Бывшие в падении - Гейл Александра - Страница 2

– Это все?

Нет, но я не могла сказать ему остальное при ней. Или вообще не могла. Значит, ему просто не суждено узнать. Никогда.

– Это все. Прощай.

Я развернулась и пошагала к выходу. В дверях оглянулась в последний раз, надеясь запомнить его не таким злым, холодным и колючим. Но у меня ничего не вышло: Кифер смотрел мне вслед, и на лице его цвела единственная эмоция. Разочарование. Едва поймав мой взгляд, он тряхнул головой и снова принял бесстрастный вид.

Красивый, какой же он красивый. Кажется, я влюбилась в него когда-то с одного взгляда. Мигом потеряла голову. Я хотела запомнить его таким, как тогда, в наш первый день. Но вместо этого раз за разом видела темнеющее от понимания лицо и его безжизненный голос.

«Увезите ее отсюда».

Вздрогнув, я вытянула чемодан на лестничную клетку и чуть не по спине получила захлопнутой дверью. Скатертью дорога, Дия. Скатертью дорога.

Безжалостно стягивая чемодан по ступеням, я пыталась убедить себя, что была права, когда не сказала Киферу всего. А ведь только из-за Алены. Иначе бы – не сдержалась. Мне не с кем было об этом говорить, вообще не с кем.

Кое-как дотащив чемодан до первого этажа, вдруг поняла, что больше не могу. Вообще ничего не могу. Я сползла вниз по стенке, села на ступени и уронила голову в подставленные ладони.

= 1 =

Как хорошо, что есть рамки,

Не отнимай мои рамки

Не просто так, не для декора,

Построены стены, крепки и заборы,

Не разрушай мои рамки, не расширяй мои рамки.

Вдруг это странное что-то

Сдвинется с точки отсчёта.

@Fleur «Рамки»

45 – 07.2020

Едва ступив на перрон Ленинградского вокзала, я почувствовала, будто с плеч свалилась бетонная плита. Не сдержавшись, я преступно стащила с носа маску и глубоко вздохнула. Мне нужен был этот глоток Москвы. И воздух втек в меня, тотчас вытеснив остатки беспокойства.

Я знала, что однажды удача мне изменит, и я встречу Поля Кифера вновь. Балетный мир слишком тесен, чтобы тешить себя подобными иллюзиями. Так что я не очень любила поездки в Петербург, но каждый раз соглашалась: всем нужны деньги. Пока мне везло.

После первых гастролей меня трясло так сильно, что потребовалось встретиться с психотерапевтом. А я, уж поверьте, недолюбливаю эти встречи ровно настолько, чтобы ими не злоупотреблять. Но прошло уже более двух лет, как я не видела Поля, и ощущения начали притупляться. Равно как и уверенность, что я встречу его за каждым поворотом на новую питерскую улицу. Хотя едва ли можно назвать нормальным то, как я реагирую на упоминание города, в котором остался человек, которого я некогда любила. Должно быть, день, когда я хладнокровно назову имя Кифера и внутренне не вздрогну, станет первым днем моего окончательного исцеления. Хотя жаловаться, по словам врача, не на что: за два года ни единого срыва. Наверное, потому что цена, заплаченная за ошибки, оказалась слишком высокой.

Что ж, опять не встретила, опять спаслась. И это прекрасно.

В нашей съемной квартирке, ака наиболее известном творении Леонида Ильича, царили тишина… и беспорядок. Мои громкие, неорганизованные соседки уже убежали в театр, и потому я, игнорируя Пизанскую башню из грязной посуды, направилась к холодильнику. И задумалась: точно ли Эви со Светкой на репетиции, не померли ли с голоду. Иногда у меня создавалось впечатление, что единственный знакомый с хозяйством человек в этих стенах – я, хотя еще два года назад едва ли обратила бы на эту прискорбную черту внимание. Пришлось повзрослеть, да.

Заварив себе мюсли как последнее оставшееся в доме, я силком впихнула в себя половину, а остальное выбросила. Внимательно прислушалась к себе и успокоилась. Дело только в моей ненависти к мюсли. Я вообще с некоторых пор стала очень привередлива в вопросах питания: уж лучше не есть вовсе, чем есть невкусное.

Зато в душ я залезла с наслаждением. Квартирка старенькая, мебель в ней старше меня, но на какое-то дикое, беспечное мгновение я попыталась представить, что живу в ней одна. Не стою в очереди в ванную по утрам между Эви и ее бесчисленными ухажерами, не просыпаюсь по ночам от скрипа створки шкафа, когда Светка переодевается в пижаму, вернувшись посреди ночи от своего парня. Увы, ничего такого мне по-прежнему не светило. Даже единоличная аренда.

Я ненавидела опаздывать, даже если причины на то более чем объективные. Но и задерживаться дома дольше необходимого не стала. Наверное, это следствие синдрома хронической отличницы, но для меня всегда существовал только один вид отдыха: легальный и коллективный. Поэтому в театр я явилась примерно ко времени окончания класса.

Дошла до дверей зала… И тогда это случилось.

Я врезалась в его голос, как в невидимую стену, и застыла на месте. Ладони вспотели, а сердце ускорило свой бег, грозя разломать грудную клетку. Низкий, глубокий, вибрирующий, пробирающий до мурашек. Настолько отличный от женского, что встревожит своей инаковостью любую.

Здесь. В моем настоящем. В Москве. Что он здесь делает?

Это совершенно невозможно. Он же остался моим питерским фантомом. Тем, кого я снова не встретила!

Я представляла нашу встречу по-всякому. Надеялась, что покажу себя успешной и перешагнувшей свою жизненную катастрофу, боялась, что застыну перед ним безвольным истуканом. Но никогда, даже в худшем из кошмаров, я не допускала и мысли, что увижу Поля Кифера своим наставником снова. Что попаду от него в зависимость. От человека, который просто обязан меня ненавидеть.

В пользу того, что я брежу, говорил и тот факт, что Поль ненавидел Москву. Не мог он согласиться на должность хореографа в нашем театре. Никак! Мне померещилось. Это игры подсознания. Должно быть, я так боялась встретить Кифера в Питере, что, вернувшись, придумала его тут, в Москве. В моем настоящем.

Убедив себя, что галлюцинирую, я медленно и бесшумно подошла ближе к двери и заглянула в маленькое, мутноватое окошко. Сквозь прикрытые жалюзи окна пропускали едва достаточно света, чтобы рассмотреть крепкую мужскую фигуру, стоявшую лицом к классу. По бугрящимся мышцами рукам вилась загадочная знакомая темная вязь татуировки. Черные коротко остриженные волосы лежали один к одному, просто на зависть. Он не изменился ни в чем. Все такой же идеальный. И последние надежды на то, что я обозналась, растаяли как дым.

Хотя глупо было думать, что я обозналась. Я бы узнала этот голос и этот акцент из миллиона других. В хоре, наедине, в шепоте, даже будучи в бессознательном бреду. Голос, что вытаскивал меня на поверхность в самые темные мои дни, а затем, навсегда поселившись в моей голове гулким шепотом, утягивал на самое дно. Голос, за которым я когда-то не пошла.

И тут он обернулся. Услышал? Почувствовал? Узнал?

Конечно же узнал. И перестал считать.

Я примерзла к месту, не в состоянии ни вздохнуть, ни пошевелиться, барахтаясь между прошлым и настоящим. За два года воспоминания о Поле совсем не потускнели, и горькое послевкусие осело на языке.

Неважно, сколько всего я сменила и как далеко убежала – я от этой встречи не убереглась. Он явился за мной. И теперь он направлялся к двери, за которой я застыла в ожидании страшной встречи. Первой встречи с человеком, которого когда-то любила до беспамятства.

Я, не сдержавшись, отступила назад, подавляя панику. Спортивная сумка соскользнула с плеча и с грохотом свалилась на пол. Бежать было некуда. Вообще некуда. Эту жалкую паузу лучше было потратить на то, чтобы собраться с мыслями перед тяжелым разговором.

Ну почему Ренат, прекрасно знавший о моей щекотливой ситуации, не предупредил меня о встрече с Полем Кифером? Ведь слухи о новом хореографе витали в воздухе уже с месяц. Окажись у меня время подготовиться, поговорить со своим психотерапевтом и выработать какую-никакую стратегию, было бы здорово. Любую стратегию, кроме той, при которой я немедленно меняю труппу.