

— Звонили с МСТ, что в хуторе Гремячий, — суетилась фельдшер Марина, — на станцию пришла старушка. Сказала, что у нее дома деду плохо. Мучается с животом. Так что поехали! — Дорассказывала мне она уже в газоне.

— Поехали, — кивнул я, когда фельдшер и медбрат разместились в кабине, — домчу с ветерком.

— А быстро ли ездит этот твой самосвал? — Надула губки Марина.

— У меня быстро поедет, — хмыкнул я.

Всю дорогу Марина не успокаивалась, продолжая щебетать со мной о том о сем. Казалось, нет у нее никакого серьезного настроя на работу.

— Отодвинься, пожалуйста, — говорил я ей добродушно, — коленка твоя передачи включать мешает.

— Ой прости, прости! Тесно тут у тебя, в кабине-то! Даже чемодан, — указала она на железный чемоданчик с красным крестом, — приткнуть некуда!

Услышав слово «тесно», Макар Светличный удивленно посмотрел на пухленькую Марину, потом на свои худые ноги, вокруг которых, на сиденье было еще достаточно места.

Приехали мы по указанному адресу. Это была низенькая беленая хатка с серой, шиферной крышей, окруженная деревянным покосившимся заборчиком. Была та хатка на самом краю хутора, там, где широкая нижняя улица, сужалась маленьким закутком.

На зеленой облупившейся лавочке сидела бабуська. Несмотря на летнюю жару она была закутана в шерстяной платок чуть не по самый нос.

Когда ко двору подкатил газон, она даже и не встрепенулась. Только Марина с Макаром, наряженные во врачебную форму, заставили бабуську пошевелиться.

В маленькой сухенькой бабушке словно бы завелся моторчик. Она вскочила, и как могла, быстро, побежала к нам.

— Это вы родименькие! С больницы приехали? Ой не узнала! Не узнала из-за вашей новой машины-то!

— Мы, мы, — серьезно сказала Марина. Говорила она громко, предугадывая бабушкин слабый слух, — что у вас приключилось? Где больной?

— Больной-то! Дед мой? В хати еешней!

— В чьей хате? — Не поняла Марина.

— Бабки ентой! Не отпускает она моего деда Андрея-то! В полон взяла, да мучит своим горшком треклятая! — Бабуська схватилась за серую в платке, голову. Ее маленькие белесые глазки заслезились.

Фельдшер Марина и Макарка переглянулись. Я нахмурился.

— Как это? В полон взяла?

— Взяла! И не отпускаить его, а он там мучается, бедный! Стонет от боли!

— Мучается? — Нахмурился я, — ну-ка, пойдем посмотрим, что там происходит.

Когда мы вошли в поросший мелкой зеленой травкой дворик, встретила нас другая бабушка. Эта тоже была худощавой, но выше и не такая сгорбленная. Носила она старое, пестрое когда-то, а теперь выцветшее платье. Зеленый с красными цветочками платочек.

Марина поздоровалась.

— Где больной? — Спросила она.

— Больной? У нас таких нету! — Сказала вторая бабуска, шамкая зубами.

— Это как это нету? Что ты врешь, чертиха⁈ — Сказала бабушка в сером платке, — в доме мой Максимка! Он там помирает!

— Не помирает он, — сказала вторая, — а уже легчает Максиму-то. Вот еще полежит чутка под котелком, так и выздоровеет.

— Под каким котелком? — Удивилась Марина, — вы, бабушка, пожалуйста, уйдите с дороги! Мы со скорой помощи. Дайте нам дедушку осмотреть.

— А нечего его осматривать! — Воспротивилась бабуська в цветастом платке, — я и сама уже справилась. Заговоры на него навела. И теперича, токмо ждать надыть. Через время сбежит его боль животом, как напуганный зверь.

— Так, — Марина нахмурила брови, — вы, бабушка, это все бросайте. Народные методы такого рода современная медицина не приветствует. Так что прошу, отойдите!

— А вы, бабушка, — вклинился я, — бородавки заговариваете?

Старушка в цветастом платке посмотрела на меня заинтересованно. Ее большие под толстыми очками глазки, казалось, расширились еще больше.

— А что, внучок, тебе надыть?

— Надыть надыть, — я подмигнул Марине, — очень надыть.

— Дай-ка, милок, поглядеть.

— А вот бабушка, — я протянул руку, — идите сюда, на свет.

Бабушка-лекарка зашаркала ногами, взяв мою руку морщинистыми пальцами, она всмотрелась в ладонь.

— Где, сынок? Не вижу я.

— Да вот же!

— Ну где? Нету ж ничего?

— Да вы не там смотрите! Нащупайте вот тут!

Пока бабка рассматривала мою ладонь своими подслеповатыми глазами, я жестом указал Марине с Макаром пройти в хату. Пригнув голову они быстро забежали внутрь.

— Где? Не видать мне!

— Да это потому что, — сказал я с улыбкой, — подслеповатая ты, бабушка. Вот и не видишь. А бородавка-то большая!

— Что правда то правда, — закачала головой бабуська, — уж подводят меня глаза.

Пока мы с целительницей искали несуществующую бородавку, и дедова бабка в сером платке забежала в хату.

— Так и где она? Не могу что-то нащупать, — бегала целительница большими пальцами по моей ладошке.

— А ну-ка, бабушка, — всмотрелся я в свою руку, — А и правда! Нету!

— Как нету? Обманываешь? — Бабушка-целительница пожевала губами.

— Нет! Честно, исчезла! Рассосалась, язви ее! Вот так пальцы у тебя! И, правда, целебные!

Бабка удивленно поморгала, глядя на меня снизу вверх.

— Спасибо тебе, бабушка. Исцелила ты меня от бородавки!

— Завсегда, пожалуйста, — сказала она, как бы не веря сама себе.

— Сколько стоит твоя целебная сила?

— Да денег я не беру, милок, — сказала она, — токмо, если кто даст мне, то курочку, то яичков. Кто еще какого кушанья. Вот тем меня и благодарят.

— Ага. Вот как. А ну стой, бабушка. Я сейчас!

Я быстро пошел к кабине и тут же вернулся с газетным свертком в руках. Лежал в нем мой обед: два вареных яйца, кусок сала, толстый ломоть хлеба. Ну и свежий крупный огурец да лук зеленый.

— Вот тебе гостинец. А это еще, — я пошарил в кармане и достал печенье, что прихватил из скорой, — это тебе на сладкое!

— Спасибо за щедрость, милай, — слегка поклонилась бабушка, сминая в руках сверток.