Команданте (СИ) - "Д. Н. Замполит" - Страница 42

Как впоследствии оказалось, самолет преследовал только их, группы Че Гевары и Катари шли без задержек и выполнили программу полностью — проверили все попутные лагеря и отряды. На несение караульной службы, на порядок на кухне, на скорость подъема по тревоге и еще на десять тысяч маленьких, но очень ответственных дел. Не обошлось без косяков — Катари вкатил одному командиру нечто, напоминающее «неполное служебное соответствие» и обещал проверить на обратном пути, все ли исправлено. А Че попросту снял с командования другого и теперь это головная боль штаба — кого поставить на освободившееся место.

На подходе к Касигуаче группу Иская и Васи встретили дозоры и секреты и проводили к ваке, где пришедшие раньше Че и Катари встретили опоздавших с большим облегчением.

— Что случилось, chico?

— Самолет привязался, кружили, прятались, еле отбились.

— Ничего, недолго им осталось.

После тяжелого перехода Гевара объявил отдых. Дальше были баня, посиделки до заката, слегка подпорченные ожиданием не раздастся ли из-за хребта сиплый рокот авиамотора, шашлыки под звездным небом и разговоры обо всем, а потом угли сгребли в жаровню и утащили вниз, в первую камеру подземелья, там же и заночевали.

Утром у ручья за умыванием и чисткой зубов Вася дождался полностью расслабленного Че, неторопливо спустившегося от ваки с полотенцем на шее.

— Эй, abuelito, какого хрена ты всех нас сюда припер? Мясо есть? Тем более ты сам говорил, не собираться всем вместе.

— Отдохнуть. Растрястись. Проверить отряды по дороге туда и обратно. Привести мысли в порядок. Прочистить мозги Мамани перед уходом.

— Могли бы и по отдельности.

— Ага, а кто будет баню делать и асадо жарить? И вообще, это не я придумал, а твой дед.

— Контиго???

Старый калавайя заявил Геваре, что намерен передать дела и удалиться на покой, но перед этим требует всем пройти Касигуачу.

— То есть мы собрались тут потому, что так решил сельский колдун?

— Какой ты нудный, chico! Разве тебе было плохо?

— Нет.

— Ну вот, а у меня после здешних процедур улучшается дыхалка и в голове все по полочкам укладывается. Не зуди, пошли завтракать.

После завтрака две группы ушли новым путем обратно, Мамани подался вниз, где передовые посты выведут его в поселок, а уже оттуда он двинется служить дальше под именем капрала Магали Киспе. А касик с Искаем остались — раз пошла такая пьянка, он решил добраться на четвертый уровень ваки.

И добрался, правда, толку это никакого не дало, кроме еще пары статуэток. Все также зудела кожа, кружилась голова но — ничего нового. Видно, это был не канал связи с ноосферой, а просто некая природная аномалия, прочищающая мозги. И голоса родных были не голосами родных, а собственными воспоминаниями о том, что бы они сказали в том или ином случае. Хотя… там ведь есть и пятый уровень… Нет, не сейчас, а позже — Вася и так вылез наружу только с помощью Иская и полдня валялся на поляне, где впервые увидел деда Контиго. В качестве развлечения он использовал хороший транзисторный приемник и обшаривал эфир, сожалея, что производители пока не додумались до верньера тонкой настройки — некоторые станции никак не хотели ловиться.

Во Франции шла предсказанная буза, студенты строили баррикады в Латинском квартале и запрещали запрещать[65], политики выступали с разнообразными заявлениями, в основном осуждающими поведение молодежи, рабочие глухо роптали, мир недоумевал. Имя Кон-Бендита Вася слышал от студентов, теперь оно звучало в паре с Алексом Кривином, но кто это такие, Вася даже не представлял.

Про парижские события вещала каждая первая радиостанция, а вот найти хоть одну с новостями из Праги оказалось той еще задачей. Тем более где Латинская Америка, и где Прага. Но Вася упрямо крутил настройку, пока не напоролся на английскую волну. Помогло это, правда, как мертвому припарки — в новостях сказали про кадровые перестановки по итогам апрельского пленума КПЧ и все. Вот и гадай, кого переставили, куда переставили и связано ли это хоть как-то с тем, что Вася выложил «Кузнецову».

* * *

Проще всего оказалось там, где предполагали главные сложности — в Вальегранде. На относительно ровном куске поверхности, назначенном взлетной полосой и носившей громкое имя Basa de aviacion «Capitan Vidal Villagomez Toledo» такого понятия, как «ограждение летного поля» не наблюдалось в принципе. А вся авиабаза состояла из сарая, метеоплощадки и домика охраны, где эта самая охрана и предпочитала дрыхнуть. Десятку бойцов Иская такая задача на один зуб, даже часовых снимать не нужно, просто заложить зажигательные заряды в два самолета (летчики наверняка ночуют в городе) и под бочки с горючим в сарае, и раствориться в ночи.

Пыхнуло, когда группа уже отошла километра на два в сторону Гуадалупе, после чего Искай приказал сменить направление и отходить в горы.

Спокойно прошло в Потоси, где было побогаче с хозяйством, но к аэродрому почти вплотную подходили с запада холмы, из которых группа Серапио выдвинулась на дело и куда ушла после минирования ангара, склада, самолетов и прочего ценного.

Почти так же — в Сукре, где группы Катари и Римака сожгли все хозяйство при двух взлетках, к северу и к югу от города.

В Кочабамбе город подступал и окружал аэродром с трех сторон и пришлось привлекать ячейки Гильена, без их помощи отход с акции становился проблематичен, тем более совсем рядом, на железной дороге, действовал усиленный режим охраны. Пробраться ночью на поле и к самолетам никакой сложности не составило, вот казарму летчиков и склады охраняли уже серьезнее, но Вася подогнал несколько грузовиков с минометами в кузове и сразу после того, как сработали запалы, засыпал минами территорию базы под зарево горящих истребителей, бомберов и транспортного «дугласа».

Новая форма soldado de aviacion нравилась Торрелио даже больше, чем вожделенная светлая, которая так и не досталась ему в батальоне рейнджеров. Еще бы, с крылышками, на которые так падки девицы, не тупая пехтура, а почти что летчик! Впрочем, служба от обычной пехотной почти не отличалась: караулы, дежурства, принеси-подай, но — в большом городе и в авиации, которая видит партизан только сверху.

Попал сюда бывший рядовой и бывший повар как герой обороны тренировочного лагеря рейнджеров — в ходе налета ему перепало доской по голове, а после, когда ему перевязывали голову, а сам он крутил в руках подобранную винтовку, искореженную взрывом, как раз и подоспели сеньоры офицеры с помощью. Ну а раз с оружием, да еще ранен — точно герой. В качестве награды Торрелио попросил перевод в авиацию, дескать, с детства мечтал о небе. Есть, есть в армии места, где можно заныкаться, а уйти на гражданку он всегда успеет. Там же работать надо, а тут кормят, поят, деньги платят, при оружии… Еще бы начальников и командиров поменьше, да этих дурацких ночных караулов, совсем бы лафа. Ну в самом деле, где партизаны и где Оруро? Тут только профсоюзные бузят, но у них, по слухам, соглашение с армией — бузят только против своих роскас, за повышение зарплат и прочее.

Торрелио поправил ремень винтовки, с сожалением поглядел на окошки казармы, где дрыхли сослуживцы, и отправился вдоль небольшого ряда самолетов на другой край площадки. Там, в метеобудке, можно подремать до смены или подумать, кому втихую толкнуть двадцать литров авиационного керосина. Здесь немножко в бочке осталось, там чуть-чуть отлил, вот и копилось, жить можно.

В этих сладких думах он задремал и разлепил глаза только когда сквозь щели метеобудки уже пробивался яркий свет. Утро! Проворонил смену! Сарженто вывернет наизнанку! Торрелио в ужасе выскочил наружу и замер в остолбенении — никакого рассвета и в помине не было, просто ослепительно горели самолеты. Оторопь прошла только после того, как рванул склад — видимо, огонь добрался до горючего и боеприпасов, а по казарме издалека застрочили пулеметы. Мысль стремительным кондором метнулась в черепе — теперь точно конец. Проворонил нападение, уничтожены самолеты, трибунал, суд, расстрел… Дева Мария Розария, ну куда, куда от этих партизан деваться! Не к ним же идти… Хотя сами на себя они точно не нападают. Но для начала надо придумать, как выбраться из этой передряги.