Грани Власти (СИ) - Осадчук Алексей - Страница 50

Герцогиня, словно услышав, что мы говорим о ней, повернула голову в нашу сторону. Затем поманила меня веером к себе.

— Сестра, — произнес я, перед тем как двинуться в сторону герцогини. — Помни о том, что я говорил.

— Хорошо, брат, — ответила Валери и пошла в противоположную сторону.

— Мадам, — произнес я, склоняясь перед герцогиней. — Вижу, вы уже совсем здоровы.

— Все благодаря тебе, мальчик мой, — вполголоса ответила тётя и, приблизившись, добавила: — Те зелья, что ты прислал мне, творят чудеса. Я словно помолодела на десяток лет. Ты добыл их на Севере? Если у тебя есть еще, я бы купила их все.

— О чем вы, милая тетушка, — также тихо ответил я. — Я пришлю вам столько, сколько нужно и абсолютно бесплатно.

— Ах, мальчик мой, — сокрушенно покачала головой герцогиня. — Ты настоящее сокровище.

Я мысленно усмехнулся. А ведь еще совсем недавно Макс прозябал в Абвиле, и ты о нем даже не вспоминала. Интересно, а как скоро ты предашь меня, если появится необходимость? Родного брата вы не пожалели. Как и его сыновей. Можешь обманывать себя сколько угодно, но ты не могла не догадываться, какая участь ждет твоих племянников и племянниц.

— Генрих непреклонен, — произнесла она и тут же уверенно добавила: — Но я нашла выход из сложившейся ситуации!

— Отдать Валери Эмилю де Марбо? — с насмешкой спросил я.

В глазах герцогини мелькнула тень подозрения.

— Эта девчонка подслушала наш разговор с Анри… Ведь так?

— Это не важно, — ответил я. — И это не выход. Отдать сестру Эмилю — это все равно, что отправить в ее пасть дикому зверю. Да и зачем вам внучатые племянники уроды? Если, конечно, они появятся.

— Ты веришь слухам? — пренебрежительно произнесла она.

— Не слухам, — покачал головой я. — Фактам.

— Что ты узнал? — подалась вперед герцогиня.

— Немного, но этого достаточно, чтобы навсегда забыть о виконте де Марбо, как о потенциальном женихе для ваших племянниц.

— О боги! — приглушенно произнесла герцогиня. Ее грудь вздымалась от волнения. — Значит, все, что о нем говорят, правда…

Затем она резко опомнилась и твердо произнесла:

— Когда я сказала, что у меня есть выход, я имела в виду не замужество Валери.

— Вот как? — заинтересованно произнес я.

— Я хочу усыновить тебя! — в голосе герцогини дю Белле послышались нотки торжественности. — Я пойду к королю и буду просить его о милости. Его величество обязательно даст свое разрешение.

Не даст. У короля на вашего племянника другие планы, мадам. А вслух я произнес:

— А как к этому отнесется глава рода дю Белле? Брат вашего покойного мужа? Вряд ли он будет счастлив принять в род бастарда вашего брата-изменника. Даже если свершится чудо, и король, а также нынешний герцог дю Белле дадут свое согласие, во что я совершенно не верю, у меня все равно не будет никаких прав. И кто мне даст гарантию, что герцог, принявший меня в род, не захочет поступить примерно так же, как это делает сейчас мой дядя Генрих?

Взгляд герцогини потух. Похоже, она и сама давно об этом думала.

— Тогда ты должен сейчас же покинуть этот дворец и уехать из столицы, — мрачно произнесла она. — Вернешься, когда все здесь уляжется.

— Нет, милая тетушка, — покачал головой я. — Решение этой проблемы теперь лежит на мне.

— Максимилиан… — взволнованно произнесла она и положила ладонь мне на запястье. Словно пытаясь остановить.

— Не беспокойтесь, — я накрыл ладонью ее руку. — В любом случае сегодня все разрешится.

Похоже, я сегодня только и делаю, что всех успокаиваю. Хотя, по правде сказать, если все упростить, то и сестра и тетка Макса больше беспокоятся о самих себе, нежели обо мне. Валери хочет избежать нежелательного замужества, а герцогиня не хочет терять полезного одаренного.

Раскланявшись с герцогиней, я двинулся вглубь зала. Перед тем, как начать действовать, мне предстояло поговорить с еще одним человеком.

Генриха де Грамона я нашел на одном из балконов. Он стоял в тени с бокалом вина в руке. Его маска лежала на широком поручне каменной балюстрады.

Граф стоял ко мне вполоборота. Его лицо казалось сейчас высеченным из камня. Безэмоциональное и холодное. Единственное, что выдавало его настроение, это иногда слегка дергающийся глаз в момент особенно громкого шума.

Генриху де Грамону явно не нравилось находиться здесь. Эти радостные возгласы, громкая веселая музыка, многоголосый смех. Полагаю, отец Макса был полной противоположностью своему младшему брату.

Генрих услышал мои шаги и обернулся. Мы молча раскланялись.

— С кем имею честь? — спросил он бесцветным голосом.

— Добрый вечер, дядя, — ответил я и снял маску.

Его брови слегка приподнялись.

— Ах это ты? — в его голосе была только неприязнь. — Что тебе нужно? Если снова решишь просить меня об отмене моего решения… Сразу скажу — нет. Уже все решено.

— Даже не думал, — покачал головой я. — Мне уже понятно, что это бесполезно. Вы сделали свой выбор.

— Вот именно, — Генрих понял мои слова по-своему. — Наконец-то ты взялся за ум. Скоро станешь бароном с богатой красавицей женой. О чем еще можно мечтать? Ты ведь об этом меня просил когда-то. Разве ты забыл, как перед отъездом в Абвиль молил меня на коленях устроить твое будущее? Я, по сути, выполнил твою же просьбу. И где же твоя благодарность?

— Того Макса больше нет, — по сути, я ответил правду.

— Но я-то не менялся, — снова по-своему интерпретировал мои слова Генрих. — И я продолжаю заботиться об этой семье. Твой отец чуть было не уничтожил наш род. Если бы я не…

— Предал моего отца, — закончил я за него. Отчего Генрих дернулся, как от пощечины.

— Что ты себе позволяешь⁈ — каменная маска графа треснула, сквозь нее показался облик взбешенного и злого человека. — Ты…

— Я говорю тебе правду, — холодно глядя ему в глаза, спокойно произнес я, переходя на «ты». — Ты предал свою кровь. Убил своих племянников. Сломал своих племянниц. Отправил жену родного брата в дом для умалишенных. И не говори мне сейчас, что ты всё это сделал ради короля.

Я брезгливо поморщился.

— Ты успокаиваешь себя тем, что спас свой род, но не понимаешь, что навлек на эту семью проклятие. Теперь на тебе и на твоих сыновьях висит клеймо предателей. Кто из высшей аристократии захочет иметь серьезные дела с тем, кто предал своего собственного брата? Неужели ты настолько слеп и не видишь этого? Ты так часто говоришь о верности, но тут же предаешь своих союзников, подобно крысе перебегая от одного хлебного места к другому.

Генрих, широко раскрыв глаза, силился излить на меня весь свой яд, но слова застряли в его глотке. Похоже, с ним впервые так кто-то говорил.

— Хотя, ты даже не крыса, — продолжал я говорить, вбивая слова словно гвозди в его голову. Этим вечером мне нужен взбешенный Генрих де Грамон, а не взвешивающий каждое свое слово. — Крысы, в отличие от тебя, способны сражаться за свое. Мой отец, в отличие от тебя, годами давал укорот этим де Марбо, не уступая им ни пяди своей земли. Тебя же, как всякого труса, только и хватило на то, чтобы на позорных условиях прекратить этот конфликт. Ты слаб, дядя. Как и твои изнеженные столичной жизнью сыновья. Твоя дружина — сборище разжиревших болванов, забывших с какой стороны держаться за меч. Не удивлюсь, если узнаю, что очень скоро тебя попытаются испытать на прочность. Даже лорд Грэй не избежал этой участи. Что уж говорить о тебе?

— Мерзавец! — наконец, обрел дар речи Генрих. Он шипел, словно кусок раскаленного металла, на который упала капля воды. — Я уничтожу тебя! Ты жалкий ублюдок!

Я улыбнулся и без поклона развернулся, чтобы уйти.

— Ах, да… — я остановился так, словно только что вспомнил о чем-то очень важном. — Представляете, дорогой дядюшка! Сегодня маркиза де Гонди сообщила мне некоторые детали игры «Выбери себе зверя». Оказывается, такой пластины, как «Рак-богомол», в ней нет и никогда не было! Есть только «Креветка» — олицетворение трусости и предательства. Как интересно… Я бы не хотел выбрать такую пластину с самого начала.