Мой адрес – Советский Союз! Тетралогия (СИ) - Марченко Геннадий Борисович - Страница 5

– Ты чего?

Вадик с подозрением глянул на меня, затем скосил глаза вниз, видимо, отыскивая в своей одежде какой-то насмешивший меня казус. Проверил, застёгнута ли ширинка, снова с подозрением посмотрел на меня.

– Да нет, всё нормально, – отмахнулся я.

Дальше он надел такого же цвета, как и брюки, пиджак. Ансамбль завершал модный болоньевый плащ зеленоватого оттенка, свидетельствовавшего о том, что при его пошиве использовалась настоящая болонья. В моду такие плащи вошли после выхода на советские экраны фильма «Рокко и его братья», где герой Алена Делона щеголял в аналогичном дождевике.

А плащ как раз в тему, на улице хоть и солнечно, но в форточку задувает прохладный ветерок. Это вам не Сочи, на Урале в мае и снег, случается, выпадает. Не забыть её закрыть, кстати, форточку, вроде бы и третий этаж, вряд ли какой вор залезет, разве что по водосточной трубе, да и то от неё до нашего окна метра три… Однако привычка!

Меня же дожидались тёмно-коричневые брюки и такого же цвета пиджак. Костюм фабрики «Большевичка», купленный по пути домой проездом через столицу, обошёлся мне в 40 рублей. Точно такую же стипендию я получал в институте.

Рубашка с так же, как и у Вадима, отложным воротником, только… Да-да, не смейтесь, зелёного цвета! То есть именно она первой попалась мне на глаза, когда я открыл стенной шкаф и пробежался взглядом по скромному гардеробу на вешалках, определяя, что из этого моё, а что Вадика, и тут же, увидев это чудо текстильной промышленности, вспомнил – это моё. Немного поразмышляв, я выбрал всё же бежевого цвета рубашку с более скромным воротником. 73-летний старик не был готов к столь радикальным переменам.

В шкафу, кстати, обнаружил и свою спортивную форму. Трикотажный костюм, синие трусы и две майки – синего и красного цвета – были аккуратно сложены невысокой стопочкой. Провёл кончиками пальцев по гладкой ткани, на несколько мгновений выпав из реальной жизни. Неужели мне больше не доведётся это примерить? Или я готов изменить свою судьбу?

Плаща у меня не имелось, зато имелась куртка, тоже вроде как из болоньи, но коричневая, длиной до середины бедра. Не забыть нацепить «Командирские», которые мне должны прослужить верой и правдой ещё семь лет. Вплоть до того несчастного случая, когда, утихомиривая пьяного соседа, гонявшегося за женой с молотком, я заслонился рукой от удара этим самым молотком в голову, и приняли его на себя как раз «Командирские». Как ведь попал… Вернее, как я «удачно» циферблат подставил. Но уж лучше, чем голову.

Вадик тем временем натянул на ноги начищенные до блеска ботинки с чуть побитыми носами, да и мои не сильно отличались. На стельке едва проглядывали серебристые буквы, складывавшиеся в слово «Уралобувь». В это время почтив всё мужское население области носило обувь этого производственного объединения. В принципе, хорошего качества, натуральная кожа, вот только практически все ходили в обуви одинакового фасона. Один фасон – демисезонные, и второй – зимние, с искусственным мехом ботинки. Женщины – понятно дело, гонялись за более приличной, то есть красивой обувью, и за теми же финскими сапогами выстраивались такие же огромные очереди, как в какой-нибудь Пензе, или даже Москве.

– Ну, вроде готов! – глядя на себя в зеркало, сказал я.

– Тогда вперёд!

Ключ Вадим сдал дежурившей сегодня Маргарите Петровне, поздравив её с праздником и услышав в ответ такое же поздравление.

Нас уже поджидали четыре автобуса «ЛиАЗ», в один из которых я загрузился следом за Вадимом. Глядя на лица студентов, постепенно вспоминал имена, а иногда и фамилии. Витя, Савелий, Толя Рыбчинский, Костя Парамонов, Гарик Оганян, Махмуд Гасанов… Да-да, здесь, в общежитии, армянин и азербайджанец живут дружно, а не пройдёт и двадцати лет, как начнутся межнациональные разборки, и не исключено, что Гарик с Махмудом будут стрелять друг в друга в Нагорном Карабахе. Чтоб этому Меченому пусто было!

А я здоровался за руку с каждым, даже с нашими девушками – Ингой и Светой, а с моего лица не сходила какая-то, как мне казалось, глупая улыбка до ушей, вызывавшая у присутствующих ответные улыбки. Нет, чёрт возьми, как же всё-таки хорошо чувствовать себя молодым, здоровым, полным сил и энергии! Спасибо тебе, неведомый Хоттабыч, за то, что дал мне возможность таким вот транзитом побывать в своём прошлом. Даже если всё ограничится одним днём, всё равно спасибо!

Процессом посадки руководит замдекана Юрий Борисович Борисов. Высокий и какой-то нескладный, в костюме, который ему явно был коротковат, и висел, как на киношном Шурике, плюс почти такие же очки – всё это делало его фигуру немного комичной. За ним и закрепилось прозвище «Шурик» – «Операция Ы» и «Кавказская пленница» вышли один за другим не так давно с перерывом в пару лет. Кстати, актер Александр Демьяненко как раз родом из Свердловска.

– Ребята, все собрались? Никого не забыли? – вытягивая длинную, гусиную шею, фальцетом спрашивает Борисов. – Ну если все, то можно ехать.

И, заняв место впереди, даёт команду водителю трогаться. Автобус едет неспешно, в пределах 40 км/ч, давая возможность рассмотреть окружающий нас пейзаж. Движение мы начали с улицы Коминтерна, а конечная точка маршрута – окрестности площади «1905 года», которую горожане называют просто «площадь пятого года». Изначально она была меньше и называлась Церковной, потом стала Кафедральной, рядом находилась еще Торговая площадь. В 1930 году Богоявленский собор снесли, и общее пространство двух площадей стало единым. 9 мая на этой же площади проводится традиционный парад войск Уральского гарнизона. Но было время, когда военный парад проводился и 1 мая. И даже известен казус, когда во время парада 1 мая 1951 лошадь по кличке Мальчик сбросила наземь маршала Жукова, в те годы командующего Уральским военным округом.

С Коминтерна поворачиваем на улицу Мира, а вскоре и на проспект Ленина – главную транспортную артерию города. Старых, деревянных домов давно нет и в помине, в основном преобладает сталинская, массивная застройка.

Автобусы останавливаются недалеко от площади, в одном из примыкающих к проспекту переулков. Здесь, в заранее обговорённом месте, нас ждёт бортовой «ЗиЛ», из которого студенты всех пяти курсов достают транспаранты. Кому-то достался портрет Брежнева, кому-то Косыгина, кому-то Громыко… Конечно же, Ленин, чей вековой юбилей отмечался совсем недавно.

Гарику и Махмуду выпало вдвоём нести растяжку с лозунгом «Да здравствует 1 Мая». Интернационал, однако! Косте Парамонову достаётся плакат, на котором изображён рабочий, сжимающий в своей руки капиталистическую гидру. Эх, знали бы вы, товарищи, что пройдёт всего-то двадцать лет, и капитализм расцветёт буйным цветом на 1/6 части суши. Вот только это будет дикий капитализм, десятилетие, оставившее за собой горы трупов и искалеченных судеб. Нужна ли нашей стране такая «шоковая терапия»? Или по-другому было никак? Я не политик, не экономист, но как по мне, то если уж нашему обществу и требовалась перезагрузка, та самая пресловутая PERESTROYKA, то она должна была проходить по нашему сценарию, а не по сценарию, заготовленному для нас заокеанскими кукловодами.

Строимся в колонну, первый ряд – руководящий состав вуза во главе с ректором Фёдором Петровичем Заостровским. За ним сборная пятого курса, и так далее. Наш первый курс замыкает колонну института. В наши с Вадимом обязанности входит поддержание порядка среди первокурсников. Под разносящийся из динамиков «Марш энтузиастов» мы наконец выстроились и стоим, ждём, когда впередистоящие начнут шествие. До самой площади метров двести, но я уже вижу и помпезное здание горкома КПСС и горсовета, и стоящего напротив Вождя мирового пролетариата. Ленин изображён в позе, которая больше подошла бы какому-нибудь поэту, во всяком случае, правая рука словно бы застыла в полёте во время декламации. Где-то у подножия памятника толпятся на огранённой камнем трибуне руководители города и области, но за головами в небо взлетают цветные воздушные шарики.