Тайна Лоринг-Чейза - Фарнол Джеффери - Страница 52

Герцогиня переводила взгляд с портрета на Дэвида и обратно.

– А тут, – сказала она, – сэр Дэвид Лоринг, отец ангельски кроткого Хэмфри и Невила, который вполне мог сойти за дьявола. Тот самый Дэвид, кого прозвали неистовым Лорингом… Бедный Дэвид! Я помню этот синий сюртук, помню эту улыбку. Он часто, часто улыбался мне, когда я была кудрявой семнадцатилетней девчонкой… Как давно это было! Мир сильно изменился с тех пор. Боже милосердный, как же быстро летят годы! Только начинаешь жить, а уж умирать пора… Ладно, все в порядке, в совершенном, совершенном порядке… Надо же, какой вздор! Глупая старуха размечталась о том, что было бы, если бы… Блеет что-то об одиночестве!.. Ну, что застыли, сэр, давайте, давайте отправляйтесь по своим делам, идите, наслаждайтесь жизнью, оставьте старуху предаваться ее пустым мечтам.

Дэвид поклонился и вдруг, поддавшись внезапному порыву, схватил крошечную руку в тонкой перчатке и почтительно поцеловал.

Ее светлость герцогиня Кэмберхерст на мгновение онемела, потом ясные ее глаза потеплели.

– Что за манеры, Дэвид Холм! – воскликнула она. – Клянусь, вы похожи даже больше, чем я думала.

Глава XXXVI,

повествующая о преображении

Расположившись в расшатанном кресле перед своим видавшим виды, захудалым домишкой, мистер Спрул предавался ленивым размышлениям. Услышав топот копыт, он поднял сонные глаза и, узнав всадника, чуть было снова не опустил их, но тут углядел разительную перемену, происшедшую с молодым человеком за неделю, как-то: модную шляпу, ладно скроенный сюртук, штаны из оленьей кожи и безукоризненно чистые сапоги. Мистер Спрул мгновенно распознал в сих предметах туалета столь характерные признаки представителя высших кругов общества, что тотчас пружинисто вскочил и засеменил к шаткой садовой калитке, дабы приветствовать осчастливившего его своим посещением благородного джентльмена.

– Добрый день! – поздоровался Дэвид, осадив ретивого коня. – Как поживаете?

– О, благодарю вас, сэр! – отвечал мистер Спрул, махнув шляпой так, словно намеревался смести последние пылинки с сапог Дэвида. – Покорнейше желаю вашей чести столь же аналогичного самочувствия.

– Вероятно, это вы – церковный староста?

– Он самый, сэр! Спрул моя фамилия. К вашим услугам, сэр!

– Не можете ли вы мне сказать, почему деревенские жители избегают меня?

Польщенный, мистер Спрул покраснел от удовольствия.

– Осмелюсь доложить, сэр, народ в здешних наших местах, будучи крайне невежественно малообразован, недолюбливает всякие нововведения заведенного порядка быта… А вы, сэр, покорнейше прошу меня простить, являетесь нововведением, и соответственно вас не принимают.

– Как так?

– Ну, сэр, вы ведь новоявленный управляющий, не так ли? Так вот, народ в округе никоим образом не принимает никаких перемен. Ведь у сквайра Лоринга никогда не было ни управляющих, ни экономов, ни каких-либо иных доверенных служащих.

– Вследствие чего, мистер Спрул, хозяйство находится в весьма плачевном состоянии.

– Плачевней не бывает, сэр! Но здешний народ, будучи привыкшим к таким условиям, не устремляется к лучшей доле, поскольку это превышает его скромные чаяния.

– Хм, – произнес Дэвид.

– Да! – кивнул церковный староста. – Как говорится в Святом писании: «Блаженны довольствующиеся малым»[16]. Возьмите, к примеру, мое жилище…

– Оно нуждается в побелке! – заметил Дэвид.

– И в новопокрытии кровлей, сэр!

– Что, протекает?

– Как решето, сэр. Опять же стены дали трещины там и сям, и трубы покосились, и лестницы расшатались, но я не жалуюсь, ваша честь, ибо что было достаточно хорошо при сквайре Лоринге, достаточно хорошо и ныне…

– Чепуха! – сказал Дэвид, оглядывая строение, о котором шла речь. – Мисс Антиклея полна решимости поправить положение, и мой долг – проследить, чтобы это было сделано… Хотя обитателям деревни, судя по всему, и правда все равно где жить – в уютных домиках или лачугах… Один Бог ведает почему.

– Нет, сэр, я тоже ведаю, – важно заявил мистер Спрул. – Дело заключается в том, сэр, что какой бы необычайно щедрой ни являлась мисс Антиклея, она, по сути, всего лишь женщина, сосуд греха. С другой стороны, сэр Невил был прекрасным джентльменом, сплошное благородство до мозга костей, и вследствие этого никогда не забивал себе голову нуждами каких-то там арендаторов, а те соответственно уважали его, такова уж их натура. Что было хорошо, когда сквайр был жив, достаточно хорошо и теперь, когда он мертв. Так все и думают. И, принимая во внимание, как он умер – зарезанный рукой душегуба, – здешний народ полагает, что убийцу многострадального сквайра следует поскорее схватить и повесить, кем бы ни являлась преступная особа – мужчиной или девицей. Этого все хотят, особенно с тех пор, как дух сквайра начал бродить по ночам…

– Хм! – удивился Дэвид. – И где же он бродит?

– Призрак сквайра, сэр, являлся в церковном дворе. Старый Джоуэл видел его возле кладбища. И Уильям тоже его наблюдал – так он, по крайней мере, утверждает.

– А вы сами? – поинтересовался Дэвид.

– О нет, сэр, я не лицезрел и, откровенно признаться, не желаю… Да и никто другой тоже не видел, потому что никто, кроме старика Джоуэла, не выходит из дому после наступления темноты… Но он такой старый, что никто не воспринимает его всерьез, и потом он немного помешан на призраках.

– А, ну тогда понятно, – сказал Дэвид и, пожелав мистеру Спрулу всего доброго, отъехал и пустил коня резвой рысью.

На деревьях и в кустах живой изгороди щебетали птицы, высоко в небе звенел жаворонок. Дэвид замечал все и наслаждался ездой, сознанием своей силы и молодости, чувством взаимной радости, которую доставляли друг другу он и благородное животное, приятным ощущением новой чистой одежды. Он ехал, держа и поводья, и хлыст одной рукой, во все глаза глядел по сторонам и впитывал впечатления. Шляпа его съехала чуть набекрень (так даже лучше), и что же удивительного в том, что Дэвид запел, – правда, тихонько, себе под нос.

Началась дорожная выемка. По бокам поднялись две высокие насыпи, буйно заросшие травой и придорожными цветами. Дэвид тронул коня шпорами, и умное животное сорвалось в плавный легкий галоп. Внезапно, перекрывая ритмичные удары копыт, откуда-то раздался пронзительный крик:

– Помогите! Помогите!

Дэвид резко натянул поводья, конь взвился на дыбы, и за живой изгородью, венчавшей насыпь, мелькнуло бледное лицо.

– Дэвид! – крикнули оттуда. – О, Дэвид, слава Богу, это вы!

Дэвид мигом спешился и взлетел на насыпь. Какая-то женщина, дрожа и задыхаясь, прижималась спиной к изгороди, а чуть дальше бледная, решительная Антиклея стояла лицом к лицу с огромным детиной самого разбойничьего вида. Детина смахивал на цыгана, и все в его облике, от пыльных башмаков до дырявой шляпы, свидетельствовало, что это отчаянный головорез.

Увидев Дэвида, он замахнулся дубиной, которую держал в руке, и разразился яростной бранью, завершив ее наглым требованием:

– Гони монету!

– Это бандит! Он не из наших, – жалобной скороговоркой заговорила женщина. – Я правда не знаю его, сэр… Он позарился на мои гроши, чуть меня не схватил и не отнял все… Но я увернулась и побежала от него… Потом выбилась из сил и закричала…

– А я услышала! – подхватила Антиклея. – Побежала на помощь… Но этот негодяй очень силен и опасен, и я…

Дэвид, не слушая дальше, прыгнул вперед, защищая собой обеих. Перед ним был настоящий громила, вооруженный тяжеленной дубиной, но Дэвид надеялся на свою гибкость и ловкость… Хлыст отразил первый удар и сразу, просвистев в воздухе, хлестанул по замызганной шляпе. Разбойник, хотя и пошатнулся, ударил опять. На этот раз дубина задела Дэвида, отчего его новая шляпа отлетела в сторону, а сам он упал на колени. Подбадривая себя, грабитель издал торжествующий рык, прыгнул и вновь занес над головой свое грозное оружие, но Дэвид, проворно вскочив, уклонился от удара и, разъярившись, остановил негодяя безошибочным прямым в челюсть и тут же снова ошеломил ударом тяжелого хлыста. Грабитель споткнулся, уронил дубину и выпалил серию непристойных ругательств. Дэвид засмеялся, отшвырнул хлыст и, вытерев кровь, заливавшую глаза, пошел на противника с кулаками. Однако тот оказался не робкого десятка – видно, драться ему было не впервой – и отступать не собирался. Раз за разом громила пытался сократить дистанцию, чтобы получить преимущество, но Дэвид либо уклонялся от его опасных выпадов, либо останавливал его молниеносными ударами. Он тянул время, зная, что противник рано или поздно откроется, и, когда это случилось, нанес удар справа, вложив в него всю силу и тяжесть своего тела. Взмахнув руками, грабитель растянулся на земле, но и лежа, правда, вяло попытался пнуть Дэвида ногой. Прыгнув в сторону, молодой человек подобрал свой кнут и, крутя в воздухе ременным концом, повернулся к поверженному противнику. Но, прежде чем он размахнулся, вмешалась Антиклея.