Русские народные сказки - Автор неизвестен - Страница 91

Богатырский конь выслушал приказ и опустился еле жив на землю. Катома ухватил его за хвост и бросил возле конюшни:

– Эй, кучера и конюхи! Уберите в стойло это собачье мясо.

Дождались другого дня; подошло время к венцу ехать, королевне коляску подали, а Ивану-царевичу богатырского жеребца подвели. Со всех сторон народ сбежался – видимо-невидимо! Вышли из палат белокаменных жених с невестою; королевна села в коляску и дожидается: что-то будет с Иваном-царевичем? Волшебный конь разнесет его кудри по ветру, размечет его кости по чисту полю. Подходит Иван-царевич к жеребцу, накладывает руку на спину, ногу в стремено – жеребец стоит словно вкопанный, ухом не шевельнет! Сел царевич верхом – волшебный конь по щетки в землю ушел; сняли с него двенадцать цепей – стал конь выступать ровным тяжелым шагом, а с самого пот градом так и катится.

– Экий богатырь! Экая сила непомерная! – говорит народ, глядя на царевича.

Перевенчали жениха с невестою; стали они выходить из церкви, взяли друг дружку за руки. Вздумалось королевне еще раз попытать силу Ивана-царевича, сжала ему руку так сильно, что он не смог выдержать: кровь в лицо кинулась, глаза под лоб ушли. «Так ты этакий-то богатырь, – думает королевна, – славно же твой дядька меня опутал… только даром вам это не пройдет!»

Живет Анна Прекрасная королевна с Иваном-царевичем как подобает жене с богоданным мужем, всячески его словами улещает, а сама одно мыслит: каким бы то способом извести Катому-дядьку, дубовую шапку; с царевичем без дядьки нетрудно управиться! Сколько ни вымышляла она всяких наговоров, Иванцаревич не поддавался на ее речи, все сожалел своего дядьку. Через год времени говорит он своей жене:

– Любезная моя супружница, прекрасная королевна! Желается мне ехать вместе с тобой в свое государство.

– Пожалуй, поедем; мне самой давно хочется увидать твое государство.

Вот собрались и поехали; дядьку Катому за кучера посадили. Ехали-ехали; Иван-царевич заснул дорогою. Вдруг Анна Прекрасная королевна стала его будить да жалобу приносить:

– Послушай, царевич, ты все спишь – ничего не слышишь! А твой дядька совсем меня не слушает, нарочно правит лошадей на кочки да рытвины словно извести нас собирается; стала я ему добром говорить, а он надо мной насмехается. Жить не хочу, коли его не накажешь!

Иван-царевич крепко спросонок рассердился на своего дядьку и отдал его на всю волю королевнину:

– Делай с ним, что сама знаешь!

Королевна приказала отрубить его ноги.

Катома дался ей на поругание. «Пусть, – думает, – пострадаю; да и царевич узнает – каково горе мыкать!»

Отрубили Катоме-дядьке обе ноги. Глянула королевна кругом и увидала: стоит в стороне высокий пень; позвала слуг и приказала посадить его на этот пень, а Ивана-царевича привязала на веревке к коляске, повернула назад и поехала в свое королевство. Катомадядька, дубовая шапка на пне сидит, горькими слезами плачет.

– Прощай, – говорит, – Иван-царевич! Вспомнишь и меня.

А Иван-царевич вприпрыжку за коляскою бежит; сам знает, что маху дал, да воротить нельзя. Приехала королевна Анна Прекрасная в свое государство и заставила Ивана-царевича коров пасти. Каждый день поутру ходит он со стадом в чистое поле, а вечером назад на королевский двор гонит; в то время королевна на балконе сидит и поверяет: все ли счетом коровы? Пересчитает и велит их царевичу в сарай загонять да последнюю корову под хвост целовать; эта корова так уж и знает – дойдет до ворот, остановится и хвост подымет…

Катома-дядька сидит на пне день, и другой, и третий не пивши, не евши; слезть никак не может, приходится помирать голодною смертию.

Невдалеке от этого места был густой лес; в том лесу проживал слепой сильномогучий богатырь; только тем и кормился, что как услышит по духу, что мимо его какой, зверь пробежал: заяц, лиса ли, медведь ли – сейчас за ним в погоню; поймает – и обед готов! Был богатырь на ногу скор, и ни одному зверю прыскучему не удавалось убежать от него. Вот и случилось так: проскользнула мимо лиса; богатырь услыхал да вслед за нею; она добежала до того высокого пня и дала колено в сторону, а слепой богатырь поторопился да с разбегу как ударился лбом о пень – так с корнем его и выворотил.

Катома свалился на землю и спрашивает:

– Ты кто таков?

– Я – слепой богатырь, живу в лесу тридцать лет, только тем и кормлюсь, коли какого зверя поймаю да на костре зажарю; а то б давно помер голодною смертию!

– Неужели ж ты отроду слепой?

– Нет, не отроду; а мне выколола глаза Анна Прекрасная королевна.

– Ну, брат, – говорит Катома-дядька, дубовая шапка, – и я через нее без ног остался: обе отрубила проклятая!

Разговорились богатыри промеж собой и согласились вместе жить, вместе хлеб добывать. Слепой говорит безногому:

– Садись на меня да сказывай дорогу; я послужу тебе своими ногами, а ты мне своими глазами. Взял он безногого и понес на себе, а Катома сидит, по сторонам поглядывает да знай покрикивает:

– Направо! Налево! Прямо!.. Жили они этак некоторое время в лесу и ловили себе на обед и зайцев, и лисиц, и медведей. Говорит раз безногий:

– Неужели ж нам весь век без людей прожить? Слышал я, что в таком-то городе живет богатый купец с дочкою, и та купеческая дочь куда как милостива к убогим и увечным! Сама всем милостыню подает. Увезем-ка, брат, ее! Пусть у нас за хозяйку живет. Слепой взял тележку, посадил в нее безногого и повез в город, прямо к богатому купцу на двор; увидала их из окна купеческая дочь, тотчас вскочила и пошла оделять их милостынею. Подошла к безногому:

– Прими, убоженький, Христа ради!

Стал он принимать подаяние, ухватил ее за руки да в тележку, закричал на слепого – тот побежал так скоро, что на лошадях не поймать! Купец послал погоню – нет, не догнали. Богатыри привезли купеческую дочь в свою лесную избушку и говорят ей:

– Будь нам заместо родной сестры, живи у нас, хозяйничай; а то нам, увечным, некому обеда сварить, рубашек помыть. Бог тебя за это не оставит!

Осталась с ними купеческая дочь; богатыри ее почитали, любили, за родную сестру признавали; сами они то и дело на охоте, а названая сестра завсегда дома: всем хозяйством заправляет, обед готовит, белье моет.