Ускользающий город. Инициализация (СИ) - Булавин Евгений - Страница 6

— Так просто?

— Так просто, — белоснежно улыбаясь, подтвердил Фокусник.

Когда Инокентий вышел из таинственной хрущевки, облепленной двумя г-образными девятиэтажками, на улице царила вырвиглазная темень. Даже свет из окон казался её частью. Азария подошёл к нему на своих двоих, словно случайный прохожий.

— Как оно, продвигается?

— Даже не знаю. Я запутался.

— Пойдём. И держись меня, а то оступишься.

— Ты только сквозь предметы не проходи.

— Ладно, — кивнул ангел, поворачивая вправо. — Запутался, говоришь?

— У меня такое чувство, что меня водят за нос. Ты, — с нажимом проговорил Инокентий, — водишь меня за нос.

— Вот, значит, как.

— Азария, — с усталой грустью проговорил Инокентий. — Я собственными глазами видел, как Йишмаэль убил его…

— Нет.

— Что — нет?! Почему ты врёшь?! Я собственными…

— Хватит истерить. Ты когда разговаривал с Фокусником, испытывал какой-нибудь дискомфорт? Ну, там, живот заболел, или нерв в руке защемило…

— Не переводи тему! — заорал Инокентий дурным голосом. Собственное эхо, трижды отдавшись в ночи́, подействовало на него отрезвляюще.

Азария покачал головой.

— Ты аккуратней, меня мало кто видит. Подумают всякое…

— Прости. Было кое-что… голова на секунду заболела.

— Это потому что ты чувствуешь ложь. Скажи теперь, Судия, болела у тебя голова, когда я отвечал «нет»?

— Не обратил внимания. Надо перепроверить.

Ангел возвёл глаза горе.

— Ну, перепроверяй.

— Убивал ли Йишмаэль Андрея?

— Нет.

Инокентий внимательно причувствовался к собственному телу. Ничего, кроме жутковатого ощущения связанного в узелок желудка. За весь день выпил только чашку кофе.

— Тогда что я видел?

— Йишмаэль даровал ему спасение.

— По-вашему это одно и то же! Убийство, спасение…

— Это не одно и то же.

Тусклое мерцание чудом уцелевшего фонаря выхватило лицо ангела из темноты. «Какой же у него квадратный подбородок», посетила Инокентия неуместная мысль. «Хоть кирпичи раскалывай…»

— Я окончательно запутался, — вздохнул он.

Когда они покинули улицу Металлистов, Азария исчез. Карман Инокентия оттопырила пухлая пачка денег. Пройдя десяток шагов, он зацепился взглядом за маленькую гостиницу под названием «Святой Иоанн». Намёка прозрачнее вряд ли придумаешь.

Судия. Ангел и Судия

Инокентий понятия не имел, как очутился в Рябиновом переулке. Он помнил, что телефон зазвонил ненавязчивой попсой в полшестого утра. Помнил, как почти не сонно ответил «алло?». В глазах плавали размытые пятна, и ни черта не было видно.

— Планы изменились, — сообщил явно изменённый на компьютере голос. — Шесть утра, Рябиновый переулок, дом двадцать. Вам встретит Харитон Ветров. Скину смс-кой, чтобы не забыли.

— Фокусник? Откуда вы узнали мой номер?

Трубка ответила короткими гудками. Инокентий продрал глаза и начал собираться. Вне пределов родной квартиры сборы затянулись на десять минут. Рябиновый переулок был рядом с его домом — то есть, очень далеко. К шести он успеет только на реактивном самолёте.

Острым, пронзительным винтиком завертелась мысль: «неужели история повторяется?». В это время Инокентий, кажется, завязывал шнурки… нет, искал носок… или надевал рубашку… хм…

А затем он очутился в Рябиновом переулке. Если это была телепортация, то медленная: часы показывали 7:15.

— Какая телепортация! Углубился в свои мысли, забыл о времени, о мыслях… дошёл как всегда на автопилоте…

Прохожий, обернувшись на его бормотание, прибавил шагу. Инокентий покраснел и начал искать двадцатый дом.

Местные выходят наружу, только чтобы подобно Инокентию торопиться на работу. Взгляды скользят по лицам, перескакивают на вывески, машины, и вновь засасываются куда-то внутрь. Броуновское движение оторванных друг от друга мирков, законсервированных стремлений, втоптанных в землю жестоким «надо» реальной жизни. Погоню за временем тормозят вечно любопытные дети, но их одёргивают, как собачонок, пропуская их болтливую истину мимо ушей.

Почти час Инокентий проторчал в условленном месте. Он хотел позвонить Фокуснику, но мало того, что номер не сохранился — не осталось даже упоминания о звонке. Только смс-ка, где в графе «отправитель» зияла пустота.

«Все впустую… опять разрушил себе жизнь одним-единственным опозданием…»

Кровь заледенела в груди, когда в потоке прохожих промелькнули знакомые рыжие патлы.

— Вы опоздали, — сказал Фокусник, поравнявшись с Инокентием.

— Я…

— Неважно. За мной.

Фокусник натянул на голову шапку и нырнул в толпу. Инокентий едва поспевал за ним, но потом, сообразив, что люди сами неосознанно шарахаются от него, полез напролом.

— Харитон, — не оборачиваясь, бросил ему Фокусник. — Не выходит на связь. Клянусь своей божественной задницей, он полез в одиночку и огрёб неприятностей. Совсем не умеет ждать. Годы практики не вынули шило из… — Фокусник мимолётом убедился, что Инокентий поспевает, и вновь устремил взгляд куда-то вдаль.

Они юркнули в проход меж двух домов и пересекли замызганный дворик, треть которого занимали мусорные баки. Ловкач помог Инокентию взобраться на пожарную лестницу, нижний пролёт который канул не иначе как в Лету, и залез следом.

— Наш клиент — Валерий «Ангел» Михайлов. Месяц назад выписался из Гоголевки, куда загремел, не пройдя психиатрическую экспертизу. Ухайдакал девять человек, которых принял за воплощения каких-то грехов. Использует ангельскую атрибутику.

Фокусник остановился на шестом этаже и протянул Инокентию пистолет.

— Умеете?

Инокентий мотнул головой. Фокусник передёрнул затвор, проверил предохранитель и спрятал пушку в одном из внутренних карманов плаща. Затем достал вторую.

— Неужели… — пролепетал Инокентий.

— Хуже не бывает, — заверил его Фокусник.

Строгой роскошью и изяществом подъезд напоминал музей. Рябиновый переулок и задумывался оазисом утончённых архитектурных решений, затерянным меж трущоб Топей да заунывным Леворечьем, типичным спальным районом. Но буквально за пару лет переулок нещадно загадили — даже алая черепица по непонятным причинам стала блёкло-ржавой; остатки былого великолепия забились внутрь, под присмотр частных охранных организаций.

— Не стойте столбом, — прошипел Фокусник, ковыряясь отмычкой в замке одной квартиры. — Стойте на стрёме.

В нервозной, воровской тиши дверь прогремела как хруст алмазных пород. Фокусник выжидающе уставился на Инокентия.

— Мне заходить, что ли? — прошептал тот. Фокусник кивнул. — Но зачем?

— Пригодятся ваши способности.

— Какие способности?

— Тсс! За мной.

Прихожая выглядела как греческий зал, обжитый современными варварами. Коринфские колонны упирались позолоченными капителями в выбеленный, но с разводами потолок, а основанием — в облезлый светло-коричневый палас. На голове затолканной в угол скульптуры Октавиана Августа кто-то заломил дырявую шапку-ушанку. Ящики из столов и шифоньеров были вывалены на пол в буйном беспорядке.

Фокусник тщательно обследовал прихожую, держа пистолет наготове.

— Это квартира его брата, — сообщил он, переворачивая одно из богатых сидений, в которых можно было устроиться полулежа.

— Без оружия я чувствую себя… неуютно, — не сразу подобрал подходящее слово Инокентий.

— Вам вправо, — пропустил его замечание мимо ушей Фокусник.

— А что мы ищем?

— Поймёте, когда увидите.

Фокусник прошмыгнул в левую комнату. Инокентий бросил взгляд на выход из квартиры. Приоткрытая дверь манила туда, подальше от ангелов, домушников и странных событий, которые напоминали не то снежный ком, не то тянущуюся в никуда цепочку… Ещё хотелось позавтракать и в душ.

Но что-то, как всегда, удержало его — неосознанное, ненавистное… неодолимое.

Инокентий зашёл в какую-то художественную студию. Дешёвые хлопчатобумажные шторы были распахнуты настежь. Любопытный запах масляных красок нарушал ветерок из открытой форточки, откуда, как из старенького приёмника, доносился шершавый шум улицы. Под ногами хрустели пласты мятых бумажек с рисунками и набросками. Время от времени Инокентий нашаривал ногами керамзит, упаковки из-под чипсов, осколки стекла, а один раз чуть не споткнулся о трёхлитровую банку с сушёным тарантулом.