Монгольское нашествие на Русь 1223–1253 гг. - Хрусталев Денис Григорьевич - Страница 15

В русских летописях сохранилось специальное сочинение о тех событиях –

Повесть о битве на Калке

(далее – Повесть). Оно дошло до нас в четырех версиях, которые, судя по всему, восходят к двум протографам, претерпевшим значительные изменения в ходе своего копирования и редактирования в региональных центрах Руси.

Самый краткий извод Повести представлен во Владимирском великокняжеском своде 1228 г., сохранившемся в Лаврентьевской летописи. Считается, что он попал туда из летописца Переяславля Русского (Южного). Это сухой перечень событий с ростовским прибавлением о действиях отряда Василька Константиновича, не успевшего к битве.

Подробный вариант Повести представлен в Новгородской первой летописи. Он явно восходит к южнорусскому источнику, из которого попал на север с дополнительным (как предполагают многие, рязанским) редактированием. В этом изводе Повести уделяется особое внимание деятельности киевского великого князя Мстислава Романовича. Скорее всего, эта киевская Повесть лежала в основе сведений Владимирского свода.

Наиболее сложная по составу и развернутая версия Повести представлена в Ипатьевской летописи, куда попала, как считают исследователи, от черниговских и волынских летописцев. Здесь значительное внимание уделено деятельности волынских князей Даниила и Василька, а также упоминаются черниговские и смоленские князья. Вариант Ипатьевской летописи, судя по всему, первоначально существовал независимо от киевского. Его составление относят к периоду заметно более позднему – от конца 20-х до 40-х гг. XIII в., хотя в основе лежат свидетельства очевидцев.

Все позднейшие летописи, излагая события вокруг битвы на Калке, пользовались одной из трех указанных версий Повести. Исключением являются «избыточные» сведения, сохранившиеся в Своде 1448 г., отразившемся в Софийской I и Новгородской IV летописях. Этот извод Повести иногда выделяют как четвертый. В нем сведены версии, представленные в Новгородской первой и Ипатьевской летописях. Иногда компиляция буквальная, одни и те же события упоминаются дважды (например, бой с монгольским авангардом у Днепра) или грубо совмещены топонимические ориентиры (например, «на Заруб к острову Варяжскому»). Однако там имеются также уникальные сведения (например, о прибытии смоленского отряда из 400 человек). В качестве характерной черты можно назвать присутствие пространного рассказа о гибели на Калке былинного богатыря Александра (Алеши) Поповича и его 70 «храбров».

В целом можно сказать, что четыре извода Повести почти не содержат неразрешимых противоречий и их сопоставление дает вполне объемную картину первого монгольского нашествия на Русь.

Расправившись с аланами, монголы нанесли поражение самым крупным объединениям половцев. Вероятно, еще на Северном Кавказе. Жизнеописание Субэдея в «Юань ши» сообщает, что, преодолев горы, монголы «вышли там, где [их] не ожидали», а затем: «Дошли и встретились с их [кипчаков] главарями Юрки и Татауром, которые как раз собирались вместе у реки Буку. [Субэдей] пустил воинов в решительную атаку, рассеял и разогнал их [кипчаков] войска. Был поражен стрелой сын Юрки, который сбежал в леса. Его рабы явились [к монголам] с донесением и его [сына Юрки] схватили, остальные целиком покорились [монголам], после чего [монголы] заняли их [кипчаков] пределы»[76].

Храпачевский считает, что под рекой Буку следует понимать Кубань, что вполне логично, так как это крупнейшая река в западной части Северного Кавказа. Русские летописи, сообщая о разгроме половцев, не указывают места: «Приде неслыханная рать, безбожные Моавитяне, рекомыи Татаръве; придоша на землю Половецькую. Половцемь же ставшимъ [против них]. Юрьгии Кончаковичь, бе болиише всихъ Половець, не може стати противу лицю их, бегающи же ему, и мнози избьени быша до рекы Днепра»[77].

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Этот вариант Повести в Ипатьевской летописи можно условно назвать «волынской редакцией». Другую редакцию отметим как «киевскую». Она начинается с того же: «Слышахомъ бо, яко многы страны поплениша, Ясы, Обезы, Касогы, и Половець безбожных множество избиша, а иныхъ загнаша, и та изомроша, убиваеми гневомъ божиимъ и пречистыя его матери. <…> Проидоша бо ти Таурмены всю страну Куманьску и приидоша близь Руси, и прибегоша оканныи Половци, идеже зовется валъ Половечьскыи, избиеных останокъ, Котянь съ иными князьми, а Данилъ Кобяковиць и Юрьи убиенна быста, с нимъ множество Половець»[78].

Сопоставление этих известий позволяет идентифицировать «Юрки» из «Юань ши» и «Юрья» из «киевской» Повести с Юрием Кончаковичем, главой самого крупного половецкого объединения на Дону и Северном Кавказе. Его союзник Даниил Кобякович (вероятно, «Татаур» из «Юань ши») был сыном хана Кобяка, главы половецкого объединения из Лукоморья («лукоморских половцев»).

К концу XII в. на границах Южной Руси половцы, то есть западные кипчаки, сформировали два крупных союза: приднепровский и донской. В приднепровском объединении ведущую роль играл лукоморский хан Кобяк, контролировавший прежде степь в низовьях Днепра и в Крыму. Он погиб в борьбе с русскими князьями в 1183 г. Донской хан Кончак, сын Отрока (Атрака) (†1172), внук Шарукана, известен по русским летописям с 1174 г. Уже в те годы Кобяк выступал его союзником. Кончак многократно воевал с русскими князьями. Размещение его станов вдали от границ Руси долго позволяло ему укрываться от ответных нападений. Контроль над важными торговыми путями в Волго-Донском междуречье позволял орде Кончака пребывать в исключительном достатке, формируя основу протогосударственного образования. Имя Кончака известно по «Слову о полку Игореве», где он выступает победителем новгород-северского князя, совершившего неудачный поход в степь. Но дальновидный хан, пленив Игоря Святославича, сумел добиться в итоге не только мира, но и союза с черниговцами, а сын Игоря Владимир взял в жены именно Кончаковну. К началу XIII в. интеграционные процессы между русскими и половцами зашли очень далеко. Степные налеты фактически прекратились, точнее, стали управляемыми. Как видно из имен, главные половецкие правители приняли христианство. Кончак умер ок. 1201 г. Его матерью была грузинка, и он имел плотные контакты как с грузинскими правителями, так и с аланскими. Наследником его владений и богатств, судя по всему, выступал сын Юрий. Дочь Юрия Кончаковича в 1205/1206 г. стала первой супругой Ярослава Всеволодовича, впоследствии великого князя, тогда правившего в Переяславле Русском.

Ведущий специалист по истории евразийских кочевников Светлана Александровна Плетнёва (1926‒2008) считала, что известный по летописям хан Котян возглавлял половцев, кочевавших западнее Днепра[79]. Основанием для такого заключения, возможно, являлось то, что он был тестем Мстислава Мстиславича Удалого, правившего в 1219‒1227 гг. в Галиче. Однако в «волынской версии» Повести имени Котяна нет. Он упоминается в «киевской», для которой Юрий Кончакович предстает почему-то уже второстепенным персонажем: упоминается без отчества и вслед за Даниилом Кобяковичем. Кончак назван главой тех половцев, что после монгольского погрома пришли к «Змиевым валам» у Переяславля, то есть восточнее Днепра. Вероятно, он был союзником лукоморского Даниила Кобяковича, но контролировал земли чуть западнее Днепра. Скорее всего, его орда кочевала южнее р. Рось, в окрестностях которой в начале века правил Мстислав Мстиславич, ставший его зятем.

Мстислав Мстиславич

(†1228), сын Мстислава Ростиславича, внук киевского и смоленского князя Ростислава Мстиславича, на рубеже XII‒XIII вв. правил где-то в южнорусских землях – упоминается как князь в Треполье и Торческе. Затем получил смоленскую волость Торопец, откуда в 1209 г. был приглашен в Новгород. В 1215 г. предпринял удачную попытку захватить Галич, но в 1216‒1218 гг. вернулся в Новгород, откуда потом опять ушел в Галич, где к 1223 г. держался уверенно.