Башни страха - Фарр Каролина - Страница 12

Пораженная тем жаром, с которым старик произнес эти слова, я удивленно уставилась на него.

– Доктор, но это не так просто, – мягко заметила я. – У меня своя работа, я должна думать о карьере. Мы же с Джоан не дети, как раньше. Кроме того, вы, наверное, обратили внимание на то, как она холодно меня приняла. Не уверена, хочет ли она, чтобы я была с ней.

– Я же сказал, Эли, что вы ей просто необходимы, – не повышая голоса, произнес доктор. – Желание, чтобы вы остались жить в Сторм-Тауэрс, придет к Джоан чуть позже. Видите ли, она человек, который нуждается в постоянной опоре, и это ваша вина, что...

– Но послушайте, доктор! – прервала я его на полуслове.

– Я хочу сказать, что в годы вашей совместной учебы, вы, мисс Каванаф, защищая Джоан, сделали ее зависимой от себя, – не обращая внимания на мой протест, продолжил старик. – А затем вы оставляете ее одну. Этим вы облегчили задачу Урсуле Грант. Поверьте, эта женщина сделала так, что Джоан попала к ней в абсолютную зависимость.

– Вы и в самом деле так думаете? – помрачнев, спросила я.

– Думаю? – переспросил Джо Пирсон. – Да я в этом совершенно уверен! И у мисс Грант были на то причины.

Я вспомнила, что сказал мне Монти о ежегодном вознаграждении, завещанном ей Джоном Хейлсвортом. Но не сумма же в несколько десятков тысяч долларов заставила Урсулу добиваться расположения Джоан, подумала я. Если бы она не любила свою двоюродную сестру, то за такое дело вряд ли бы взялась. А потом, они же все-таки родственницы...

– Доктор, вы полагаете, что Урсула сделала это умышленно? Она же наверняка любит свою кузину?

– Эта женщина преследует только свои корыстные цели, – ответил Пирсон. – Так что ни о какой любви мисс Грант к Джоан и речи быть не может. Иногда мне кажется, что она ее просто ненавидит. Привязанность к ней у Джоан совсем не та, что была к вам. Ваша подруга никогда и ни к кому нежных чувств не испытывала. Она на них просто не способна.

– Вы не правы, доктор, – возразила я. – Джоан меня любила. В Редклиффе мы были с ней как родные сестры. Когда погибли мои родители, она своим участием помогла мне пережить это страшное горе. Нет, Джоан способна на глубокие чувства. Она может быть нежной и ласковой. В трудную для меня минуту она пришла мне на помощь.

Голубые глаза доктора Пирсона мгновенно подобрели.

– Вот поэтому, Эли, я и считаю, что вы единственная, кто может ей помочь, – сказал он. – Вы лучше других понимаете Джоан. У вас большой опыт общения с ней. Вы, возможно, единственный человек в этом мире, которого она любила.

– А свою мать? – удивилась я.

– Нет, она не любит ни ее, ни своих братьев. Насколько я помню, она и отца не любила. Вы не забыли, где она проводила свои каникулы? Эли, живя вдали от дома, Джоан часто тосковала по нему? А по своим самым близким родственникам? Вспомните, когда была возможность, она приезжала к ним?

– Да, но Кембридж так далеко от Сторм-Тауэрс... – впившись глазами в доктора Пирсона, неуверенно произнесла я.

– А девочки, с которыми вы учились? У некоторых семьи жили еще дальше, однако они, чтобы повидаться с родственниками, преодолевали расстояния и побольше. – Старик горестно покачал головой и продолжил: – Ну, мне пора. Джоан очень подозрительная, и я не хочу осложнять ваши отношения. Если вы останетесь, то вам будет очень сложно найти к ней подход.

Джо Пирсон развернулся и зашагал вниз по лестнице.

– Минуту, доктор! – окликнула я его, еще не зная, как изложить ему пришедшую мне в голову мысль.

– Да? Я вас слушаю.

Он остановился на ступеньках и повернулся ко мне лицом.

– Вы считаете, что у Джоан проблемы психического характера? – неуверенным голосом спросила я.

– Эли, я не психиатр, а всего лишь врач-терапевт. Сара родила Джоан в сорок два года. У нее были очень сложные роды, и мне пришлось воспользоваться специальным инструментом. В результате Джоан получила небольшую травму головы. Поэтому я не могу гордиться тем, что спас Сару и ее дочь от верной смерти. В ту ночь я испытывал нервное перенапряжение. Очень сильное. Я видел много неполноценных детей, появившихся на свет в результате поздних родов. Причем у их матерей никаких осложнений при родах не было. Я не думаю, что поздняя беременность Сары или родовая травма головы как-то сказались на Джоан. Может, просто я не хочу в это поверить. Состояние Джоан всегда тревожило меня. Я в большей степени склонен видеть его причину не в неловкости, проявленной мною во время родов, и не в желании Сары и Джона иметь позднего ребенка. Во всем я виню условия, в которых росла и воспитывалась Джоан. Понимаете, Эли, девочка жила в этом похожем на склеп доме, рядом с ней не было детей ее возраста, с которыми она могла бы общаться. Потом ей пришлось учиться в заведениях, которые она ненавидела. Я также виню психиатров, которым Хейлсворт показывал свою дочь, за то, что те, поставив ей диагноз, тем самым посеяли в ее душе сомнения. – Доктор поморщился. – Наверное, я все же ищу себе оправдания! – горестно произнес он. – А вы, Эли, как считаете? Джоан, по вашему мнению, нормальная девушка? Может быть, у нее прогрессирующий психоз? Или мания преследования? Следует ли мне посоветовать Саре вновь показать ее психиатрам и положить в клинику?

– Нет! – испуганно вскрикнула я. – Доктор, ни в коем случае этого не делайте!

– Да поможет мне Всевышний, – произнес старик. – Я этого никогда не сделаю. Если только меня не заставят. Или в том случае, если Урсула Грант...

Он замолк, видимо решив, что сказал лишнее, кивнул мне на прощание и, опустив плечи, тяжело зашагал по ступенькам.

Я повернулась и медленно пошла по коридору. В конце его находилось окно. Сквозь высохшую на его стеклах морскую соль виднелась опоясывающая усадьбу черная каменная стена. Сегодня море было спокойным, и в коридоре слышался лишь его тихий плеск. Здесь, в Сторм-Тауэрс, мрачном здании, построенном на высокой скале, море постоянно давало о себе знать: в шторм – диким ревом, а в хорошую погоду – тихим шелестом воды.

Да, доктор Пирсон прав, думала я. В таком страшном доме ребенку жить нельзя. Теперь мне понятно, почему на каникулы Джоан с огромной радостью ехала к моим родителям в Бостон. Там она чувствовала себя счастливой, не то что в собственном доме.

Я непроизвольно поежилась и, войдя в комнату Джоан, заставила себя улыбнуться. Там меня ждали.

– Дональд уже в машине, – поднявшись с кресла, сказала мне миссис Хейлсворт. – Эли, ты готова?

– Да. Я только возьму с собой сумочку.

Мы так и не побыли с Джоан наедине. А мне так хотелось с ней поболтать, поделиться девичьими секретами. Однако как только мы втроем вышли в коридор, она отошла от меня и быстро зашагала к лестнице.

– Ты разве не проводишь Эли в ее комнату? – резко спросила ее мать.

Джоан, словно не расслышав ее, продолжала идти. Стараясь не показать своего разочарования, я посмотрела на миссис Хейлсворт. Та с недовольным видом осуждающе покачала головой и сказала:

– Ну что ж, у вас будет время поговорить в машине.

Та Джоан, которую я знала по колледжу, была настолько ко мне привязана, что ни на шаг от себя не отпускала. Она так ревновала меня к другим, что стоило мне заговорить с кем-нибудь из однокурсниц, как Джоан сразу же мрачнела, надувала обиженно губы и замыкалась в себе. Так что я была неприятно удивлена тем холодным приемом, который она мне оказывала. Неожиданно я почувствовала, что ревную ее к Урсуле Грант. И стыдно мне от этого нисколько не стало – ведь это она, Урсула, была причиной резкого охлаждения ко мне моей бывшей подруги.

Я вышла из дома и увидела стоявшую у подъезда машину. За рулем сидел Дональд, рядом с ним – миссис Хейлсворт, а на заднем сиденье расположилась Джоан. Сэм Холден держал для меня заднюю дверцу открытой.

Я повела глазами по сторонам и впервые при свете разглядела массивное здание Сторм-Тауэрс. Оно было сложено из гранитных блоков темного цвета. На балконы второго этажа – судя по всему, недавно пристроенные – выходили огромные витражные окна. Над торцами дома возвышались две башни, которые и дали название усадьбе Хейлсвортов. По форме своей они напоминали башни средневековой крепости. Стену дома, обращенную к морю, покрывал зеленый лишайник, казавшийся из моего окна абсолютно черным.