Исход (СИ) - Лопатин Георгий - Страница 36

Бабский вой и рыдание детей сильно мешал размышлениям.

– Тихо! – рявкнул он и поднял посох, требуя тишины, а когда она установилась, сказал: – Что ж, каждый может оступиться в жизни… в отличие от богов мы несовершенны… боги это знают и потому милосердны… и из милосердия могут дать виновным второй шанс с искуплением своих грехов в будущем… Но милосердны они лишь к тем, кто оступился ненароком, обманом или просто оказались слишком слабы, чтобы воспротивиться давлению лидера, а не пошел на преступление сознательно! Так, как это сделал Игнат. Он сознательно пошел на преступление и потянул за собой тех, кого привлек к себе… а значит он возьмет всю тяжесть вины тех, кого толкнул своими действиями на нарушения слова и ответит за этот своей жизнью! Семья его, что произвела сей порченый плод, так же объявляется порченой и должна быть изгнана.

Снова завыла баба – мать Игната, но ее быстро заткнул ее же муж. Под тяжелым взглядом Алексея в котором видимо прочел, что все может быть еще хуже, например принесут в жертву…

– Приговор приведут в исполнение помилованные. Они плетьми забьют Игната у позорного столба! Но проступок есть проступок… каждый из них так же отведает плетей… друг от друга… бить станут до тех пор, пока общество не решит, что довольно.

Алексею самому понравилось то, что он только что придумал. Круговая порука она может быть разной, в том числе и такой…

«Вряд ли они и дальше станут держаться друг за друга после того, как отхлещут друг дружку да так что кожа сходить пластами станет», – подумал он.

За исполнением приговора дело не встало. Быстро вкопали столб в центре площади, привязали руки Игната к нему, а его прихлебатели принялись стегать своего бывшего вожака.

Алексей в этот момент украдкой поглядывал на других «стихийных» лидеров. Те выглядели не очень довольными, мягко говоря и сами нет-нет да стрельнут глазами с еще более хмурым видом на собственных сподручных, не иначе примеряя судьбу Игната на себя и представляя, как их самих в случае чего будут стегать те, кто сейчас преданно по-собачьи заглядывает им в глаза.

После того как Игната забили хлыстами до смерти, провели второй этап наказания. Хлестали сподручные Игната друг друга поначалу не слишком активно.

– Если не начнете бить всерьез, то отправитесь в изгнание вместе со своими семьями, – пригрозил им Алексей.

В изгнание никто не хотел, особенно семьи так что своих сынков стали поддзуживать семьи.

– Бей сильнее! Что ты его ласкаешь, как кобылку?! Жену крепче бьют!

Ну и начали бить, так что быстро вошли в раж. Каждый пытался стеганут другого в ответ сильнее чем получил сам. Оставалось только время от времени менять партнеров этого массового и публичного «садо-мазо».

– Пресветлый… – с мольбой обратилась к нему одна из матерей.

– Что?

– Останови… смилуйся…

– Причем тут я? Сказано де было, что пока люди не остановят наказание, будут друг друга истязать.

Та поняла все правильно и стала причитать на всю площадь:

– Люди, смилуйтесь! Остановите наказание! Изувечат же друг друга!

Народ неуверенно попереглядывался между собой, веселить их эта «забава» быстро перестала, все-таки жалостливый у нас народ. Посмотрели на Кормчего, грязного и в засохшей крови еще раз посмотрели на наказываемых, что уже находились в полуобморочном состоянии, но продолжали стегать хлыстами товарища по отряду. И вот послышались первые выкрики:

– Довольно люди! Хватит с них!

– И правда, хватит!

Вскоре уже все скандировали за отмену истязания.

– Так и быть! По воле народной, прекращаю наказание! – подняв посох, провозгласил Алексей.

После того как все закончилось, Матрена снова зашила рану на лице.

Одна из девушек занесла поднос с едой в полуземлянку в которой обитал Алексей, стрельнув глазами и в притворном смущении потупившись.

– Ну?! Чего стоишь?! Поставь да и иди себе! – недовольно заворчал Федор на девицу. – Встала тут… корова… крутит тут своим выменем да жопой…

«Вот блин… он так всех девок от меня отпугнет, – недовольно подумал Алексей, хмуро взглянув на Федора. – Да и обо мне что станут думать?! Хорошо еще один в землянке обитаю…»

Что уж скрывать, естество требовало свое и Алексей был бы совсем не прочь завязать кое с кем более тесное знакомство. Тем более что за прошедшее с момента исхода из Новгорода время они немного отъелись и перестали выглядеть как жертвы Бухенвальда. А то реально кожа да кости. Это кстати еще одна, можно даже сказать, что основная причина, почему не удалось уйти достаточно далеко. Ну да, истощение. Далеко ли уйдут едва живые люди? А еще груз тянуть…

Но вот, на жирной рыбе, мясе да награбленном зерне начали отъедаться, теперь стало на что посмотреть без наворачивающихся на глазах слез жалости… и тут этот… словно цербер какой-то.

«Точно, надо его от себя куда-нибудь убрать. А то сам не ам и другим не дам… хотя сам может и даст, но мне такое совсем не ам…» – снова подумал Алексей, скривившись от отвращения.

34

Посчитав, что всем все доказал, Алексей решил, что хватит ему мотаться по округе грабя поместья, пора делегировать командование налетами охочим до этого людям, благо что какую-никакую «прививку» от излишнего самоуправства они получили. Хотя если уж на то пошло, то тут имелось второе дно. Заключалось он в том, что как уже отмечалось, новгородские помещики снова начали проявлять активность и Алексею не хотелось подрывать свой авторитет вынужденным отступлением перед лицом противника.

Ведь вполне возможно, что ситуация могла повернуться так, что придётся не просто отступать, а и вовсе бежать сломя голову. Так что он сделал вывод, что лучше в этом случае авторитет потеряют стихийно выдвинувшиеся командиры, зато остальные будут думать типа: вот когда нас водил в набеги сам Кормчий мы беды не знали, всегда возвращались с победой… По крайней мере именно такой слух он сам запустит, если данное мнение не возникнет самопроизвольно.

Но беда пришла откуда не ждали. Ну как беда? Скорее первый звоночек ее.

– Гюрята и Сенка, вы со своими ватажками идете в разведку, на север и юг соответственно, – раздавал задания собравшимся на его зов командиров.

Те кивнули.

– Косин ты с Якуном идешь на поместье помещика Кузьмина…

Косин и кун переглянулись между собой и первый спросил:

– Вместе пойдем?

– Ну да. Доберете охочих людей из ополчения и пойдете.

– А кто верховодить будет?

– Ты и будешь.

Лицо Косина расплылся в довольной, можно даже сказать торжествующей улыбке.

– Я не пойду под него, – набычившись, сказал Якун.

– Э-э… чего? – удивился Алексей.

– Я не пойду под Косина… пресветлый.

– Почему?

Якун только еще сильнее набычился.

– Я кажется задал вопрос, – потребовал ответа жестким голосом Алексей.

И снова тишина.

– У вас возникли какие-то разногласия между собой?

Алексей подумал, что как-то упустил внутреннюю атмосферу общины из поля своего внимания. Понятно, что не до того ему было. Людей бы накормить. Но общество есть общество и как в любом обществе в нем возникают свои группировки, что могут враждовать между собой, сначала из личных мотивов иногда совершенно пустяковых, а потом к конфликту подтягиваются друзья-союзники и пошло-поехало.

«Надо бы внутреннюю разведку заводить, – подумал он. – А то вот Якун с Косином похоже что-то не поделили и находятся в контрах, а я не зная этого подвел одного под другого в качестве подчиненного тем самым отдав его в полное распоряжение к своему врагу».

– Я жду ответа!

– Нет… – наконец выдавил из себя Якун. – Я согласен ходить в походы под тобой Кормчий, но ни под кем другим…

– Почему?

И опять молчание с насупленным видом.

«Ах ты ж сука! – осенило Алексея догадкой. – Новообразовавшейся общине без году неделя, а они уже местничеством начали заниматься!»