Возвращение блудного Брехта (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович - Страница 32

Ладно, это после. Итак. Масон Брюс, делает сейчас Бирону тайные знаки, чтобы выяснить не их ли он — буржуинский. А чего? Все церемонии и прочую эту ерунду Брехт знает гораздо лучше самого Брюса. Всё же он был одним из бальи. И не кем-то там второстепенным, а чуть ли одним из самый — самых. Великого Хранителя из себя изображал.

Брехт продолжал рассказывать про аукционы, а сам взял и из пальцев рога дьявола или козу детскую изобразил. И увидел, как переменился в лице главный русский масон. Вот. Знай наших. Мы с тобой одной крови. Ты и я.

— Так, что, Яков Вилимович, согласны возглавить новое министерство? Я даже сегодня проезжал мимо вашего нового здания министерского. Где все начальники вместе с вами сидеть будут.

— Вы же к Магницкому ездили? Неужели Сухарева башня, — оказался самым осведомлённым младший Остерман.

— Нет, Андрей Иванович. Тоже башня, да не Сухарева. Там наоборот нужно адмиралтейских снабженцев выгнать в чисто поле. Пусть себе нормальный двухэтажный кирпичный дом соорудят. Красивый. Архитектора умелого найдут, чтобы стал украшением Москвы. А башню нужно отремонтировать и всю отдать под школу Магницкого. Нам грамотных людей много надо. — Брехт оглядел внимательно слушающих мужчин и женщин и не стал мхатовскую паузу затягивать. — Вам надлежит восстановить Меньшикову башню. С её шпилем. Таким, какой архитектор и задумал.

Про Меньшикову башню сегодня вскользь упомянул Магницкий и Иван Яковлевич расспросил его. А потом и сделал небольшой крюк, когда от Остермана возвращался в Измайлово, и башню осмотрел. Да, сейчас это руина скорее. Но задумка была на пять балов, и она стоила того, чтобы её восстановить в первозданном виде.

На самом деле князь Меншиков не башню строил, а храм. Добыл в Полоцке полудержавный властелин раритет. Прямо всем раритетам раритет. Досталась ему там икона Богоматери. Считалось, что она была написана евангелистом Лукой, что подтверждала надпись на образе. Не кем-то там. А тем самым Лукой, который написал одно из Евангелий, да ещё и Деяний святых апостолов. Для такой ценности и огранка должна быть соответственная. Купил Меньшиков в Москве двор чей-то там рядом с Погаными прудами. В пруды эти сбрасывались отходы из близлежащих мясных лавок и боен. И гнило там всё и воняло. Меньшиков приказал пруды очистить, и они стали «Чистыми прудами». Храм же должен был превзойти по высоте колокольню самого Ивана Великого. И превзошёл. Башня стала самым высоким зданием в Москве. Её высота по замыслу архитектора была восемьдесят четыре метра, что было на целых три метра выше Ивановской колокольни. Верх башни украшал 30-метровый шпиль, увенчанный фигурой ангела с крестом в руке. В 1708 году на башне установили часы с курантами из Англии и подвесили пятьдесят колоколов. Башню чуть не достроили. Меньшикова Пётр дёрнул в Петербург, назначив его там губернатором. Башня, не обделанная внутри, только частично как храм использовалась. А икона куда-то подевалась. Может, её Меньшиков в ссылку с собой увёз? Семь лет назад в шпиль попала молния и возник пожар, при этом шпиль частично обрушился. Проезжая мимо сегодня Брехт решил, что нужно монахов, бедствующих там, переселить, построить им другой небольшой храм, а башню отдать под какое-нибудь министерство. Почему бы не Геологии? Якову Брюсу хватит настойчивости и денег этот шедевр восстановить.

— Меньшикову⁉ — опять загорелись глаза у масона. Всё, можно быть спокойным за шедевр архитектурный.

— Я вам помогу, Яков Вилимович, деньги добыть на ремонт башни. У меня есть смутные подозрения, что люди, упекшие светлейшего князя Ижорского в городок Берёзов Сибирской губернии, если я с ними переговорю, возгорят просто желанием исправить вины свои, дав денег и людей на реставрацию храма. Да и на строительство рядом другого храма, куда священники и переедут. — Иван Яковлевич повернулся к Анне Иоанновне.

— Дозволите Государыня пообщаться мне с Долгорукими и Голицыными, кои тебя кондициями стращали? Да, даже пальцем не трону, просто поговорю, напомню заповедь божью, что делиться необходимо. Так прямо и скажу, господа Верховники, а вы знаете, что в ад с собой золота не унесёшь. Может построить вам храм, чтобы грехи замаливать.

— А поговори, Эр… Всё забываю. Стара стала. Поговори, Иван Яковлевич. И мне кажется, что послушают тебя господа сенаторы. — хихикнула императрица.

— И ещё матушка Государыня, не думаешь ли, что детишек невинных Александра Даниловича можно вернуть из ссылки. Дети не должны за отца отвечать. — Брехт смутно помнил, что его брат будет женат на дочери Меньшикова — Александре. И она умрёт родами. Ну, это можно поправить. Следующее министерство, которое надо создавать, как раз и будет министерством Здравоохранения. Пора бороться с оспами и детской смертность при родах. Да и со смертностью матерей. Уж, от родильной горячки точно можно бедных женщин избавить просто про гигиену и чистоту эскулапам современным рассказав.

— Напиши указ, Иван Яковлевич, завтра же и отправь солдат в Берёзов, чтобы целыми и невредимыми детишек в Москву привезли.

— И икону Лукой написанную. Это же вещь равная по силе гвоздям из гроба господня.

Глава 16

Событие сорок второе

Кий не лопата — всех денег не загребешь!

За двумя шарами погонишься…

Соревнование с женщиной преследует единственную цель: галантно уступить ей победу.

То ли лузы узкие, то ли шары большие.

С Иваном Ивановичем Остерманом удалось переговорить только после ужина. Анна отправилась играть в биллиард с лейб-медиком своим и арапом, и Брехт оторвал от свиты болельщиков обоих Остерманов и увлёк к себе в кабинет. Иван Яковлевич, когда поучил воспоминания Бирона, то нескольким вещам был просто поражён. Оказалось, что Анхен настоящий фанат биллиарда. Игра эта вошла в её жизнь ещё в детстве. Пётр, который первый, боролся с картами поначалу и, так сказать, взамен привёз из Европейского вояжа эту игру. В Измайлово стол стоял, и Иван Остерман часто играл на нём, в том числе и с Анной. Остальные сёстры фанатками не стали, а вот Анна пристрастилась. Сейчас Государыня пошла играть с арапом, который с прочими шутами достался ей по наследству от прежних правителей. Не одного Ганнибала завезли в Россию, были и другие. Звали арапа Пётр Сундуков. Лет ему было не мало — тридцатник где-то, не пажеского роста и возраста. Петруша был крестником самого Петра первого. Почему Сундуков хрен его знает, но личность была неординарная. Арап говорил на шести языках и, на сколько мог судить Брехт, на всех почти без акцента. Был он сбежавшим рабом из Америки, который на корабле, в трюме, (может в сундуке?) добрался до Санкт-Петербурга. Пётр взял его к себе и научил играть на биллиарде. Ещё Сундуков умел делать дудочки, вроде как флейты. И отлично на них играл, заслушаться можно.

Брехт про любовь Анны к этому, пусть будет спорту, (А что — шахматы тоже спорт.) раньше не слышал. Зато как-то переключая каналы наткнулся на пропаганду биллиарда и там успел услышать интересную информацию. Сейчас, год, или годы, правильнее, уже выветрились из памяти, а сам факт и фамилии застряли в голове. В история было трое русских генералов — Остерман-Толстой, Бибиков и Скобелев, слывших в своё время «первыми киями» России. Все трое потеряли по руке в различных боевых сражениях, но, несмотря на это, в искусстве катать шары им не было равных в салонах Петербурга. Всех своих соперников заставляли под стол ползать. У Анны тоже получалось. Проведи сейчас чемпионат России по русскому биллиарду и в призёрах Анхен точно окажется. Она этому занятию посвящала практически все вечера.

Кстати, у Анны Иоанновны распорядок дня был на голову лучше, чем у остальных императриц. Даже сравнивать нельзя с тем же распорядком Екатерины первой. От Петра что ли заразилась с его ассамблеями, но ложилась спать Екатерина в пять, а то и шесть утра, просыпалась в пять вечера и начинала пировать. Всю ночь напролёт. Выживи умудрись при таком графике. Елизавета будет не многим лучше, тоже сплошные ночные балы — маскарады. И те же переедания.