Соправитель (СИ) - Старый Денис - Страница 61

Было еще небольшое сомнение на счет импульсивности русского Петра, но переворот в Османской империи и начало бурной подготовки турок к войне с Россией, охладят пыл молодого русского императора. Бестужев? Вот этому человеку сложно будет смириться с тем, что Англия, вдруг, становится врагом. Но канцлер ранее был одним из тех, кто свято верил в неотвратимость союза Австрии и России.

Вот так быстро и скоротечно создавались новые военно-политические союзы, для того чтобы уже скоро начать грандиозную битву, которая может и перекрыть потери, что понесла Европа во время Тридцатилетней войны [в РИ боевые действия начались через полгода после подписания соглашения Пруссии и Англии].

*………*………*

Петербург.

20 января 1752 года

Не принял я послов ни на следующий день после Государственного Совета, но через день решил поговорить. Задержка общения связана была не только с тем, что дел было и без того более чем предостаточно. Просто вредность и психологический ход. Нечего потенциальным союзникам думать, что Россия готова прийти на помощь по щелчку пальцев. Я хотел всех промурыжить в ожидании моего решения. Им это всегда можно, а русские, даже не взирая на траур, быстрее давайте нам гарантии? Теперь Россия будет диктовать условия. Знал я, как работают русские послы, когда неделями ожидают благосклонности монархов, а порой получают и отказы в аудиенции.

Хотел было я принять первым французского посла, интересно было выяснить, как и чем готова платить Франция за все те действия против России во время русско-турецкой войны. Но отложил и эту встречу. И причина была личной, я пожелал заехать к Иоанне, проведать ее. Скоро ей рожать, а я набегами появляюсь. Вот и заехал…

Мой вероятный будущей тесть пил, жестко накидывался, жалея и себя и дочь, но больше, как мне кажется, себя. Вообще он все-таки несколько странный человек, не всегда уравновешенный. Пьянки на восемнадцатое число каждый месяц характеризовали Шевича не с лучшей стороны, хотя у многих дворян были и куда большие странности. Каждый месяц восемнадцатого числа я отправляю в Ропшу трех казаков, чтобы те следили прежде всего за Иоанной, которая всегда сильно волнуется во время таких вот самобичеваний отца. Тут же упустил момент и приехал сам.

Если безобразие нельзя предотвратить, то его нужно возглавить. Вот и возглавил.

Пьянка была грандиозная, на русский манер, когда и со слезами и уверениями об уважении, любви, претензиями и чуть ли не драками. Ну и без песен было никуда. Тогда я впервые увидел, что такое цыгане и почему их так любили звать на всякие гулянки. Душевно, до скрежета в сердце, они пели песни, до изнеможения вытанцовывали, потом опять пели.

На таком мероприятии было только пять человек. Те, из немногих, кого я лично уважал. Это, как главный катализатор пьянства, Иван Шевич, казаки Кандратий, Степан, Степан Шешковский, ну и я. Пять, если не считать взирающую на все это безобразие из уголка большого зала, Иоанну.

— Не для меня придет весна. Не для меня Дон разольется… — начал я петь, воодушевленный исполнением какой-то песни артистичной молоденькой цыганочки, на которую облизнулся даже всегда серьезный Шешковский.

Эта песня, которую я только сейчас вспомнил, еще никогда не звучала. Я упустил ее из виду, между тем, казаки плакали, цыгане так и вовсе рыдали, даже плохо понимая по-русски. Исполнение зацепило всех, что побуждало меня с еще большим темпераментом брать ноты замечательного произведения девятнадцатого века. Того девятнадцатого, который никогда не будет прежним, потому как некий попаданец меняет историю.

Утром я проснулся от шума, который создавали столпившиеся у крыльца дома в Ропше не менее десяти вестовых. Мое исчезновение меньше чем на одни сутки, чуть не привело к коллапсу системы управления. И нашли же! Хотя, ни для кого не было секретом, что я часто езжу тренироваться именно в Ропшу. Не все еще сопоставили беременность дочки генерал-поручика Шевича и мои приезды, но уже были и такие. Шило в кармане не утаишь!

Прямо от двух источников прибыли вестовые с новостями, что Екатерина Алексеевна в Петербурге. Был вестовой и от нее самой. Письмо от пока еще жены, содержали не требования, но просьбы, да еще с формулировками, «когда Вам будет угодно», «всемилостивейше и покорно прошу». А просила она поговорить. Вот каких разговоров не хотелось, хотя их не избежать. Нет, не стану общаться пока с Катериной, ссориться до похорон не стоит. У нее будет время принять решение.

Еще один вестовой прибыл с новостью о том, что в Вену была в срочном порядке отправлена французская делегация. Не нужно иметь семь пядей во лбу, чтобы понять, для чего именно отправились французы. При том, складывалось впечатление, что Людовик и его окружение переступило через собственную гордыню. О чем Франция и Австрия договорились, еще не известно, но союз сложится обязательно, так как слишком много у стран точек соприкосновения и одни и те же враги, теперь, точнее, один общий враг — Фридрих.

— Как же они все должны меня облизывать, чтобы я принял решение в пользу той или иной стороны? — тихо, только для себя, сказал я.

Но вспомнил, что уже немало сказано мной в пользу того, Россия останется верной союзным отношениям с Австрией. Франция… на что они надеются?

— Кондратий, едем в Петербург! — выкрикнул я и по-молодецки вскочил на коня.

Запрыгнуть в седло получилось, но голова сразу же загудела. Не подавая вида, что мне не то, чтобы хорошо, я пришпорил коня, вспоминая, какую сивуху мы пили вчера. Нужно сделать запас в Ропше нормальных напитков, чтобы не отравиться в следующий раз. Надеюсь его, этого раза, не будет, но перестраховаться стоит.

Никого никогда не призывал пьянствовать, чаще всего был за здоровый образ жизни, но вот такая перезагрузка пошла на пользу. Наверное, если редко, то алкоголь может быть и лекарством? Но его употребление создает ситуацию накопления проблем.

— Скачи вперед к Трубецкому и скажи ему, чтобы посла этого французского Дугласа, звал ко мне, — сказал я Кондратию и тот резво направил своего коня прочь, ускоряясь и удаляясь от меня.

Появилась некоторая злость на себя, но так как я простой человек, а не супермен со стальными нервами, стал искать виноватых в других. Как-то уже по привычке виновного нашел — Бестужев. Дикий закон природы: битого зверя все иные хищники добивают. Канцлер — битый. И бить его всерьез я вознамерился после тайных встреч Бестужева с английским послом. Ладно бы от этого был какой толк для России? Но, нет, считаю, что такими поступками канцлер только унизился. Следовательно, и Россия оказалась в роли просящей и растерянной. И даже тогда, как я узнал о встрече, то давал канцлеру шанс исправиться. Спрашивал: «Что же там новенького у англичан?». Надоели интриганы, нужны исполнители.

Добрался я до Петербурга быстро, дороги были пусть и заснежены, но кони сильно не проваливались, а в столице много где снег был даже почищен.

Проезжая мимо какого-то склада, увидел невообразимо много паленцев, скорее всего приготовленных для строительства дороги. В Москве такие деревянные дороги уже строят во всю и считают, что я буду доволен и благосклонным к тем, что инициирует дорожные работы, как будто именно в дорогах дело, а больше ничего меня и не должно волновать. В Петербурге решили так же получить похвалу от императора и напилили головешек, нанесли смолы, а того не учли, что Питер — не Москва. Тут такие потопы бывают, что и камень подвинуть могут, а тут дерево. Раз в три-пять лет оставаться без дорог в столице, потому как они поплывут?

Такой подход в иной реальности окрестили нарицательным «Потемкинская деревня». Пустить пыль в глаза, что все хорошо, просто идеально, а завтра будет еще лучше. Тут главное самому чиновнику поверить в ту брехню про светлое будущее, чтобы убедительно обещать. Не будет этого светлого будущего, может быть только чуть лучше, чем вчера, если сегодня ты усерднее работал. А моя задача сделать так, чтобы работа была оплачиваема и имела перспективу.