Сестры из Сен-Круа - Костелоу Дайни - Страница 74

Здесь тоже царил хаос — раненые прибывали сплошным потоком со всех фронтов. Санитарные фургоны выстроились в очередь, чтобы их выгрузить, и, когда дошла очередь до них, Том с Джерардом вытащили свои носилки и отнесли их туда, где другие уже стояли рядами на земле в ожидании. Когда вынесли последние носилки, Джерард обошел фургон и распряг коня.

— Я дам ему корма и напою, — сказал Джерард. — А ты пока принеси-ка нам чего-нибудь пошамать.

Он достал из-под сиденья два котелка и протянул их Тому, неопределенно махнув рукой в сторону длинного барака. Том зашагал туда, только тут поняв, что ничего не ел с рассвета и голоден как волк. В бараке было жарко и многолюдно. Том с котелками подошел к столу, за которым санитар разливал какое-то горячее варево. Потом Том вышел с полными котелками во двор, где его отыскал Джерард, и они вдвоем быстро заглотили горячую еду, отполировав котелки до блеска. Уже снова приближался рассвет, небо на востоке светлело, а санитарные фургоны все подъезжали и подъезжали.

— Нам пора, — сказал Джерард. — Погоди только — отойду тут по малому делу.

Он направился к уборным, а Том повернул в другую сторону. Он смешался с толпой и затерялся среди теней, так что, когда Джерард вернулся, чтобы гнать фургон обратно, за новыми ранеными, Тома уже нигде не было видно. Джерарду некогда было его разыскивать — он пожал плечами, вскочил на свое сиденье и поехал один за новыми ранеными.

Из-за угла барака-столовой Том проводил его глазами, а потом и сам пустился в путь. Нужно было уйти подальше от лазарета, пока не рассвело. Восходящее солнце подсказало ему, где восток, и он двинулся по бездорожью на юг — к Альберу, Сен-Круа и Молли.

10 июля

Милая моя Молли,

пишу тебе почти что из того самого города, где мы хотели с тобой встретиться, а теперь я тут сижу под арестом. Сарин брат все-таки выписал мне пропуск, да я его потерял в бою, и придется мне теперь сидеть здесь, пока все не выяснится. Условия тут хорошие, дают размяться, а весь остальной день проходит скучновато. Но я уверен, что это ненадолго. Вот только теперь уже я не смогу приехать к тебе, как мы надеялись. Придется тебе ехать домой, милая моя девочка, а я приеду и разыщу тебя, как только смогу…

21

Том шел без отдыха почти два часа и наконец понял, что больше не может. Путь его лежал по бездорожью. Дороги и переулки были забиты войсками и техникой, идущими то в том же направлении, то навстречу — бесконечный и довольно беспорядочный поток марширующих людей, орудийных лафетов, двухэтажных автобусов, набитых солдатами, санитарных фургонов, штабных автомобилей, а иногда и тяжелых орудий. Автомобили и фургоны ехали в обоих направлениях, и Тому показалось, что лучше держаться подальше от дорог — так выходило быстрее. Теперь у него была только одна цель — добраться до Молли. Встречи в Альбере, которую они планировали, теперь не выйдет — она ведь не знает, что он идет к ней, значит, нужно найти ее в монастыре.

Наконец ноги отказались нести его дальше, и он огляделся в поисках места, где можно было бы немного передохнуть — поспать хоть пару часов. Среди искореженных пней, которые были когда-то рощей на краю поля, Том увидел останки какого-то строения и, собрав последние силы, поплелся к нему. Это действительно были руины, но сквозь зияющую дыру в задней стене было видно желанное убежище — три стены и половинка крыши. Том влез внутрь и, к своему изумлению, обнаружил, что на полу еще валяются вороха соломы. Она была сырая и пахла плесенью, но еще никогда в жизни никакая постель не казалась ему такой уютной. Он сгреб мокрую вонючую солому в угол под крышей, растеребил немного пальцами, рухнул на нее и мгновенно уснул.

Проснулся он несколько часов спустя, когда на лицо ему упал луч вечернего солнца. Тело затекло и окоченело, зубы стучали, в голове пульсировала боль. В первый миг он непонимающе озирался по сторонам, а затем на него вновь нахлынули воспоминания вчерашнего дня: грязь, кровь, разорванные на куски тела, Сэм Гордон, умирающий в воронке от снаряда; путь к окопам с Джимми Кардлом на спине и кошмарное путешествие с санитарным фургоном.

Вдруг навалилась смертельная усталость. Том снова улегся на сырую солому и попытался осмотреться вокруг. Три стены с неровными зияющими дырами на месте обвалившихся камней, сильно покосившиеся — вот и все его укрытие, если не считать остатков соломенной крыши, угрожающе нависшей над ним на переломанных стропилах. Четвертая стена превратилась в груду обломков, за которой было видно небо — сияющее, будто отполированное голубое пятно и багровое пламя заката вдали. За рухнувшей стеной слышались птичьи трели — звук, показавшийся ошеломленному Тому совершенно неуместным. Откуда бы взяться птицам на поле боя? Где-то вдали все еще гремели выстрелы — постоянный аккомпанемент его жизни в последние недели. Он вновь поднял голову, приподнялся на локте, но голова закружилась от этого усилия, и он снова рухнул, закрыв глаза. Он чувствовал на лице последние лучи солнца, но они не согревали: холод пронизывал до костей, все тело, кажется, тряслось, и при этом он был весь в поту.

Пытаясь сосредоточиться и решить, что делать дальше, Том понял, что ему ужасно хочется пить. Во рту пересохло, язык прилип к нёбу. Он попытался сглотнуть, но глотать было нечего. Как только он подумал об этом, жажда, казалось, стала еще больше усиливаться, пока не сделалась всепоглощающей. В последний раз он ел и пил на рассвете, в полевом лазарете, и голода до сих пор не чувствовал, зато от жажды в горле так пересохло, что оно стало саднить. Мысль о воде сделалась единственной заботой, и он вновь попытался встать. Это же ферма, в конце концов, — где-то тут должна быть поилка, может быть, прямо за домом, или хотя бы груда камней, в которой могла собраться дождевая вода. Том подполз по грязному полу к обвалившейся стене и, привстав, заглянул за нее. Перед ним лежали плоские поля — голые, перемежающиеся лишь редкими группками чахлых деревьев, рухнувшими каменными стенами и побитыми рядами кустов вдоль тропинок. Возле амбара росло одно-единственное дерево, корявое, без листьев — на его-то ветвях дрозд и распевал свою вечернюю песню. Поддеревом стояло маленькое деревянное корытце, а в нем маслянисто поблескивала на солнце вода. С огромным трудом Том поднялся на ноги и поплелся к корыту. Заслышав его, дрозд испуганно вспорхнул, но Тому было не до него: он всем своим существом стремился к воде и только к воде. Добравшись до корыта, он опустился на колени, зачерпнул ладонью солоноватую воду и влил в пересохший рот. Вода была затхлой на вкус, и его едва не вырвало, но, переждав минуту, он заставил себя выпить еще немного. Затем тяжело привалился спиной к дереву и, закрыв глаза, вновь погрузился в сон.

— Так-так! Что это у нас тут?

Гортанный голос разбудил Тома, он поднял голову и увидел двух патрульных из военной комендатуры, стоящих над ним с винтовками в руках.

Один, с сержантской нашивкой на рукаве, спросил:

— Что это ты здесь делаешь?

Мгновение Том молча смотрел на него, а затем сказал:

— В Альбер иду.

— Вот оно как? Ну-ка, встать. Фамилия, номер?

— Рядовой номер 8523241 Томас Картер, первый батальон Белширского полка легкой пехоты, сержант.

— Так почему же, рядовой Картер, ты здесь один, а не со своим полком?

— Я не знаю, где они, сержант.

Голос сержанта стал несколько жестче:

— Как тебя понимать, Картер? Не знаешь, где они? Ты дезертир, так?

— Нет, конечно! — Тома уязвило это предположение. — Меня послали доставить одного парня на перевязочный пункт.

— Тут нету никаких перевязочных пунктов, — заметил сержант.

— Нет. Я знаю. Я потом поехал в санитарном фургоне в лазарет. А сейчас иду оттуда.

— А чего ж с санитарным фургоном не вернулся?

— Мне нужно было в Альбер, — сказал Том. Он не знал, стоит ли говорить, что ему дали отпуск. Все равно ведь не поверят, а пропуск он показать не может. Пропуск разнесло на клочки вместе с Сэмом Гордоном. Том быстро заморгал, стараясь избавиться от видения Сэма Гордона и его ноги в воронке от снаряда.