Огни на Эльбе - Георг Мириам - Страница 15

Альфред Карстен стоял у окна своего кабинета и, скрестив руки на груди, смотрел на реку. Блеск воды всегда зачаровывал его. Он любил во время работы вот так остановиться на несколько минут, любуясь цветущим садом и водами Альстера. Какая привилегия – наслаждаться этим видом изо дня в день, думал он в такие моменты. Так было и сейчас.

Виллу на берегу реки он купил всего несколько лет назад. Раньше семья жила в одном из пяти частных домов на Миттельвег. В гостиной под стеклом стояла старинная ваза с изображением поместья. Порой, когда на него находило сентиментальное настроение, он доставал ее и рассматривал вместе с Михелем. При этом Альфред часто рассказывал сыну о своем детстве с восемью братьями и сестрами. О легендарном дедовском саду и деревьях, которые тот посадил для своих детей.

– Я тоже посадил для тебя дерево! – всякий раз гордо объявлял он, но Михель, казалось, не вполне понимал, о чем идет речь. Ему трудно было представить что-то, чего он прежде не видел и не трогал руками.

Альфред и сам ощущал с годами, что память становится все слабее. Детство порой казалось ему далекой сказкой. Многое с кристальной ясностью вставало перед внутренним взором, остальное тонуло в тумане. И чем настойчивее он пытался удержать воспоминания, тем быстрее они ускользали.

Альфред тихо вздохнул. То, к чему он привык, уходило в прошлое. За последние двадцать лет почти все в жизни судовладельца коренным образом поменялось. Интерес к кораблям было у него в крови. Как и его отец, в молодости он много путешествовал и получил серьезное экономическое образование, охватывающее все отрасли этой сферы. Со страстью, которая иногда удивляла даже его самого, он изучал в Британии грузовые и транспортные перевозки, приобщаясь к традиции английского кораблестроения и постепенно обрастая связями с местными судовладельцами и верфями. Многие из этих знакомств он поддерживал и сегодня, несколько десятилетий спустя. Во времена его отца все еще существовала строгая специализация. Корабельный маклер, который закупал и перепродавал суда, а также отправлял грузы, не мог одновременно быть судовладельцем. Но пришла другая эпоха, доктрина свободной торговли сменила меркантилизм, парусники уступили главенствующую роль пароходам, утвердилась демократия, а через два года после смерти его отца либерализация экономики и вовсе упразднила должность маклера. Все это открыло Альфреду путь к осуществлению мечты всей его жизни – к основанию собственной судоходной компании. В те времена это было непросто. Ему пришлось преодолеть множество препятствий, прежде чем у него что-то начало получаться.

Но партнеры отца поверили в Альфреда, а его личные связи с Англией способствовали тому, что с каждым годом дела фирмы шли все лучше – даже без советов и поддержки старого Карстена. Больше того – он сумел укрепить линию Гамбург – Ньюкасл. Ранее ее представительством занимался Людвиг Олькерт, но поскольку в его распоряжении было только одно партнерское агентство, ему пришлось тогда отказаться от этого предприятия. Такой поворот не способствовал их взаимной симпатии, но Олькерт, разумеется, давно простил его. Как-никак двадцать лет прошло, он наверняка и думать об этом забыл. За это время Олькерт успел стать самым успешным предпринимателем Гамбурга, затем вдруг резко переменил род занятий, основал собственную верфь, а с недавних пор еще и подвизался в области строительства – боже, осталось ли что-то, к чему этот человек не приложил бы руку! Ходили упорные слухи о том, что Олькерт нажил свое богатство не самым честным путем. Но Альфред не готов был верить подобным обвинениям, пока ему не предоставят надежных доказательств. В конце концов, у тех, кто достиг вершин успеха, всегда есть завистники.

Уже много лет Олькерт всеми силами пытался склонить Карстенов к сотрудничеству, отчаянно желая, чтобы они строили свои корабли на его верфи и соблазняя все более щедрыми посулами. Франц был только «за».

Но Альфред колебался.

Обращение к английским партнерам успело стать для него доброй традицией, связь с островом была для него священна. Кроме того, у него были контакты во Фленсбурге, которые он ни в коем случае не хотел терять, отдав предпочтение местному судовладельцу. Однако он знал, что сотрудничество с Олькертом обещало их семьям другой род связи, который и сам он одобрял…

Но в этом отношении все было наоборот: Франц по каким-то собственным, не вполне ясным для Альфреда причинам был категорически против этого союза. Карстен нахмурился при мысли о старшем сыне. Франц должен бы почитать себя счастливцем, после смерти Альфреда ему уготовано теплое местечко. Если бы самому Альфреду все далось так просто! Но он справился. Товарный знак А. Карстен был его гордостью, трудом всей его жизни.

Минуло более двадцати лет после смерти отца, мать оставалась вдовой уже четверть века. Неудивительно, что она ожесточилась. Она всегда была строгой, консервативной женщиной, а теперь ее вдобавок подводило здоровье. Расстройство по поводу Лили мгновенно сказалось на ее состоянии, и Альфред беспокоился о матери. Раньше она была совсем другой, ничто не могло выбить ее из колеи. Железной рукой она вела дом и хозяйство, с легкостью управлялась с целым выводком детей. А сейчас… Мыслями Альфред был теперь совсем далеко, витая в обрывках воспоминаний, но настойчивый стук в дверь вернул его к действительности.

Франц несмело заглянул в комнату.

– Отец!

– О, заходи! – сказал Альфред с улыбкой, жестом подзывая к себе сына. – Я не слышал, как ты пришел!

Франц вошел с серьезным видом, и Альфред вздохнул. Он уже понял, о чем пойдет речь. Выходка Лили возмутила Франца даже больше, чем самого Альфреда. Он требовал для сестры более сурового наказания, чем то, которое ей назначили. Альфред был очень рад, что его старший сын, в отличие от многих своих сверстников, вырос не бездельником и гулякой, а целеустремленным молодым человеком, желавшим процветания семейного предприятия. Но отец и сын часто расходились в представлениях о том, что для этого нужно.

– Я хотел с тобой поговорить. Лили сегодня наломала дров. И каких! Я всерьез беспокоюсь о нашей репутации.

Альфред снова вздохнул. И спор начался сначала.

– Франц, ничего по-настоящему страшного не случилось. Нам удалось этого избежать. Благодаря блестящей идее твоей матери…

– Пока не случилось, отец. На церемонии были журналисты. Только представь, что произойдет, если это происшествие попадет в газеты. Достаточно одного недоброжелателя, и…

– Этого не случится! Журналисты пришли туда по моему приглашению.

Франц внимательно посмотрел на него.

– Наша репутация и так постоянно в опасности из-за Михеля. А теперь представь, что скажут люди о семье, где двое детей из трех не соответствуют норме. В какой-то момент пойдут слухи, и мы не сможем им помешать. Общество отвернется от нас, налетят подлые стервятники, и…

– Михель здесь ни при чем! – прогремел Альфред. Слишком громко, он и сам заметил. В глубине души он знал, что Франц прав, но не хотел ничего слышать и думать о последствиях.

Голос Франца зазвучал еще настойчивее:

– Еще как при чем! Отец, я понимаю, что ты не хочешь поднимать эту тему. Мне и самому больно, но я должен сказать: Михель представляет опасность для нас всех. Давно нужно было отдать его в специальное заведение. Сразу после рождения, как и рекомендовали врачи. Ты оставил его только в угоду матери. Он дорог нам всем. Но если когда-нибудь выяснится, что Михель… – Он покачал головой и тяжко вздохнул. – Представь разговоры в клубе… Если мы потеряем инвесторов, Вебера… Сложно даже представить. Отец, мы должны еще раз все взвесить, Михеля стоит…

– Довольно!

Франц вздрогнул от этого крика. Альфред на мгновение закрыл глаза, а затем продолжил, уже более спокойно:

– Твоя сестра совершила ошибку, это правда. Но о Михеле больше ни слова, я не желаю обсуждать этот вопрос!

– Но, отец…

– Франц, я понимаю, что ты хочешь нам добра. Но нельзя же рубить с плеча. Никто не узнает о Михеле. Те немногие, кому что-то известно, посвящены в эту тайну давно, им нет резона предавать нас. Если до этого дойдет, я приму необходимые меры. Но не сейчас. Твоя мать этого не вынесет. – Он глубоко вздохнул. – И я тоже.