Отдельный 31-й пехотный (СИ) - Хонихоев Виталий - Страница 35

— А женщин не жалко? С которых ты кожу снимаешь?

— Женщин не жалко — ухмыляется она: — женщины — это пристанища инь и мои соперницы. Чем больше женщин, тем меньше мужской ян в воздухе разлито… а мне без этого не выжить. Вот сейчас — ты меня напитал энергией, я сытая. А обычно — впроголодь… мужчины долго не живут, дай бог четверть свечи продержаться… но это очень и очень редко. Обычно и до ста досчитать не успеешь, как уже умер.

— Понятно. А у тебя одежда есть?

— Одежда? Зачем тебе?

— Чтобы одеться. Чего мне тут голому валяться?

— Слушай, Володя, у меня есть идея — говорит Акай и в ее глазах вспыхивает огонек: — раз уж ты еще не умер — давай еще раз попробуем? В тучку и дождик?

— Хм? — я окидываю взглядом ее обнаженное тело. Она — не человек. Она — неведомая хтонь. Она чудовищно сильна и столь же опасна. Она — серийная убийца сотен, если не тысяч людей и у нее совершенно отсутствует эмпатия или рефлексия. Она не сожалеет о том, что сдирала кожу с живых людей, у нее никаких угрызений совести за то, что после секса с ней умирали сотни мужчин и юношей, она — чума, война, глад и мор. А еще она — возможно единственное существо в этом мире, которое способно меня убить, причем сделать это легко для себя и мучительно для меня. Если так подумать, то сейчас я нахожусь в ее полной власти и она может сделать со мной все что захочет… не обращая внимания на мои возражения, может просто сесть верхом, стиснуть меня своими стальными бедрами и…

— О! У тебя гордо поднял голову нефритовый стержень! — оживляется она: — как здорово! Жаль, что тебе скоро конец, но надо использовать возможность, пока есть!

— Если так подумать, не самая плохая смерть — отвечаю я, протягивая руку и нащупывая упругие полушария неведомой хтони, серийной убийцы и мистического существа со сверхспособностями. Кто она? Демон? Полубог? Или божество, явившее мне теофанию?

— Предлагаю пари! — говорю я, оттягивая левый сосок полубога-демона-оборотня: — если ты первая сдашься, то ты меня отпустишь восвояси.

— А если нет? — прикусывает губу она, удерживая стон: — Володя, твои ставки не работают. Что мне взять с тебя, если ты умрешь?

— И правда — соглашаюсь я с ней: — давай просто потрахаемся. Ээ… поиграем в тучку и дождик?

— Хорошо — говорит она и прикрывает глаза: — получится во второй раз — отпущу. Ты все равно далеко не уйдешь. Одежду дам и коня… у меня есть парочка. Но ты уж постарайся…

— Гвардии лейтенанта Уварова дважды о таком не просят — отвечаю я и притягиваю неведомую хтонь к себе. Инь и ян, значит, обмен энергиями? Хм… а может это судьба? Мне определено не стоит делать это с ней… а впрочем…

— Володя? — шелестит ее шепот под темными сводами пещеры.

— Да?

— Будь немного пожестче. Пожалуйста.

Глава 18

— Тшшшш! — вырывается пар из-под паровоза, когда я наконец ступаю на перрон столичного вокзала. Вокруг суета сует, торопливо семенят носильщики багажа, доносятся обрывки фраз, выхваченные ветром, из вагонов выходят пассажиры, их встречают на перроне, пожимают руки, обнимаются, тут же кричат мальчишки, разносящие газеты, горячие пирожки и сбитень, в воздухе стоит отчетливый запах не то дегтя, не то угольного дыма…

Я озираюсь по сторонам, понимая, что гвардии лейтенанта Уварова со всем его скарбом и домочадцами никто не ждет в столице. Кроме разве что столичного подразделения Службы Имперской Безопасности. Новенький мундир слегка жмет под мышками, но жаловаться не приходится, это просто чудо, что Пахом смог где-то выцыганить и мундир, и сапоги с шинелью, учитывая как все это добро «горит» на мне, плечом что-то задел и порвалось. А уж сапоги и вовсе…

— Ваше благородие — протискивается ко мне Пахом: — нам вон туда. В казармы…

— Вот еще — фыркает полковник Мещерская, которая становится рядом: — у меня есть квартирка в городе. Да, не особняк, но все же. Остатки родового имущества, не все отобрали… маленькая, правда, но все лучше чем в казарме, там и…

— Вовка! — на меня налетает белый вихрь и сметает, погребает под объятиями и поцелуями: — Вовка! Ах ты… приехал! Приехал! Как здорово! Дай на тебя посмотреть! Вырос! Какой красавец стал! — ослеплённый и ошеломлённый я пытаюсь выбраться из эпицентра объятий и поцелуев, но не тут-то было! Меня тискают и обнимают, щекочут и смеются в ухо.

— Вовка! Ты чего такой чугунный? Это же я, Гуля!

— Гуля?

— Ну! Вовка! Как я соскучилась! — вихрь наконец чуточку замедляется, и я могу рассмотреть, что это за стихийное бедствие. Как и положено любому урагану — это женщина. Вернее — молодая девушка. Смеющееся лицо, чуть полноватые губы растянуты в улыбке, темные глаза, черные как смоль волосы, алебастрово-белая кожа, воротник из песца, меховая шапочка…

— Царица небесная! — охает за спиной Пахом: — княжна Ай-Гуль! Никак сами решили Владимира Григорьевича встретить?

— Пахом! И ты тут! — улыбается Ай-Гуль, чуть отступив от меня: — как Сибирь? Не застудил себе спину? Не скучно ли там было?

— Дык разве ж с Владимиром Григорьевичем заскучаешь… — замечает тот, ломая в руках шапку и кланяясь в пояс: — Ваше Высочество.

— И то верно! — сверкает белозубой улыбкой княжна и снова обнимает меня: — Вовка! Поехали ко мне! Я тебе столько рассказать хочу! Ты представляешь, Наташка Разумовская замуж выходит! Серьезно! За чиновника! Пятого ранга, молодой такой парень, высокий, но голова уже вся седая! Симпатичный, нет, я серьезно. Всегда думала, что Наташка позже меня выйдет, не будь мы двоюродными это даже неприлично было бы, младшая сестра и раньше старшей, но если кузины, то это нормально. Chaque personne a sa propre voie, я понимаю… но чиновник пятого ранга! Она говорит — любовь! Ты все так же не веришь в любовь, Вовка? А Владимир Ревович, папенька ее — переживает, говорит, что в жизни бы не отдал свою дочку за такого, но Наташка — ты ж ее знаешь, она настойчивая. — как-то незаметно княжна смещается в сторону и подхватывает меня под руку, становясь рядом: — а еще у меня такой чай есть, китайский! Нет, я знаю, что ты с Фронтира, вас там китайским чаем не удивить, а я — удивлю! Такой чай Ханьский Император пьет! Когда лепестки цветов раскрываются в кипятке, у меня и чайник специальный есть — из прозрачного хрусталя! Ах, да, помнишь, как в детстве ты фарфоровую фигурку разбил? Нас всех тогда ругали… так вот я нашла такую же, из Дюссельдорфа, такая же пастушка и пастух. А у меня, кстати — уже девятый ранг, как же хорошо, что у тебя Родовой Дар пробудился! А я в тебя верила, да! L’avenir appartient à ceux qui croient en leurs rêves, как говорил месье Лаверон, наш учитель французкого… а чего ты молчишь? Я тебе не нравлюсь?

- Нравишься! То есть… нравитесь! — на эту фразу я совершенно точно знал ответ. Ай Гуль мне действительно очень понравилась. Детская непосредственность и энергия, энтузиазм, который бил из нее ключом, открытая улыбка и уверенность в себе — вот первые впечатления от Ледяной Княжны. И еще… в этом мире я еще не встречал никого, кто бы был бы так рад появлению гвардии лейтенанта Уварова… из тех, кто знал его прежде. Она знала меня еще до того, как всадники Восточной Ся окрестили меня Неуязвимым Отшельником, а местные на КВЖД уважительно стали называть Тот Самый Уваров. И несмотря на то, что лейтенанта Уварова было очень трудно переваривать в личном общении — она испытывала к нему приязнь… если не сказать больше. Потому что прямо сейчас княжна Ай Гуль не просто взяла меня под руку, как положено в приличном обществе, нет. Она прямо прижалась к моей руке, да так, что мой локоть поневоле ощутил упругость ее тела… вернее определенной части ее тела. Она смеется, и я чувствую, каждую смешинку, которая попала к ней в рот…

— Боже мой, ты невыносим, Вовка! Что за холодная отстраненность! Твоя любимая кузина лично приехала встречать тебя на вокзал, причем не просто кузина, а… ты знаешь, что я теперь — куратор Его Императорского Величества балетной школы? Нет? И да, у меня уже девятый ранг! Еще немного и старики в Совете Академии подавятся своими бородами! Да, сама Ледяная Княжна лично прибыла, чтобы встретить своего брата, а ты… — она шлепает меня по плечу невесть откуда взявшимся веером: — невыносим! И…