Графиня Де Шарни - Дюма Александр - Страница 147

Питу не должен был терять ни минуты, иначе через десять минут девушка могла лицом к лицу столкнуться со своим отцом!

Вот что понял Питу.

Он вскочил, бросился сквозь лесную поросль, как испуганный козленок, и побежал напрямик через лес в направлении, противоположном тому, которое он избрал в первый раз. Он выскочил на тропинку и услышал торопливые шаги и сбивчивое дыхание девушки.

Питу притаился за стволом дуба.

Спустя несколько мгновений Катрин была в двух шагах от этого дуба.

Питу вышел из укрытия, преградил девушке путь и поспешил назвать свое имя.

Он решил, что необходимо все это проделать, чтобы Катрин не слишком испугалась.

Она едва слышно вскрикнула и затрепетала от пережитого волнения.

– Вы.., здесь, господин Питу!.. Что вам угодно? – спросила она.

– Ни шагу больше, небом заклинаю вас, мадмуазель! – взмолился Питу.

– Почему же?

– Потому что ваш отец знает, что вы вышли из дому; он идет по дороге на Бурсон, прихватив с собой ружье; он поджидает вас на перекрестке Бур-Фонтен.

– А как же он, он!.. – потерявшись от страха, пролепетала Катрин. – Его, стало быть, никто не предупредит? И она рванулась вперед, вознамерившись продолжать путь.

– Разве будет лучше, если вас перехватит отец? – возразил Питу.

– Что же делать?

– Возвращайтесь назад, мадмуазель Катрин, ступайте в свою комнату; я буду ждать в засаде неподалеку от вашего окна и, когда увижу господина Изидора, предупрежу его.

– Вы сделаете это, дорогой господин Питу?

– Ради вас я готов на все, мадмуазель Катрин! Ведь я так люблю вас!

Катрин пожала ему руки. Подумав с минуту, она проговорила:

– Да, вы правы, отведите меня домой.

Ноги у нее подкашивались; она взяла Питу под руку, и они направились к ферме.

Десять минут спустя Катрин незамеченной вернулась к себе и притворила окно, а Питу указал ей на ивы, среди которых он собирался затаиться в ожидании Изидора.

За ивами, росшими на пригорке в двух десятках шагов от окна Катрин, проходил ров, в котором на глубине семи или восьми футов журчала вода.

Этот ручеек, протекавший вдоль дороги, скрывался то там, то здесь в тени ив, похожих на те, за которыми прятался Питу; они напоминали в темноте карликов с растрепанными огромными головами на чахлом теле.

В дупле крайнего из этих деревьев Питу и оставлял каждое утро письма для Катрин, а та забирала их, улучив минутку, когда ее отец уходил из дому.

И Питу и Катрин действовали с такой предосторожностью, что тайна не могла открыться с этой стороны. Это была чистая случайность, что пастух с фермы встретил утром на дороге Изидора и, не придавая этому значения, рассказал о возвращении виконта. Эта встреча пастуха с виконтом в пять часов утра показалась Вийо крайне подозрительной. Со времени своего возвращения из Парижа, со времени болезни Катрин, с той поры, как доктор Рейналь запретил ему входить в комнату больной, пока она бредила, он уверился в том, что виконт де Шарни был любовником его дочери. Будучи уверен, что виконт де Шарни никогда не женится на Катрин, он не видел в этой связи ничего, кроме бесчестья. Вот почему он решил смыть позор кровью.

Вот почему все описанные нами подробности, которые могли бы показаться несведущему человеку незначительными, представлялись Катрин столь страшными, а когда Катрин поделилась своими соображениями с Питу, он вполне разделил с ней ее опасения.

Догадываясь о намерениях отца, Катрин предприняла попытку противостоять им, предупредив Изидора о грозившей ему опасности. К счастью, ее остановил Питу, потому что вместо Изидора она встретила бы на своем пути отца.

Она слишком хорошо знала ужасный характер отца, чтобы и не пытаться его уговорить. Это лишь ускорило бы развязку, только и всего; она бы вызвала бурю вместо того, чтобы ее отвести.

Она же стремилась к тому, чтобы помешать столкновению между ее возлюбленным и отцом.

Ах, как горячо она в этот момент желала, чтобы отсутствие возлюбленного, из-за которого она чуть было не лишилась жизни, продлилось бы еще хоть немного! Она благословила бы голос, который бы ей сказал: «Он уехал!» – даже если бы голос прибавил: «Навсегда!» Питу понимал это так же хорошо, как Катрин; вот почему он предложил ей себя в качестве посредника. Придет виконт пешком или прискачет верхом, Питу надеялся увидеть или услышать его вовремя, броситься ему навстречу, в двух словах обрисовать положение и уговорить бежать, пообещав на следующий день передать от Катрин весточку.

Питу так крепко прижимался к иве, словно сроднился с деревьями, среди которых он прятался, призвав на помощь все чувства, необходимые ночью как на открытом месте, так и в лесу, чтобы разглядеть тень или уловить малейший звук.

Вдруг ему почудились шаги; они раздались у него за спиной со стороны леса. Человек шел неровно, спотыкаясь о борозды. Шаги показались Питу чересчур тяжелыми для молодого элегантного виконта. Он медленно и неслышно обошел вокруг дерева и в тридцати футах от себя разглядел фермера с ружьем на плече.

Как и предвидел Питу, тот караулил на перекрестке Бур-Фонтен; однако, видя, что на тропинке никто так и не появился, он подумал, что ошибся, и теперь возвращался в засаду, как он и предупреждал, под окно к Катрин, убежденный в том, что именно через это окно виконт де Шарни попытается к ней пробраться.

К несчастью, случай пожелал, чтобы он выбрал для засады те же ивы, в которых прятался Питу.

Питу разгадал намерения фермера. Не ему было оспаривать место. Он скатился с пригорка и исчез в канаве, спрятав голову среди размытых водой корней ивы, к которой привалился плечом Бийо.

К счастью, поднялся ветер, иначе Бийо непременно бы услышал, как отчаянно стучит сердце Питу.

К чести нашего героя следует заметить, что его беспокоила не столько угрожавшая ему опасность, сколько приводила в отчаяние невозможность исполнить данное Катрин обещание.

Что она подумает о Питу, если г-н Шарни придет и с ним случится несчастье?

Вероятно, подумает, что он ее предал. Питу предпочел бы скорее умереть, нежели допустить мысль о том, что Катрин поверит в его предательство.