Врата чудовищ (СИ) - Богинска Дара - Страница 7

Чонса усмехнулась, но не могла не согласиться. Лика-не-Лика смотрела серьезно, как взрослая, но только это отличало её от обыкновенного ребенка. Вряд ли у неё был малефеций. Никаких мутаций, а на них она нагляделась во времена обучения: были у малефиков заячьи губы, острые зубы, разноцветные глаза, горбы, хвосты, острые уши, лишние органы, были среди них карлики, великаны и те, кто в десять лет выглядел стариком. Среди многих из них Чонса выглядела красоткой.

Она встряхнула грязными волосами и посмотрела на Джо сквозь упавшие на глаза прядки.

— Ты что же, хочешь делить постель с малолеткой? Ах ты негодник, — Чонса щелкнула языком и неприятно хихикнула. Колючка тут же поднял иголки и стал прежним, заносчивым и злым. Сразу задышалось как-то легче.

— Ведьма, — процедил он.

— Коротышка, — встав на цыпочки рядом с Джо, Чонса, забавляясь, щелкнула зубами у его носа.

— Мы одного роста, — кисло ответил Джолант, но этот привычный аргумент встретил только еще один смешок Чонсы. Она положила свои шестипалые ладони на плечи девочки и слабенько их помяла. Дитя качнулось, как кукла. Глянув на них, Джо внезапно спросил, — А у тебя есть сестры или братья?

— Не знаю, — она пропустила волосы малышки сквозь пальцы и рассеянно начала плести косицу. Она скучала по длинным волосам. В дороге и в бою от них мало прока, но красиво же: расчесывать щеткой, украшать цветами и гребнями, укладывать, как настоящая девушка, — Брок не говорил? Я была младенцем, когда оказалась в малефикоруме.

Высокие стены, нудные мантры, старики и воины, молитвы, медитации — и общество таких же «одаренных», как она. Ничего общего с пансионом для девиц или приютом, если честно.

Малефикорум — не место для детей. Это пристанище сломанных душ, уродцев и маленьких человеков с глазами битых зверят.

В голосе у неё не прозвучало ноток, которые могли бы вызвать жалость, но Джо — глупый чувствительный мальчик — коснулся её руки. Чонса вздрогнула от неожиданности.

— Мне жаль.

— А мне нет, — она ответила слишком быстро, — Ведь чем меньше тварей вроде меня, тем лучше. Разве нет?

Джо хотел сказать что-то ещё, но малефика не дала ему закончить.

— Мы спать.

Она поднялась по лестнице, ведя за собой девочку, и оглянулась только на самом верху. Джолант присел возле очага, обнял колени и смотрел в огонь. Чонса залюбовалась правильным профилем, хоть на монетах чекань, и грустью во всем его ссутуленном облике.

Кажется, Колючка-Джо скучал по своей семье.

Оставшийся путь они проделали медленнее, чем ожидалось, хотя шли по утоптанному тракту, пуская коней бодрой рысью. Заболел Джо — в седле держался, но был зелен, к вечеру следующего дня начал кашлять и получил от Чонсы большую порцию крепко заваренных трав, таких приторных от меда, что несчастный занемог вовсе и блевал всю ночь. Так и плелся теперь в самом хвосте, а Лика-не-Лика перекочевала на руки Брока к его неудовольствию.

Стража встретила их на подступах к Дормсмуту, где нетронутость лиственных лесов сменилась мельницами и закрытыми на зиму коровниками и свинарниками. Чуть дальше, на возвышении, уже можно было рассмотреть одинокую башню-часовню малефикорума, за которой и пряталось «золотое сердце Бринмора» — Дормсмут. Пока её закрывали высокие шпили редких старых сосен.

Стражи оказались хмурыми, как полагается тем, кто живет под боком у колдунов. Чонса криво ухмыльнулась со своего седла, поприветствовав доблестных блюстителей закона жестом от виска.

— Мастер Брок, мастер Джолант. Мы получили доклады и ждали вашего возвращения. Гонец прибыл уже два дня тому назад.

И ни слова про Чонсу. Лишенная внимания, она принялась насвистывать песенку себе под нос.

— Да, возникли… Сложности.

«Сложность» продолжала хранить молчание. Не плакала и не жаловалась на жизнь, глядела как будто сквозь, но хотя бы снова начала есть, отоспавшись в неуютном, но теплом жилище близ Аэрна в объятьях Чонсы.

Стражи взяли их под охрану, Брок выехал вперед, оставив Чонсу с Джо позади. Девушка заметила, что лед между ключниками так и не тронулся, но Колючка не стал спорить, когда Брок все же настоял на том, чтобы показать ребенка жрецам малефикорума.

— Тебе не кажется, что старик мог ошибиться? — решила завязать разговор с парнем Чонса.

— Тебе не кажется, что это не твое дело? — он говорил в нос, — В любом случае, её пговегят.

— А ты знаешь, как проверяют таких, как мы?

Он молча чуть повернулся к ней. Обратил свое лицо, слишком симпатичное для ключника, холеное даже с красными глазами и носом. Чонса усмехнулась, наклонившись к нему, и понизила голос до заговорщического шепота. Ей не понравилось, что у Джо поменялся запах: к сухоцветам лаванды и можжевельнику из дорогой подушечки добавился острый гвоздичный запах мази против простуды.

— Значит, не знаешь.

Его терпения хватило на пару минут. Тишину разбивал только скрип снега под копытами коней, приглушенный бубнеж впереди и шмыганье носом с соседнего коня.

— И каг же?

Чонса торжествующе рассмеялась. Смех у неё был неприятный, лающий и хрипловатый.

— Ты же в курсе, что в малефикорумах нет Камней Мира? Иначе бы наше обучение было невозможно. Не получится контролировать силы, которые не чувствуешь. Так вот, Колючка, это обман.

— Обман? Что именно?

— Есть одна великая тайна, Колючка. В проклятом подвале каждого малефикорума есть белая-белая комната, — она заговорила напевно, так детям рассказывают страшилки, — Стены там из извести, которая не пропускает нашу силу, малефеций, и в этой комнате есть бассейн из кости. Вода там ледяная. Обычный ребенок будет стучать зубами, а малефик не сможет двигаться и начнет тонуть.

— Это же… Макание ведьм из Тёмных веков, вегно?

Чонса с интересом глянула на Джо. Он выглядел пораженным, но быстро вернул себе лицо. Глупое и смешное с этим красным опухшим носом.

— Пытки Инквизиции, они самые, любимые. Пережитки тех времен, но они оказались действенными. «Святая вода» нас не принимает. Это всё равно, что погрузиться в кипяток. Каждая клеточка кричит от боли.

— Звучит жестоко.

— Да, даже очень. Из трех утопленников-малефикаров двое умирают.

— Тонут?

— Нет. Просто это слишком больно. У детей останавливается сердце.

Они молчали весь оставшийся путь до ворот. Забавно: Чонса не помнила, как оказалась тут, но каждый раз, проезжая мимо тяжелых створок, испытывала тот же страх, что и в первый. Словно младенец, каким была Чонса двадцать шесть лет назад, мог знать, что предвещают висящие на дверях гербы: жёлтый фон, шесть замков, один ключ, чья бороздка походила на сколотые клыки.

Их разделили в Дорсмутском малефикоруме: Чонсу и девочку увели в дормитории, Брока и Джоланта — в казармы при храме. Они не попрощались, просто разошлись в разные стороны, пусть и зная, что эта встреча может оказаться для них последней.

Что ж, если у Чонсы и были какие-то иллюзии, они остались за стенами этого места.

Интересно, у них получится улизнуть в Дормсмут до следующего задания? Близился праздник конца года, и было бы неплохо отметить его в городе, а не в седле.

Они прошли мимо мастерских и сада с лекарственными травами. Оказались в холле. Здесь девочка впервые проявила осознанность, с любопытством оглянулась, замечая других детей разных возрастов. Убранство внутри было небогатым: белизну глинобитных стен оживляли своды арок, единственной мебелью были темные от влажности каменные лавки у внешней стены со слишком большими для северных широт окнами. Это была память о древних временах, в которые был построен малефикорум. Зимы тогда были мягче. Завидев стражников, с лавки соскочила девочка с ужасной мутацией — на её широкой шее были две одинаковые головы. Двигалась она неловко. Чонса подала ей упавший костыль. Стражи повели их в коридоры, где чадящие маслом лампы озаряли фрески со сценами из жизни святого Малакия и Мэлруда, предка одного из Великих домов и родоначальника королевской династии. У некоторых Лика-не-Лика хотела задержаться — конечно, тех, что с собакоголовыми монстрами. Малефику с девочкой подтолкнули в спины, заставляя восстановить ширину шага.