Юлианна, или Опасные игры. - Вознесенская Юлия Николаевна - Страница 32

– Давай займем столик подальше от всех, – предложила она, оробев.

– Не бойся, Юлианна, со мной тебя никто не тронет!

Не обращая внимания ни на кого в зале, Дара подвела Аннушку к длинному столу с едой, взяла с краю два подноса и один сунула ей.

– Запасайся!

Обе начали выбирать еду на завтрак. Стопки тарелок громоздились на столе между блюдами, рядом с кувшинами сока стояли подносы с бокалами и кружками. Аннушка удивилась: на столе в основном были лакомства, которые обычно подаются на подростковых пати[13] , но не одобряются взрослыми, – чипсы, кока-кола и пепси, сникерсы, соленые орешки и палочки, пирожные, шоколад и жвачка; и только в самом конце стола стояли подносы с дымящимися сосисками, блюда с колбасой и сыром, миски с мюсли, кукурузными хлопьями, хлеб, масло, фрукты, йогурты и молоко. Оглядев стол, Аннушка направилась именно туда.

Дара фыркнула:

– Ты что, собираешься завтракать, как примерная девочка?

– Я вчера так наелась сластей, что сегодня мне хочется обыкновенной овсянки или хлопьев.

– Ну смотри, тебе жевать!

Сама Дара набрала на поднос орехов, фруктов и целую гору сосисок.

– Ты станешь есть на завтрак сосиски? – в свою очередь удивилась Аннушка.

– Угу. Мы, хоббиты, как известно, любим плотно позавтракать. А что не съем сама, то отнесу Бильбо и Келпи.

– Неужели твой кролик ест сосиски?– Для Бильбо – фрукты, а сосиски любит Келпи.

– Ты шутишь? Лошади не едят мясо!

– А Келпи ест. Пойдешь со мной и сама увидишь. Ты тоже захвати что-нибудь для нее.

Аннушка послушно поставила на свой поднос еще одну тарелку и положила на нее несколько ломтиков ветчины, хотя подозревала, что Дара ее просто разыгрывает. Может, после вчерашнего ужина она хочет держать в Норке побольше серьезной еды?

– Бери какао! – кивнула Дара на поднос, уставленный перевернутыми кружками.

Аннушка взяла кружку, перевернула – и обнаружила в ней горячее какао.

– Как это? – удивилась она.

– Как-как! – передразнила ее Дара. – Маленькое хозяйственное заклинание, чтобы какао не остывало.

Они еще взяли по стакану сока, и Дара повела Аннушку к пустому столику перед одним из каминов. Ну и странные же камины были в этом Каминном зале! Аннушка заглянула в узкое жерло и чуть не выронила поднос: в глубине камина, объятая языками огня, стояла привязанная к столбу женщина. Над топкой, освещаемая мятущимися языками пламени, горела надпись медными буквами «Брайди О Тул».

– Ведьма Брайди О'Тул из Айги! – весело сказала Дара, переставляя завтрак с подноса на столик. – Не бойся, Юлианна, она не живая. Это статуя ведьмы, которую быдлики сожгли на костре.

– За что ее сожгли?

– Да ни за что, просто из тупой зависти. Она держала кондитерскую и помогала горожанкам избавляться от надоевших мужей.

– Как она им помогла?

– Она пекла для них пирожки с отравой. Эти дуры сначала поизбавлялись от своих мужей, а потом вдруг раскаялись, признались сами и Брайди, бедняжку, заложили. Про нее есть лимерик:

Ведьма Брайди О'Тул из Айги дам учила, как печь пироги.

Но в костер залетела и слегка подгорела кулинарка О'Тул из Айги.

Аннушка поежилась, косясь на камин.

– Это тоже ты сочинила?

– Угу, еще на первом курсе; говорят, я лучше всех в Келпи сочиняю лимерики. А вон в том камине горит Анжела Лабарт из Франции, дальше – Анна Шлуттенбауэр из Германии, за ними горит леди Кер из Шотландии, а вон там полыхает горбатая старушка Элизабет Пленахерин из Австрии, – и добавила почему-то с гордостью: – ей было семьдесят лет, когда ее возвели на костер!

– Ужас какой! – Аннушка отвернулась от страшных каминов и принялась оглядывать зал. – Как-то странно сидеть за столом и есть, когда вокруг тебя горят люди, хоть и не настоящие.

– Предрассудки! – фыркнула Дара. – У вас дома что, новости по телевизору за ужином не смотрят?

– За ужином? – Аннушка хотела сказать, что бабушка предпочитает новости узнавать из газет, а телевизор они включают изредка, чтобы смотреть специальные передачи – православные, про путешествия и животных, изредка какой-нибудь хороший фильм. Но тут она вспомнила, что представляет в Келпи не Аннушку из Пскова, а Юльку с Крестовского острова, и поправилась:

– Да, у нас включают телевизор в столовой сразу перед тем как сесть за стол.

– И что, у вас в России не показывают в новостях трупы, раненых, кровь и всякое такое?

– Показывают, конечно.

– А когда ты смотришь, как выносят, например, носилки с убитыми и ранеными после теракта, у тебя что, аппетит портится?

– Я такое стараюсь не смотреть. Но я понимаю, о чем ты, Дара. Да, и у нас люди спокойно жуют, глядя на горящие машины, взрывы, на раненых и на трупы.

– Вот-вот. А это, между прочим, документальные кадры – там-то настоящие трупы, а не статуи, как вот эта – она кивнула на ровным пламенем горевшую Брайди О'Тул.

– Да, ты права, Дара. Получается жуткая вещь: телезрители ужинают, глядя на только что убитых и раненых. Но если бы они так делали в жизни, их бы назвали жуткими злодеями! Я тут чего-то не понимаю…

– Чего ты опять не понимаешь?

– Если убийство людей пропущено через экран, так что же, оно как бы и за убийство уже не считается? Можно глядеть на труп и чесать пятку, гладить кошку или жевать пирожок…

– Тебе на уроке людоведства миссис Балор объяснит, почему новости показывают именно в то время, когда люди обычно ужинают.

– Потому, что зрители в это время дома?

– Не-ет! Это для того, чтобы люди вместе с едой легче переваривали всякие злодейства и непотребства. Между прочим, там, на телевидении, полно наших работает. А ты ешь давай! Чего ты глаза на меня таращишь?

Аннушка опустила глаза в тарелку и начала есть кукурузные хлопья, а Дара принялась за сосиски. Только они занялись едой, как по залу пронесся шум. Аннушка оглянулась на дверь и увидела, как в зал величаво вплыла девочка удивительной красоты. У нее были огромные черносливовые глаза и смуглое личико с капризно изогнутыми пухлыми губами. Золотистое платье плотно облегало ее стройную фигурку, а с одного плеча падало легкими складками расшитое золотыми нитями и жемчужинками зеленое покрывало – индийское сари.