Враг женщин - Гюнтекин Решад Нури - Страница 18

— Вы любите не только свет луны, господин Зия, но также и цветы? — спросила я. — Вы клеветали на себя, когда говорили, что вы ничего не понимаете, когда речь идет о красоте.

Он резко встал и несколько иронично ответил:

— Мы ведь все люди, госпожа, у каждого из нас тысячи бессмысленных слабостей. Мне понравился ваш букет, я нахожу его очень изящным, и я даже решил повесить его над своей раскладушкой, потому что отдельной спальни-то у меня здесь нет.

— Как я рада, господин Зия!

— Госпожа, я член спортивного клуба «Серебряный лук», а вы как раз выбрали для вашего букета цвета формы нашего клуба. Конечно же, я в восторге от вашего вкуса и утонченности.

Представляешь, Нермин, как меня это возмутило и поразило. Но, не подавая виду, я продолжила:

— Признаюсь, что мне были незнакомы цвета вашего клуба, господин Зия. Но я и в самом деле очень рада, что случайно смогла угодить вашему вкусу. К сожалению, у меня очень мало сведений о наших спортивных клубах. Ведь вокруг меня люди, которые ничего в этом не понимают, разве только в новомодных танцах разбираются. Между тем мне очень интересно, господин Зия… Могли бы вы поподробнее рассказать мне о клубе? Давайте немного прогуляемся, если хотите… Нас никто не потревожит, и к тому же у меня появится возможность осмотреть окрестности. Вы знаете, господин Зия, я очень люблю ходить по незнакомым местам. Вот там, за этими деревьями, похоже, начинается долина…

Не давая Хомонголосу времени на возражения и отговорки, я тут же двинулась в указанном направлении. Ему пришлось пойти за мной. Пройдя немного вперед, я остановилась, чтобы подождать его. Я подняла глаза и посмотрела на луну. Я чувствовала, что в этот момент я прекрасна, как чудесное видение. Но он даже на секунду не взглянул на меня.

— Эти места, — сказал он ровным голосом, — полны колючек и острых камней. Вы поранитесь. И платье можете порвать.

Я, улыбаясь, настаивала:

— Что за беда, господин Зия? Я ведь ваш гость. Вы должны прислушиваться к моим пожеланиям.

Хомонголос вынужден был следовать за мной. Но я не могла добиться того, чтобы он шел рядом, несмотря на все предпринимаемые мной маневры. Он плелся чуть поодаль. Я то и дело останавливалась под тем предлогом, что хочу получить от него те или иные объяснения.

— Это деревня? А эта дорога куда ведет?

Мы оба уже позабыли о том, что он собирался рассказать мне о спортивных клубах. Он уже не был таким разговорчивым, как раньше, и постоянно о чем-то думал и хмурился. На мои вопросы он отвечал отрывисто.

Мы подошли к зарослям орешника.

— Дальше не пойдем, там ничего интересного для такой барышни, как вы, нет. Отвесный склон и под ним темная, глухая долина, — предупредил Хомонголос.

Я прицепилась к его словам «для такой барышни, как вы» и стояла на своем. Хомонголос пошел впереди меня. Раздвигая ветви своими сильными руками, срывая колючки, он прокладывал мне путь. Мы подошли к краю пропасти. С победной улыбкой он заметил:

— Дальше, если хотите, идите на свой страх и риск.

Хомонголос описал это место таким, каким оно и оказалось в действительности. Отвесный склон, а внизу — дикая черная долина. Вершины соседних холмов были освещены лунным светом. Когда мы начали спускаться, свет луны постепенно таял, ветер со свистом несся по ущелью. Белые ветки олив, похожие в сумраке на застывшее серебро, издавали дикий скрип под его порывами.

Мы дошли почти до берега. Я повернулась к темнеющему внизу заливу и замерла. Но не просто так. Я сделала так, чтобы в лучах лунного света Хомонголос увидел мой профиль. Моя личность, казалось, на время раздвоилась: я смотрела ему в глаза и одновременно созерцала саму себя, свое великолепие, как будто со стороны. Казалось, никогда прежде я не была влюблена в себя так сильно. А может быть, это только мне почудилось.

Душа Сары была очарована ее физической красотой. Но как жаль, что этой красоте осталось жить всего лишь несколько лет, притягивая окружающих. Ты знаешь, что мысль о старости, о потере привлекательности с годами просто убивает меня. Этот проклятый страх гложет мне сердце и отзывается в нем такой болью.

Краем глаза я наблюдала за Хомонголосом. Для него я значила не больше, чем куски камня, лежавшие вдоль тропинки. Он тихонько посвистывал, обстругивая ножом какую-то палку. Этот хищник даже не смотрел на меня, Нермин!

Я словно бы потеряла на минуту всякую надежду очаровать этого бесчувственного человека.

Хомонголос, заметив, что я смотрю на него, продолжил ту же самую песню:

— Вернуться бы нам, госпожа Исмет… То есть пардон, госпожа Сара. Вы видите, пейзаж тот же самый. Как бы нас не начали искать. К тому же можете приехать сюда в любое время. Скажем, лет через двадцать-тридцать…

Этот острослов, возможно, говорил все это просто для красного словца. Но мне показалось, что он проник в мою душу и раскрыл мои тайные мысли, мои страхи и теперь насмехается надо мной.

Он заговорил тем же тоном:

— Хотя вы недооцениваете физические упражнения, не придаете значения спорту. Поэтому к тому времени вы превратитесь в немощную пожилую женщину. Ревматизм в ногах не позволит вам пройти по этим тропам.

Я вдруг увидела на месте, где стояла прекрасная Сара, старую, сморщенную женщину. Цель негодяя была очевидна. Он потешался над моим возрастом. Не потому ли он нарочно назвал меня госпожой Исмет, будто бы забыв мое настоящее имя?

Вся ненависть, весь протест, которые я ощущала в душе по отношению к этому мужчине, при этих словах нахлынули на меня с такой силой, что, если бы могла, я бы, не задумываясь, сбросила Хомонголоса с обрыва.

Я решила предпринять атаку. Пока же мои глаза наполнились слезами.

— Господин Зия, — сказала я. — Мне что-то попало в глаз. Какая-то мошка. Очень больно. Посмотрите, пожалуйста!

Улыбаясь, я подошла к нему. Я подставила ему свое мокрое от слез лицо, словно желая получить от него поцелуй. Хомонголос отступил на шаг, не вынимая рук из карманов, и начал заговаривать мне зубы:

— Ничего страшного, милая… Надавите на веко одним пальчиком, а другим поглаживайте, словно утюгом. По милости Аллаха, все пройдет.

Я застонала, как больной ребенок:

— Очень прошу вас, так сильно болит…

— Хорошо… Но как я в темноте увижу…

— У вас в кармане есть электрический фонарик…

— Не получится… Вы постоянно моргаете… Будьте же хладнокровнее! Вы ведь говорили, что очень целеустремленная женщина.

Можешь себе представить все перипетии нашей борьбы, Нермин? Я, забыв обо всем, старалась заставить его взглянуть на себя поближе, посмотреть в глубину моих глаз. Что поделать, Нермин, — на войне, как на войне. Раз он не видит мою красоту издали, нужно ткнуть ею прямо в глаза.

Хомонголос с полунасмешливым видом встал рядом со мной. Я повернула голову к лунному свету. Словно боясь дотронуться до моих щек, он осторожно мизинцем приподнял мне веко. Наши взгляды встретились. Я впервые увидела его так близко.

Мне почудилось, что взгляд Хомонголоса тоже дрогнул. Но он снова заговорил тем же ироничным тоном:

— Ничего нет. В таких больших глазах, как у вас, даже и слон затеряется, сохрани Аллах…

Я повторила еще раз свою просьбу зажечь фонарик. С недовольным видом он вынул левую руку из кармана. Рука была перевязана платком. Ему было трудно включить фонарь.

— Что у вас с рукой? — поинтересовалась я.

— Ерунда. Я только что стругал дерево и немного порезался… Просто царапина. Обычное дело.

Когда он зажег фонарик, я сама все увидела. То, что он называл ерундой, было раной, от которой весь платок был в крови.

— Извините, господин Зия… Ваша рана куда серьезнее. Да и боль в глазу у меня уже прошла. Давайте теперь я вас полечу.

Хомонголос кивнул с таким выражением, будто говорил: «От этой девушки нет спасения!» Покапризничав еще немного, он протянул руку. Его ладонь была рассечена. От такой раны мы с тобой неделю не вставали бы с кровати.

С показным волнением я разорвала свой платок и стала осторожно делать ему перевязку.