Легенды Лиса (сборник) (СИ) - Карелин Антон - Страница 19

Жемчужницы раскинули нити и собирают росу, выступившую на коре деревьев и на камнях. Солнце пока не добралось сюда, и дарованная туманом роса ошеломляюще свежа.

Ты – юная Королева; лежишь в самом центре, и взрослые-охранники медленно плавают вкруг, не позволяя ничему лишнему просочиться к тебе. Здесь спокойно и хорошо. Но ты уже знаешь, что через несколько месяцев придет пора покинуть туман. Ты взлетишь, и поплывешь с развевающимися нитями в ночном сумраке, собирая пыльцу и ароматы, дуновения ветра и шелест листьев и трав. Собирая вокруг себя кольца тумана, и складывая их в свой собственный кокон, который до конца жизни будет защищать тебя от полуденного солнца…

Ты знаешь, что через несколько лет непрерывного странствия, познав мир, опустишься обратно, вместе с другими; но если они будут покидать небо навсегда, чтобы доживать свой век во влажном тепле, то ты – Королева-Дочь – здесь станешь Королевой-Матерью.

Вобрав в себя частицы будущей жизни от каждой из жемчужниц рода, ты поплывешь на простор, сияя и переливаясь, чтобы через месяцы полета, пересекающего континент, в сильном холодном ветре, взлетев в самое сердце неба, отдать миру мириады почти невидимых, жемчужно поблескивающих спор…

…Тысячу раз было такое – жемчужницы отживали срок на севере мира, и угасали там, послав свое потомство на юг. Столетие юга сменялось столетием севера, и круг замыкался. Мать, странствуя с юга на севере или с севера на юг, несла в себе будущее, и ни одна из птиц Авалона не тревожила ее полет, потому что сияние, источаемое Матерью, предупреждает всех за мили вокруг: летит Королева. Не прикасайтесь к ней, ибо гнев Неба будет ужасен. И даже алый сокол, безрассудно кидающийся на любую добычу, это сверкание облетит стороной; всякое животное боится жемчужного света Королевы-матери – боится больше, чем огня.

…Ты знаешь все это, и жизнь твоя – непрерывные радость, счастье, ожидание и покой. Печали бегут от тебя, ведь ты смотришь на все через собственное сердце – сердце Королевы, полное любви к жизни, которая сияет вокруг. Которую в долгих странствиях по миру ты соберешь и вскормишь по пылинкам, по отсветам радуг и отблескам зари, брызгам дождя и каплям тумана, вдохам ветра и выдохам цветов. Ты смотришь на все сквозь сердце, полное любви к жизни, которая вырастет в тебе.

…Есть лишь одна печаль, способная одолеть твою радость. Плач Неба, которое редко пробуждается, но к окончанию столетий спит беспокойно.

Плач Неба давным-давно встретила твоя Мать, старая Королева. А вернее, мать ее матери, или еще дальше в прошлое, давным-давно… Ты слышишь шепот нитей старой Королевы, тускло переливающейся в самом центре колонии, в двух скалах от тебя. Он обращен к тебе, хотя слушают его все. В этом шепоте есть сила и мудрость, знание и печаль.

Шепот рассказывает о Гневе Неба, о том, как неразумно и неправильно будить и тревожить Его. Он слишком силен и жесток, он из тех, что не могут остановиться, пока не мир не будет приведен к точке исхода. Пока не наступит равновесие, и Его покою ничто более не будет угрожать. Он любит лишь жемчужниц, которые очищают Небо. Он охраняет их, и дарит им ветры, и качает их в колыбели тепла и туманов, поит их свежестью. Ради них Он готов на все…

…Ты видишь сердцем Матери, чувствуешь ее нитями: когда-то давно на колонию напали животные, бегущие от лесного огня, и сил охранников, чтобы отпугнуть их, не хватило. Сметенные жемчужницы бессильно летят по ветру, в клубах тумана и дыма; жилище разрушено, многие умирают или мертвы. А боль их уходит к Небу – Небу-Отцу.

И ты чувствуешь памятью древних Матерей, как Небо вздрогнуло, пробуждаясь, и как черный холодный огонь был спущен на волю: смерть повсюду, гаснущее мерцание чужих сердец, и вся сила Королевы брошена лишь на то, чтобы обратить этот гнев против пожара, а не против живых существ, спасающихся от него.

Пожар уничтожен, раздавлен одним лишь движением Неба, но боль клокочет в Нем, нерастраченная, и столько же мощи жаждет пролиться на кого-нибудь – все равно, на кого еще. И Мать понимает: пока эта боль не будет вымещена вся, без остатка, Небо будет продолжать убивать.

Ты знаешь, почему она это сделала. Ты знаешь, ведь твое сердце полно ожидания и любви к жизни вокруг тебя, к жизни в тебе. Ты знаешь, почему она гордо выплыла наверх, лишенная кокона, разрываемая ветром, и встала перед Штормом, и осталась в нем до конца.

Ты знаешь, что она едва выжила, приняв этот гнев на себя, и только поэтому Шторм прекратился, и Небо уснуло, успокоенное. Ты знаешь.

Ты знаешь.

Болит и пульсирует правая рука. Такая горячая. Такая… горячая…

– Это я!.. Я сорвала ее!.. Я виновата!..

– Двенадцать баллов. Достигнут максимум шкалы Бофорта. Показатели выше максимума. Башня связи… – помехи. Помехи. Браслет замолк.

– Это я… пожалуйста… бейте меня…

Ты знаешь, почему Королева не выпила твою влагу. Она не замешкалась, не опоздала с решением. Она выбрала не лишать тебя жизни – даже ради своих детей.

И ты знаешь, что виновата перед жемчужницами, перед Небом. Ты обязана принять их боль. Тебе нужно, чтобы Он ответил.

– Это!.. Я!..

«ДА» – ответил Он.

…Алиса закричала. Боль, ударившая в нее с Неба, была такой огромной, что даже детское сердце не могло вместить ее полностью.

Она скатывалась черным потоком, захлестывая каждую клеточку. Алиса пыталась что-то крикнуть – все сливалось в один нескончаемый ураганный рев, земля вокруг содрогалась в агонии, они были в самом центре смерча, вокруг летали огромные тени… Она вскинула руки, чтобы защититься – небо пронизала тонкая серебряная линия, все звуки перекрыл протяжный, мучительный стон. Небосвод лопнул, черная вихрящаяся боль обрушилась полностью, без остатка, и взорвалась, как пылающая сверхновая, у Алисы в груди. Девочка вскрикнула пронзительно и жалобно. И темнота захлестнула ее.

Все вокруг было серым. Небо, все еще укрытое слоем рваных облаков. Солнце, севшее за горизонт. Чистая, очень чистая земля без единой травинки, такая темная и будто спекшаяся, будто покрытая коркой. Большая Верад стояла неподвижно, но чешуя ее посерела, а глаза были безжизненны и сухи. Она словно превратилась в камень. И вокруг них ровным пунктирным кругом валялись вывороченные скалы.

Алиса видела все это, не вставая с земли, на которой распростерлась.

Подумав немного (голова была пустая, как надутый шар вакуумной жвачки), она поняла, что все еще соединена телепатической связью с пророчицей. Что видит не своими глазами, а ее внутренним взором, расходящимся на сотни метров во все стороны.

– Почему? – хрипло спросила она. – Я же умерла…

Она отчетливо помнила свою смерть. Как боль откликнулась на зов, и как Небо с готовностью наказало ее. Как каждая клеточка не выдержала и сгорела. Как обратилась в пепел вся она, от живого, пульсирующего сердца до самых кончиков ни…

– Нет, – осознав, прошептала Алиса, тихо, как ветер. – Мама…

Королева-мать лежала в ладони, и сердце ее было мертво, а нити медленно выпадали одна за другой. Ни искры, ни мерцания, ни тепла не осталось в той, что несла в себе будущее жемчужниц. Светлого народа, на котором не было иной вины, кроме любви – даже к жизни чужого ребенка.

Алиса не заплакала, у нее не было сил, а глаза оказались сухими, как высохшие озера. Она просто поднесла останки королевы к лицу, вжалась в них и застыла, чувствуя, как все невесомее становятся нити, расползаясь, скользя, улетая во все стороны…

«Прости меня, мама… Прости меня…»

«Наступает ночь» – сказала Верад спокойно. – «Я призвала ваш катер обратно»

Алисе было все равно.

«Лучше бы я, – подумала она совершенно искренне и очень спокойно. – Лучше бы я».

«Не лучше» – в голосе Верад было что-то, отдаленно напоминающее тепло.