Холокост и православная церковь - Шкаровский Михаил Витальевич - Страница 30

В рамках своего учения софиологии отец Сергий Булгаков развивал теорию о продолжающейся избранности евреев, опираясь на понятие священной крови. Согласно его представлениям, еврейская кровь — эта та же самая кровь, которая текла в жилах Богочеловека, а еврейская человеческая сущность — это человеческая сущность, данная Марией своему святому Сыну. Протоиерей поддерживал запрет проповедовать евреям: они особым образом «защищены» кровными родственниками Марией и Иисусом и укоренены в Слове Божием, так что любое обращение к Христу должно исходить напрямую из первоисточника. Так, о. С. Булгаков воздерживался свидетельствовать философу-эмигранту из России Льву Шестову, даже когда тот попросил истолковать отношения Ветхого и Нового Завета240.

Отец Сергий чрезвычайно резко осуждал и разоблачал нацистскую идеологию, утверждая, «что гитлеризм, как религиозное явление, есть еще более отрицательное даже, чем воинствующий атеизм большевизма», и, подчеркивая центральное место вражды к иудаизму в «духовном оборудовании» германского расизма: «.. весь расизм есть не что иное, как антисемитизм, есть сублимированная зависть к еврейству и соревнование с ним, притом не в положительных, но отрицательных его чертах… Такова тайна расизма, его источник. Гитлер и зелоты антисемитизма суть религиозные, точнее антирелигиозные… маньяки… По духу своему, как и в своем практическом осуществлении антисемитизм есть не только искушение, но и прямое противление христианскому духу»241.

При этом протоиерей Сергий Булгаков писал и об антихристианских преступлениях самих евреев: «Еврейство… доселе остается в состоянии поклонения золотому тельцу и отпадения от веры, даже и в Бога Израилева. Все эти новые бедствия являются для него не только как последние, может быть, испытания для его обращения ко Христу и духовным воскресением, но и как неизбежная кара за то страшное преступление и тяжкий грех, который им совершен над телом и душой русского народа в большевизме». Здесь, несомненно, ощущаются отголоски ошибочного убеждения значительной части русской эмиграции в том, что именно евреи виноваты в революционной трагедии России (известно, что, живя в Крыму в 1919 г., о. Сергий составлял и распространял среди участников Белого движения листовки, в которых обличал «жидовских большевиков-атеистов»). Заключительный же вывод богослова был полон веры в осуществление пророчества святого апостола Павла: «В историческом христианстве явится новая сила, которая и станет духовным его средоточием, как было это и в первые дни его: иудео-христианство»242.

Несколько парижских православных священнослужителей, активно помогавших евреям, уже в период Второй мировой войны находились в юрисдикции Московского Патриархата. Так, совсем недалеко от улицы Лурмель ложные свидетельства о крещении выдавал евреям настоятель Трехсвятительского подворья на улице Петель архимандрит Афанасий (Нечаев)243. Во время оккупации Парижа он, чутко отзываясь на просьбы всех жертв нацистского террора, активно помогал преследуемым евреям, многих из них привлек к Православной Церкви и крестил244. За эту деятельность архимандрит 31 сентября 1942 г. был арестован во время молебна в церкви и подвергнут допросам гестапо. Умер отец Афанасий от «изнеможения» (последствий заключения и допросов) 14 декабря 1943 г. в Париже245.

Другой священнослужитель Московского Патриархата, иерей Михаил Андреевич Бельский246, основатель и первый настоятель

ХОЛОКОСТ И ПРАВОСЛАВНАЯ ЦЕРКОВЬ франкоязычного прихода Скорбященской церкви в Париже, во время немецкой оккупации города активно помогал преследуемым евреям. 26 августа 1942 г. он был арестован гестапо перед началом литургии по обвинению в оказании помощи «элементам, враждебным Германскому рейху», и приговорен к девятимесячному заключению в форте Ромэнвиль под Парижем, где находился в заключении с августа 1942 по апрель 1943 г.247

Еще один священнослужитель Московского Патриархата, иерей Димитрий Николаевич Соболев248, помощник настоятеля Трехсвятительского подворья на улице Петель, во время оккупации Парижа немцами также помогал преследуемым евреям, за что был в начале 1943 г. арестован и заключен в Компьенский лагерь. Именно ему священномученик отец Димитрий Клепинин оставил свой антиминс для продолжения богослужений в лагерной церкви перед отправкой 16 декабря в немецкий концлагерь Бухенвальд. Однако в начале 1944 г. священник Димитрий Соболев тоже был отправлен в Бухенвальд, а затем переведен в концлагерь Дора, где прошел через мучительное заключение в подземелье. Чудом оставшись в живых, он весной 1945 г. вернулся в Париж, снова став помощником настоятеля Трехсвятительского подворья1.

В спасении евреев активно участвовал и церковнослужитель Трехсвятительского подворья выпускник Свято-Сергиевского института в Париже Леонид Алексеевич Гринченко (1898—?). Он служил офицером в Белой армии, затем эмигрировал за границу, в 1923–1926 гг. три года учился на архитектурном отделении Бел-

градского университета, окончил не только Свято-Сергиевский (1930 г.), но и Папский Восточный институт в Риме (1933 г.), имел степень кандидата богословия, подготовил докторскую диссертацию, а в годы Второй мировой войны заведовал хозяйством парижского прихода Трех Святителей. В своей автобиографии 1948 г. Л.А. Гринченко отмечал: «В 1940 г., в момент занятия немцами Парижа, принял место старосты той же, основанной митрополитом Вениамином [Федченковым], [Французской Православной] Церкви, чтобы избежать опасности быть завербованным в немецкую армию или вообще в немецкие организации. Во время оккупации немцы неоднократно имели основание меня расстрелять за укрывательство советских военнопленных и евреев (о последнем есть достаточно документальных данных в Советском Парижском Посольстве)»249.

В 1946–1947 гг. Леонид Алексеевич был профессором церковного права в Православном институте Св. Дионисия в Париже, в конце 1947 г. вернулся в СССР, в 1948 г. работал доцентом по кафедре церковного права Ленинградской Духовной академии, затем преподавателем Саратовской Духовной семинарии. В 1949 г. он, как бывший белоэмигрант, подвергся аресту, был осужден и после выхода на свободу в 1956 г. служил псаломщиком и церковным старостой в различных храмах СССР250.

Среди людей, которых спасал в оккупированной Франции А. Блум, впоследствии знаменитый митрополит Сурожский Антоний (в юрисдикции Московского Патриархата), вероятно, также были евреи. Об этом периоде свой жизни митрополит Антоний позднее вспоминал: «Одно время французская полиция поручила мне заведовать машиной скорой помощи во время бомбежек, и это давало мне возможность перевозить, куда надо нужных Сопротивлению людей. А еще я работал в больнице Блока, и немцы решили, что отделение, где я работал, будет служить отделением экспертизы, и к ним посылали людей, которых они хотели отправлять на принудительные работы в Германию. А немцы страшно боялись заразных болезней, поэтому мы выработали целую систему, чтобы, когда делались рентгеновские снимки, на них отпечатывались бы какие-нибудь туберкулезные признаки…»251 Двоюродная сестра Владыки Антония, состоявшая в Русском христианском студенческом движении, была схвачена и расстреляна немцами при попытке нелегально переправить евреев из Франции в Швейцарию252.

Духовный подвиг русских священнослужителей и мирян в оккупированной нацистами Франции не был забыт. 16 января 2004 г. Священный Синод Константинопольского Патриархата и Вселенский Патриарх Варфоломей II причислили погибших в германских концлагерях монахиню Марию (Скобцову), священника Димитрия Клепинина, Юрия Скобцова и Илью Фонда-минского к лику святых. 1 мая 2004 г. в Александро-Невском соборе в Париже состоялся торжественный акт канонизации новопрославленных святых, участников «Православного Дела». Вопрос о канонизации четырех православных страстотерпцев, превращенных нацистами в горсти седого пепла, был рассмотрен Синодом Константинопольского Патриархата по просьбе архиепископа Команского Гавриила (де Вильдера), экзарха приходов русской традиции в Западной Европе253.