Ружемант (СИ) - Лисицин Евгений - Страница 55

Автомат в руках Белки заговорил раньше, но тут же заглох: чародей молниеносно оказался рядом с ней. Револьвер в руке, нож сверкает магическим пламенем. Широкий размах рассек оружие в ее руках, обратил в кучу мусора. Не хуже Влады, маг оказался у нее за спиной, стукнул рукоятью по макушке — Белка тотчас же осела.

Ствол револьвера грохнул в сторону Уно — раненая в плечо, она попятилась, завалилась на пол. Очередь Сано он принял на тут же созданный из клинка щит, рывком протаранил девчонку, впечатал в стену.

— А ты настырный, uomo.

Дробовик грохнул еще раз, «ярость ружеманта» закипела в крови. Дробь врезалась в свежий, только что созданный царенатцем лист брони, огласила округу хлопками разрывов.

На поганце ни царапины. Дуло револьвера целилось мне в брюхо, отскочил прочь за прикрытие опрокинутого шкафа.

Вит злодейски гоготал.

— Что с тобой не так, парень? Дважды ты оказывался в моих руках. Triste morte кружила над твоей головой, я видел. Избежав ее объятий, ты вновь пихаешь голову в boccа di leone!

Раненная Уно застонала, теряя кровь и сознание. Ириска маркировала мою павшую троицу как пока еще живых.

«Он почти что живое оружие, оживший танк!» Так оно и было. Вит Скарлуччи стоял передо мной во плоти во второй раз. Но только сейчас обнажил истинную суть. Магическая энергия бурлила грубым, необузданным потоком. Еще мгновение, думалось, и он не хуже трансформера сложится в угловатую, боевую и толстокожую машину.

Он выскочил из укрытия и без единого шага оказался передо мной. Разъяренный великан, в которого я выстрелил в упор. Ствол дробовика разворотило, меня взрывом швырнуло в стену. Ударился головой, осел.

— Давай поговорим, fucilemante. Как uomo. Как равные.

Не спрашивал, утверждал. Рывком поставил на ноги. Стальные вставки на перчатке врезались в щеку увесистой пощечиной. Он швырнул меня сквозь дверь. Боль пробиралась в каждый уголок тела.

Не сдался, перевернулся на живот, пытаясь встать. В брюшную область прилетел носок кованого сапога, выбил остатки дыхания. Плохо.

Почувствовал во рту привкус крови, перед глазами плыло.

— Что ты сделал тогда там, с моими бойцами? Я слышал их последние крики…

Поднял меня за шкирку, словно нашкодившего котенка, поправился.

— Их последние визги. Мне стоило догадаться, что Шарлинн питает к тебе любовь не только из-за своей безмозглой задумки. Что внутри тебя, pistola diavola? Ну, не стесняйся, покажи мне его.

Фамильная реликвия легла в руку, я сдавил рукоять. Трижды выстрелил — пули злыми осами впивались в тугую плоть, отскакивали расплющенными плошками. Вит зарычал: моя выходка пришлась ему не по вкусу. Гигантская ладонь сжала что проекцию, что мою руку. Смердящая дешевым куревом рожа оказалась у моего лица.

— Ну же, не стесняйся, стреляй. Давай посмотрим, что будет.

Боль и ненависть клекотом собрались воедино. Сквозь проступившие слезы сдавил спусковой крюк.

Взрыв. Волна швырнула меня, словно клок бумаги, вырвала из могучей хватки. Пыль вздыбилась столбом, затрещали деревянные перекрытия.

Надо вставать. Как бы ни было больно — вставать. Облокотился на тумбочку общего коридора, вглядываясь в рассеивающийся дым

— Figlio di puttana. — На лице чародея бушевало удивление вперемешку со злобой.

Могучую ладонь пробило насквозь. Сломанные пальцы неестественно торчали в стороны, меж ними бежала густая кровь. На щеках и лице красовались три проступивших синяка — не так уж и неуязвим этот человек-машина. Но все еще грозен. Изодранный в клочья рукав, бешеная ухмылка на лице.

— Я не чувствовал боль около тридцати лет. Нет, ты точно не jabroni. Ты corpo morto…

Уцелевшей рукой он сплетал слова в заклинание. Словно стрела, магический захват метнулся к моей шее.

Я стрелял по наитию. Фамильный револьвер ухнул, сбивая чародейский снаряд, оборачивая его в пыль.

Вит оказался свиреп, словно вепрь. Неудачи рвались из него яростным ревом. Второе заклинание промахом прошло у меня над головой. Рот обратился широко разинутой пастью, магический снаряд плевком огня вырвался из луженой глотки.

Я пригнулся и, минуя боль в коленях, выпрямился, ударом въехав почти в стальную скулу. Бесполезно, он даже не почувствовал. В ответ великан бил размашисто и наотмашь.

— Мальчишка! Cucciolo!

Навис надо мной, словно танк. Занес ногу, метя в голову. Я выждал момент, откатился — сапог мерзавца проломил пол. Бронечародей застрял. Рассмеялся.

— Пес, ты хитер. Pistola diavola.

Проекция фамильной реликвии растаяла в моих руках, оставив почти голым. На глаза попался выпавший из рук великана пистолет. Сойдет!

Он проследил за моим взглядом, рассмеялся. Рывком высвободил ногу, хрустнул шеей.

— Этой игрушкой можно лишь пощекотать, uomo. Ты ружемант способный. Но два таких выстрела подряд не под силу даже тебе.

Он прав. Шкала «особенности» обнулилась целиком. Теперь — сам по себе.

— За что ты сражаешься, uomo?

— А ты?

Великан развел руками. Искалеченная ладонь смотрелась жутко.

— Всего лишь хочу воздать должное справедливости. Ты же убил ту суку, что предала вас. Я явился за тем же!

Бросился на меня, я выстрелил. Пуля врезалась в глазное яблоко, великан ухнул, прикрыв лицо ладонью, тяжко споткнулся, грохнувшись на пол. Вскочил озлобленным быком, поврежденный глаз покраснел.

— Чему ты противишься, uomo? Моя личная месть тебя не касается! Не касается ни одной из тех, кто здесь. Разве ты не видишь? Шарлинн ставила вас лицом к лицу с моими машинами, опасаясь неотвратимого. Страшась возмездия.

Бэтмен из него был так себе.

Попытался сдавить меня в объятиях. Я вынырнул из его хватки. Пуля ударила по мерзким желтым зубам.

— Даже тех, по кому ударила артиллерия? Кого похоронило под завалами?

— Они сами встали на моем пути! Сопутствующий урон, ragazzo!

— Ты хочешь увести каждую из них в плен!

Огромный кулак с силой врезался в стену рядом со мной. Крошево осколками оцарапало лоб. Оскалившийся Скарлуччи был страшен.

— Я дам им лучшую жизнь, чем здесь! Что ты видел, щенок? Кто тебе такая Шарлинн, чтобы вставать у меня на пути? Каждая из сучек на улице в плену получит дом, еду, мужика! Не будет знать нужды, если станет хорошей вещью!

— Вещью? Ты хочешь отобрать у них свободу?

— Единственная свобода, которую дает им твоя страна, — свободу умирать! Свободу быть принесенной в жертву большому режиму! Царенат даст каждому из вас yfcnjzoe. свободу…

Желание врезать поганцу усилилось. Револьвер клацнул пустой каморой. Когда в нем успели закончиться патроны? Нырнул в сторону, но поздно. Вит скрутил меня, словно мальчишку. Стальные пудовые кулаки ударили в спину, норовя выбить дух.

— Ты uomo, мальчик. Но, в отличие от сучек, быть uomo значит не только заслужить уважение врагов. Быть uomo — получать от них сполна за проявленную дерзость!

Его коленом можно было крошить многоэтажки.

Он пробил мной бетонную стену, а я понял, что уже не смогу встать. Внутри хрустело, каждое движение отдавалось болью.

Внутренний глас мрачно велел мужаться. Ко мне шагала смерть…

В лицо брызнули. Поперхнулся, зашелся больно отдающим в груди кашлем.

Вит сжимал в руках бутыль с водой. Вспомнились пытки в Сирии: тот плен долго возвращался ко мне в кошмарах. Вода, тряпица, что там должно быть еще?

При Скарлуччи было лишь первое. Заметив, что я открыл глаза, он поднялся во весь немалый рост, выпрямился.

— Пришел в себя, uomo?

Разве что на один глаз. Второй не открывался.

Страх плел байки о всяком. Что покалеченный маг воздал сторицей за каждый палец. И будет чудом, если смогу теперь когда-нибудь двигать конечностями.

Не поддавался, но пошевелить ни рукой, ни ногой так и не получилось. Магические захваты, чтоб их…

— Давай-давай, взгляни на прекрасный рассвет. Там, куда ты вскоре отправишься, солнышко не встает.

Удивляюсь, почему еще жив. Скарлуччи прочел вопрос на моем лице, поспешил ответить.