Графиня Де Шарни - Дюма Александр - Страница 110

– А-а, это вы, доктор? – вздрогнув от неожиданности, спросил король. – Вы были там?

– Да, государь.

– И как прошли испытания?

– Прекрасно в первых двух случаях, государь; однако на третий раз, несмотря на то, что позвоночник был перебит, голову пришлось отрезать ножом.

Раскрыв рот, с блуждающим взором, молодые люди слушали Жильбера.

– Как, государь! Неужели нынче утром казнили трех человек? – изумился Шарль Ламетт, спрашивая, по-видимому, от имени всех присутствовавших.

– Да, господа, – отвечал король. – Правда, все трое были трупами, которых поставил Отель-Дье. И каково ваше мнение, господин Жильбер?

– О чем, государь?

– Об инструменте.

– Государь! Это очевидный прогресс по сравнению с другими используемыми в наше время машинами такого рода; однако происшедшая с третьим трупом неудача доказывает, что эта машина еще требует усовершенствований.

– Как же она устроена? – спросил король, чувствуя, как в нем просыпается механик.

Жильбер попытался растолковать устройство машины, однако из его слов король не смог точно себе представить ее форму.

– Подойдите сюда, доктор! – пригласил он. – Вот здесь на столе есть перья, чернила и бумага… Вы умеете рисовать, я полагаю?

– Да, государь.

– В таком случае, сделайте набросок, я тогда лучше пойму, о чем идет речь.

Молодые дворяне из почтительности не смели без приглашения последовать за королем.

– Подойдите, подойдите, господа! – воскликнул Людовик XVI. – Ведь эти вопросы никого не могут оставить равнодушными.

– Кроме того, – вполголоса заметил Сюло, – как знать, не выпадет ли кому-нибудь из нас честь жениться на мадмуазель Гильотине? Идемте, господа; давайте познакомимся с нашей невестой.

Все последовали за королем и Жильбером и столпились вокруг стола, за который по приглашению короля сел Жильбер, чтобы как можно лучше выполнить рисунок.

Жильбер стал набрасывать машину на листе бумаги, а Людовик XVI пристально за ним следил.

Все было на месте: и платформа, и ведшая на платформу лестница, и два столба, и рычаг, и окошко для головы, и нож в виде полумесяца.

Не успел он закончить эту последнюю деталь, как король его остановил.

– Черт возьми! – воскликнул он. – Ничего нет удивительного в том, что испытания не совсем удались.

– Почему, государь? – удивился Жильбер.

– Это зависит от формы ножа, – заметил Людовик XVI. – Надобно не иметь ни малейшего представления о механике, чтобы придать предмету, предназначенному для отсечения головы, форму полумесяца.

– А какую форму предложили бы вы, ваше величество?

– Треугольника.

Жильбер стал исправлять рисунок.

– Нет, нет, не так, – возразил король. – Дайте перо.

– Прошу вас, государь, – молвил Жильбер. – Вот перо и стул.

– Погодите, погодите, – проговорил Людовик XVI, увлекаясь рисунком. – Этот нож надо скосить, вот так.., и так.., и я ручаюсь, что вы сможете отрубить хоть двадцать пять голов подряд: нож ни разу не откажет!

Не успел он договорить, как позади него раздался душераздирающий крик.

Он стремительно обернулся и увидал королеву: она была бледна, она едва держалась на ногах, у нее был совершенно потерянный вид… Покачнувшись, королева без чувств упала на руки Жильбера.

Подталкиваемая, как и другие, любопытством, она подошла к столу и, наклонившись над королем в тусамую минуту, как он исправлял главную деталь, она узнала отвратительную машину, показанную ей графом Калиостро двадцать лет назад в замке Таверне-Мезон-Руж.

При виде этой машины она смогла только вскрикнуть; силы оставили ее, словно роковая машина оказала на нее свое действие, и, как мы уже сказали, она упала без чувств на руки Жильбера.

Понятно, что после этого вечер пришлось прервать.

Хотя никто не понял причины обморока королевы, факт оставался фактом.

Увидев рисунок Жильбера, подправленный королем, королева вскрикнула и упала без чувств.

Вот какой слух пробежал по рядам присутствовавших, после чего все те, кто не были членами семьи или ближайшими друзьями, почли за долг удалиться.

Жильбер оказал королеве первую помощь.

Принцесса де Ламбаль не пожелала, чтобы королеву уносили в ее покои. Да это было бы и нелегко: принцесса де Ламбаль жила в павильоне Флоры, а королева – в павильоне Марсан; пришлось бы идти через весь дворец.

Больную уложили на кресло в спальне принцессы, а та, с присущим всем женщинам чутьем угадав, что во всем случившемся есть какая-то тайна, удалила всех, даже короля, и встала у изголовья королевы, с беспокойством взглядывая на нее, ожидая, когда благодаря заботам доктора Жильбера она очнется.

Изредка она спрашивала доктора, скоро ли королева придет в себя; а тот, будучи не в силах привести королеву в чувство, успокаивал принцессу обычными в таких случаях словами.

Нервное потрясение королевы было столь сильным, что несколько минут не помогали ни нюхательные соли, ни натирание висков уксусом; наконец едва заметное пошевеливание пальцев указало на то, что чувствительность возвращается. Королева медленно поводила головой из стороны в сторону, как в страшном сне, потом вздохнула и открыла глаза.

Однако можно было заметить, что жизнь возвратилась к ней раньше, чем разум; она некоторое время оглядывала комнату, не понимая, где она находится и что с ней произошло. Очень скоро все ее тело охватила дрожь, она едва слышно вскрикнула и прижала руку к глазам, словно для того, чтобы избавиться от страшного видения.

К ней возвращалась память.

Впрочем, кризис миновал. Жильбер не скрывал, что причиной его послужило моральное потрясение, и не знал, чем медицина могла бы помочь; он собирался было удалиться, однако едва он отступил на шаг, как королева, будто угадав его намерение, схватила его за руку и нервно проговорила:

– Останьтесь!

Жильбер в изумлении замер. Он знал, что королева с трудом его выносила; впрочем, он не раз замечал, что оказывает на королеву странное, почти магнетическое воздействие.

– Я – к услугам вашего величества, – проговорил он. – Однако я полагаю, что было бы нелишним успокоить короля, а также всех тех, кто остался в гостиной, а если ваше величество позволит…