1924 год. Наследница (СИ) - Тюрин Виктор Иванович - Страница 47

   - Патанцуем? - тут он резко шагнул ко мне и выбросил вперед руку с ножом. Это был не столько удар, сколько движение, чтобы напугать меня. Его самоуверенность, пьяный гонор, а также расчет на помощь двух приятелей-собутыльников - может все это и срабатывало раньше в подобных случаях, но только не в этот раз. Во мне вдруг неожиданно заворочался, разминая застывшие мышцы, зверь - свирепый и кровожадный. Он желал крови, поэтому я не стал церемониться с пьяницей.

  Сильный удар по запястью, заставил моего противника выпустить нож, который с глухим стуком отлетел в сторону, а молниеносно мелькнувший кулак, врезавшийся в челюсть, бросил Седого на пол. Его приятели, рослый тип с неприятным бульдожьим лицом, которому придавали схожесть с собакой отвисшие щеки и широкий приплюснутый нос, и второй, молодой парень, с тонкими ухоженными усиками на бледном лице, уже вскочили на ноги, готовые броситься на меня.

   - Стаяць! - вдруг неожиданно и резко прозвучал голос буфетчика, который до этого спокойно наблюдал за тем, что происходит, с невозмутимым лицом. - Не лезьце да хлопца!

  Как для пьяных драчунов, так и для меня, заступничество буфетчика, оказалось неожиданностью. Судя по тому, что те обошлись без угроз или ругани, было ясно, что слова буфетчика имели для них большой вес. Мой зверь понял, что дальнейшего веселья не будет, разочаровано рыкнул и снова улегся. Я кивком поблагодарил хозяина корчмы.

   "Интересный поворот. Вот только чем я его заинтересовал? Или, наоборот, боялся, что я их покалечу?".

   Вернувшись к столу, я придвинул к себе горшок с недоеденным мясом, скользнул неприязненным взглядом по подростку, продолжавшему стоять с безмятежным лицом, затем наколол на вилку кусок мяса, отправил в рот и жуя, стал наблюдать как двое приятелей Седого, пытаются поставить его на ноги. В этот самый момент на пороге корчмы показалась молодая женщина, держа за руку мальчишку, лет четырех.

   - Матерь Божья! Юзек! Наконец, я тебя нашла! Пан Владимеж, простите нас! - обратилась она к буфетчику, и как я уже понял, владельцу этого заведения. Тут она увидела, как двое подводят Седого, так и не пришедшего до конца в себя, к столу. - Что-то случилось?

  Подавальщица, махнула рукой, дескать, тебя это не касается, и резко бросила: - Забирай брата и уходи!

  На этот раз Юзек не стал сопротивляться, когда сестра взяла его за руку и повела к двери.

   - Счет, - попросил я.

  Женщина кивнула и, развернувшись, пошла в сторону буфета. В это время, усадив на стул Седого, в мою сторону направился молодой парень с ухоженными усиками. Я уже подумал, что и этот решил огрести свою порцию люлей, но оказалось, тот вернулся за ножом Седого. Подняв с пола нож, он бросил на меня быстрый взгляд и вдруг сделал резкое движение, словно втыкает в меня нож, после чего вернулся на свое место. Мне принесли счет. Я полез в карман за деньгами, когда женщина тихо, одними губами, произнесла: - Если нужна работа, приходи сюда вечером.

   - Есть где переночевать? - так же тихо спросил я, отдавая деньги.

  Она на секунду задумалась, потом сказала: - Иди сейчас к Изе -скрипачу. Пойдзеш далей, за корчму, там увидишь мастерскую сапожника, а напротив, деревянный барак. Найдешь - скажешь, что Тереза прислала. И вот еще что. Не давай ему денег, ему еще вечером работать надо.

   - А как тогда рассчитаться за постой?

   - Софке, яго сястры, аддасі, а не, так за?тра заплаціш.

   - Понял. Спасибо.

  Выйдя из корчмы, закинул мешок за спину и пошел по улице в нужном направлении, одновременно пытаясь понять с кем мне довелось сцепиться.

   "Не воры, но рожи явно бандитские. Может, это были контрабандисты?".

   Улицы, в ее правильном понимании, здесь не было. Просто стояли вразнобой ветхие деревянные бараки с покосившимися крышами на голой земле. Дом скрипача я нашел сразу, хотя тот ничем не отличался от таких же бараков. Сыграла свою роль лавка сапожника. Сам хозяин мастерской, мужчина лет шестидесяти, в этот момент, пристроив на сапожной лапе сапог, прибивал к нему подковку. Он бросил на меня любопытный взгляд, но ничего говорить не стал, наверно потому, что у него изо рта у него торчала два гвоздика. Повернувшись к нему спиной, пошел к двери барака. На входе меня встретила худая, ни бедер, ни груди, еврейка, вынырнувшая откуда-то из полутьмы помещения. Большие черные глаза, иссиня-черные волосы, торчащие из-под платка, не лишенное приятности лицо, которое портил длинный с легкой горбинкой нос. Лет сорок, определил я на глаз ее возраст.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

   - Ты к кому?

   - Мне нужен Изя.

   - Я тебя не знаю.

   - Меня прислала Тереза. Сказала, что у вас можно остановиться на ночь.

   - На постой? - сухое и недовольное выражение лица разом изменилось, по ее губам скользнула улыбка. - Так заходите.

   - Кто там, Софа? - раздался из-за ее спины мужской голос.

   - Человек пришел. Тереза прислала. У нас остановится, - ответила она, потом сделала шаг в сторону. - Проходите-проходите.

   Изя оказался мужчиной лет пятидесяти, чисто еврейской внешности, его черные волосы были изрядно припорошены сединой. Меня, не успел я снять мешок с плеча, сразу посадили за стол, в гостиной. Комната было обставлена крайне бедно. Буфет, знавший лучшие времена, стол, три разнокалиберных стула и печь. Рядом с печью стоял столик, на котором стоял примус, чайник и щербатая посуда: пять или шесть тарелок и несколько кружек.

   - Как вас звать-величать, молодой человек? - спросил меня хозяин.

   - Саша.

   - Очень приятно. Израиль Моисеевич. Как насчет того, чтобы выпить за знакомство? Для укрепления....

   - Изя, перестань сейчас же! - возмутилась женщина.

   - Мне и спросить уже нельзя?

   - Израиль Моисеевич, не обижайтесь, но мне Тереза сказала на счет вас: не поить, а деньги за ночлег отдать Софе.

  Лицо еврея сразу стал скучным, он постучал пальцами по ветхой скатерти и каким-то бесцветным голосом спросил: - И кто у нас хозяин в доме? Я или какая-то там Тереза?

   - Сколько я вам буду должен? Рубль за ночь? - поинтересовался я у женщины.

   - Да. Хорошо, - обрадовалась она предложенной мною цене. - Сейчас я вам покажу, где будете спать.

  К моему удивлению, это оказалась отдельная комната. Дверь имела замок, а изнутри была задвижка, на этом все удобства закончились. Кровати не было, вместо нее стоял топчан. Рядом стояла ветхая этажерка. В деревянную стену возле двери были вбиты три больших гвоздя, изображавшие вешалку. Было окно, но застеклено оно было только наполовину, так как вторая половина была забита досками и фанерой. Я брезгливо посмотрел на застиранное, серое белье, застеленное на так называемой кровати, но говорить ничего не стал, а вместо этого улыбнулся и сказал: - Меня устраивает.

  Расплатившись с Софой, я получил ключ от комнаты, сел на кровать, застеленную солдатским одеялом. На пороге появился Изя.

   - Как вам наши царские хоромы? - с долей сарказма поинтересовался он.

   - Бывало и хуже, - вполне искренне ответил я.

   - Вы совсем молодой, а ваши лицо и глаза говорят совсем другое. Вам тоже досталось в этой жизни, вы переживали. И я тоже. Каждый день переживаю свое горе. Вы думаете, что Изя пьяница? Не верьте. Я не пью, я так плачу по своим погибшим детям и жене. На какое-то время из моей души уходит горе, и она не так страдает. Я слабый человек....

   - Понимаю, можно даже сказать, сочувствую, но на выпивку не дам.

   - Никто меня не понимает, - тихим голосом сказал хозяин квартиры, потом развернулся и ушел в гостиную. Выйдя из комнаты, я закрыл дверь на ключ, после чего предупредил скрипача, который сидел за столом с поникшим видом: - Пойду, немного прогуляюсь.

  Тот даже не посмотрел на меня, только вяло махнул рукой.

   "Предложили с ходу работу, неизвестному здесь человеку. Странно и непонятно. Впрочем, чего гадать. Вечером узнаю".

  Шагая между бараками, я разглядывал один из городских районов, где ютилась беднота. место, где временно остановился. От домов и людей веяло какой-то беспросветностью. Обветшалые бараки, умывальники, прибитые у входных дверей и туалеты на улице. Из магазинов здесь нашлась только лавочка с облезлой вывеской "Бакалейные товары". Спустя сто метров бараки кончились и начались огороды, за которыми лежал овраг, заросший кустарником, а еще дальше раскинулся пустырь. За ним, вдалеке, виднелись цеха и трубы какого-то предприятия. Развернувшись, я пошел обратно. Дверь была открыта, но в столовой никого не было.