Лейтенант Хорнблауэр - Форестер Сесил Скотт - Страница 33

– Вперед! – крикнул Буш.

Даже со шпагой в руке и пистолетом в другой он смог быстро спуститься в ров, повернувшись спиной к форту и цепляясь локтями за уступ, прежде чем спрыгнуть вниз. Дно сухого рва было скользкое и неровное, но Буш добрался по нему до противоположного эскарпа. Орущие люди сгрудились возле уступа, подтягиваясь наверх.

– Поднимите меня! – крикнул Буш, матросы с двух сторон подхватили его и практически подбросили вверх. Буш оказался плашмя на узкой площадке между рвом и крепостным валом. В нескольких ярдах от него матрос пытался закинуть на вал кошку. Она со скрежетом упала меньше чем в ярде от Буша, но матрос, не глядя на него, тут же подтянул кошку к себе, размахнулся, и закинул ее на крепостной вал. Кошка зацепилась, и матрос, упираясь ногами в стену, а руками цепляясь за веревку, полез наверх, как безумный. Не успел он вскарабкаться до середины, как другой матрос уже ухватился за веревку и полез вслед за ним. Рядом собралась толпа орущих, возбужденных людей, каждый хотел лезть следующим. Послышались громкие ружейные выстрелы, в ноздри Бушу ударил пороховой дым, так не похожий на чистый ночной воздух.

Справа, с другой стороны форта, морские пехотинцы пытались прорваться через пушечные амбразуры; Буш повернул налево, поглядеть, что можно сделать здесь. Почти сразу он нашел, что искал, – здесь располагались ворота для вылазок: широкая, окованная железом дверь, укрытая небольшим выступающим бастионом на углу форта. Два идиота-матроса стреляли не по двери, а по головам, появившимся над ней. Обычному матросу бессмысленно давать в руки ружье. Буш закричал так, что его голос, подобно трубному гласу, перекрыл шум:

– С топорами сюда! Топоры! Топоры!

Во рву еще оставалось множество людей, не успевших взобраться на эскарп; один из них, размахивая топором пробился сквозь толпу и начал взбираться на уступ. Но Силк, неимоверно могучий боцманмат, командовавший взводом в дивизионе Буша, подбежал по площадке и вырвал топор у него из рук. Сильными, размеренными ударами врубился он в дверь, отклоняясь назад всем телом, а потом изо всех сил обрушивая топор на дерево. Появился еще один матрос с топором, оттолкнул Буша локтем и тоже принялся рубить дверь, но у него не было ни такой силы, ни такой сноровки. Громко отдавались удары их топоров. В двери открылось окошко с железным засовом, за ним блеснула сталь. Буш навел пистолет и выстрелил. Силк пробил дверь насквозь и с усилием вытащил лезвие, потом, сменив цель, начал рубить поперечину в центральной части двери. Три могучих удара, и он остановился, чтобы показать второму матросу, куда бить. Раз и еще раз ударял Силк; потом он отбросил топор, просунул пальцы в образовавшуюся рваную дыру, уперся ногой в дверь и одним могучим усилием оторвал несколько соседних досок разом. Поперек образовавшейся дыры лежал деревянный брус; Силк обрушил на него топор… еще раз… С хриплым криком, размахивая топором, Силк ринулся в дыру.

– За мной ребята! – что было мочи заорал Буш и бросился за ним.

Они оказались во дворе форта. Буш споткнулся о мертвое тело и, подняв глаза, увидел перед собой несколько человек: они были в рубашках или неодеты; лица кофейного цвета, всклокоченные усы. Силк как безумный бросился на них, размахивая топором. Испанец рухнул под его ударом; Буш видел, как полетел на землю отрубленный палец: испанец безрезультатно пытался закрыться от топора. Щелкали пистолеты, клубился дым. Буш бросился вперед. Его шпага звякнула о чью-то саблю; и тут испанцы побежали. Буш всадил шпагу в голое плечо бегущего перед ним человека, увидел, как открылась кровавая рана, услышал крик. Тот, кого он преследовал, исчез, как призрак, и Буш, торопясь за другими, наткнулся на пехотинца в красном мундире, без шляпы, с всклокоченными волосами и безумными глазами, орущего, как демон. Бушу пришлось парировать направленный на него штык.

– Осторожней, болван! – закричал Буш. Только произнеся эти слова он понял, что орет во всю глотку.

В безумных глазах пехотинца мелькнул проблеск сознания; кажется, он узнал Буша, повернулся, держа штык наперевес, и бросился дальше. За ним бежали другие пехотинцы: видимо, они прорвались через амбразуры. Все орали, опьяненные битвой. Толпой бежали матросы, перелезшие через крепостной вал. Чуть подальше располагались несколько деревянных строений; матросы толпой окружили их, раздались стрельба и крики. Видимо, это казармы и склады, и здесь, испугавшись атакующих, укрылся гарнизон.

Появился Уайтинг в перепачканном красном мундире, с болтающейся в руке шпагой. Глаза у него были мутные.

– Отзовите их, – сказал Буш, отчаянно пытаясь прийти в себя.

Прошло некоторое время, пока Уайтинг узнал его и понял приказ.

– Да, сэр, – выговорил он.

Из-за построек появились еще матросы; видимо, Хорнблауэр со своим дивизионом проник в форт с другой стороны. Буш огляделся и подозвал своих людей, находившихся поблизости.

– За мной, – сказал он и двинулся вперед.

С внутренней стороны на крепостной вал вел некрутой скат. На середине ската лежал убитый, но Буш обратил на труп не больше внимания, чем тот заслуживал. Наверху располагалась главная батарея, шесть громадных пушек выглядывали в амбразуры. За ними виднелось кроваво-красное рассветное небо. На треть до зенита окрасилось оно в этот зловещий цвет, но пока Буш смотрел на золотистый солнечный луч, пробивающийся сквозь облака над горизонтом, краснота заметно поблекла. Теперь небо стало синим, а облака – белыми. Вот сколько времени занял штурм: всего несколько минут от первых проблесков зари до тропического восхода. Буш стоял, пытаясь осознать этот поразительный факт – ему казалось, должно быть далеко за полдень.

С орудийной платформы открывался вид на залив. Вот и другой берег, мель, на которую села «Слава» (неужели это было только вчера?), пересеченная местность, переходящая в холмы, резко очерченный силуэт другой батареи на косе. Слева полуостров переходил в серию изрезанных мысов, которые, словно пальцы, тянулись к синему, синему океану, за ними – сапфировые воды бухты Шотландца, а там сверкает на солнце обстененным крюйселем «Слава». С такого расстояния она казалась прелестной игрушкой; у Буша при виде нее перехватило дыхание, но не от красоты картины, а от облегчения. Вид корабля и связанные с ним воспоминания помогли ему придти в чувство: впереди еще куча неотложных дел.