Хранитель чаек (СИ) - Разумовская Анастасия - Страница 46

Вокруг неё свистела и лязгала, скрещиваясь, сталь, воины хекали, шипели, рычали.

И вдруг всё застыло. Джия, как и все вокруг неё, обернулась к двери.

Вошедший казался огромным, на голову выше любого из самых высоких всадников, белоглазым. Алые волосы были уложены в боевые косы. Жуткий шрам уродовал лицо с левой стороны.

— Какая горячая встреча, сестрёнка, — ухмыльнулось чудовище, и всадники невольно отвели глаза. Лицо наследника казалось сломанной маской. — Вели своим девочкам опустить оружие.

— А если нет, милый? — ощерилась Гедда.

— Тогда я сделаю с тобой то же, что с остальными родственниками, — принц Альшарс равнодушно пожал плечами.

— А если сложим, не сделаешь? — расхохоталась принцесса.

Она вращала саблю в руке, чуть выставив ногу в остроносом сапожке вперёд, и, казалось, скучала.

— Нет, — наследник прищурился, скрестил руки на груди.

— И почему я должна тебе верить?

Альшарс медленно и лениво прошёл среди застывших всадников и охотниц, не обращая внимания на обнажённые клинки вокруг него. И все завороженно пятились от него, освобождая путь. Подошёл к сестре, приподнял её лицо за подбородок, всматриваясь в зелёные злобные глаза. Гедда опустила саблю. Остриё слегка подрагивало от напряжения руки.

— Я обещал выдать тебя замуж, сестрёнка. Не помнишь? Хочу посмотреть, как ты вручишь свою плеть одному из моих воинов.

Гедда взмахнула ресницами, опустила глаза и ударила снизу-вверх ножом, внезапно появившимся из широкого малинового рукава. Но Альшарс молниеносно перехватил её ладонь, и клинок упал на пол, а принцесса до крови закусила губу.

— Ты становишься предсказуемой, — насмешливо заметил он. — Скучно, Гедда.

А затем резко обернулся, схватил за шею одну из охотниц, которая только-только начала поднимать саблю, встряхнул и выпустил на пол уже вздрагивающее в агонии тело.

— Не люблю, когда мне мешают говорить, — предупредил лениво.

Охотницы невольно отступили от наследника. Их объял суеверный ужас, казалось наполнивший комнату едкой кислотой.

— А если я предпочту смерть? — процедила Гедда, тоже пятясь от брата.

— Значит, предпочтёшь смерть, — тот наклонил голову. Вся поза его была расслаблена. Принц засунул руки в карманы штанов и почти зевал, изображая скуку. — Но сначала, раз ты не хочешь замуж, то я пущу тебя по кругу. Не пропадать же даром такому красивому телу. Пусть каждый из всадников оценит, что потерял. А затем отправлю к богу смерти. Без кожи. И некоторых других важных частей.

Принцесса яростно шагнула к нему, схватила за рубаху, приподнялась на цыпочках, вглядываясь в страшное лицо.

— Клянусь, ты пожалеешь об этих словах, братик! Я заставлю тебя…

Он грубо отцепил её руки, а затем наотмашь ударил по лицу с такой силой, что Гедда упала на пол.

— Хватит, сестрёнка, — сказал мягким голосом. — Поиграла и довольно. Умные девочки понимают с первого слова. Конечно, ты никогда не отличалась умом. Но даже глупая девочка должна когда-то понять свою меру. Отец мёртв. Теперь король я. Ты знаешь моё «мягкосердечие». Я дам тебе время поплакать, позлиться, покусать локти. Ночь. Слышишь меня, Гедда? Завтра утром я хочу видеть тебя на коленях передо мной. Смиренную, как рабыня. Завтра ты поцелуешь мне руку в знак преданности новому королю. А на следующий день будет…

Но он не успел договорить. Его талию обхватили крепкие ножки в женских штанах, стискивая железным захватом, а горла коснулась острая сталь.

— Мне плевать, король, чего ты хочешь, — зашипел кто-то на ухо. — Верни мне мою сестру!

Альшарс замер в изумлении, а затем резко упал на спину и тут же снова вскочил, перекинул сумасшедшую со спины через плечо, схватил за горло. Девушка задёргалась, захрипела, вцепившись ногтями в его кожу и ловя открытым ртом стремительно исчезающий воздух.

— Кончайте, — бросил Альшарс своим воинам и с интересом всмотрелся в багровое сероглазое лицо.

В тот же миг у Гедды не осталось охотниц.

Принц пощадил безумную девушку в последний момент: ещё минута и от нападавшей осталось бы лишь тело. Он отбросил её от себя на пол и смотрел, как та хрипит, жадно вдыхая, кашляя и хватаясь за горло руками. Как тело её сотрясает дрожь удушья.

— В мои покои, — распорядился, не оглядываясь. — Что это за девка?

Гедда зло рассмеялась:

— Спроси её сам.

Светлые, почти до белизны глаза обратились на неё.

— Я буду добр, — прошептал Альшарс. — Я оставлю тебе твоих девочек. Пусть полежат у тебя до утра, сестрёнка. Поплачете вместе. Попоете свадебные песни.

Развернулся и вышел. Один из воинов закинул Джию, всё ещё слабую после удушения, на плечо, и последовал за новым королем. Остальные мужчины тоже покинули покои принцессы, закрыли двери и заперли их снаружи.

Княжна закрыла глаза, позволяя себе провалиться в темноту.

« Слышишь стук? — шепнул ей кто-то в темноте. — Ты чувствуешь тепло моего тела. Ты слышишь стук моего сердца. Ты думаешь, что я жив. Но я уже мёртв, разве не так?»

— Я устала умирать, — прошептала она ему жалобно.

И вдруг заплакала.

Джию окружала степь. Ветер мял ковыль, звёзды перемигивались. Она помнила, что ей нужно идти по направлению, которое своим копьём указывало созвездие Большого Охотника. Там находился дом. Там ждали её отец и мать. Братья, должно быть, уже скакали по равнине с факелами, звали сестру по имени, да та не слышала. В стойбище младшие распевали песни, надеясь, что ветер донесёт их до заплутавшей. А вокруг Джии высились редкие скалы, торчавшие из травы словно зубы мёртвого дракона.

Княжна шла пешком, держа в руках уздечку от убежавшего коня. Ноги болели — должно быть натёрла. Она шла и шла, но не видела ничего похожего на знакомые места. Это была какая-то чужая степь, наполненная запахами люпина и маков. Джия упала, ударилась коленом о камень. Встала и снова шагнула вперёд. Ветер запутался в её русых волосах. Пощекотал ухо. Зашептал: «Я не враг тебе. Я хочу, чтобы ты жила. Скажи мне, и я тебе помогу».

Но разве может ветер помочь?

Джия снова закричала. Острая боль пронзила её тело, и девушка снова упала. Горло горело, словно в нём бушевал пожар, разливаясь по всему телу. Откуда-то надвинулись два белых глаза, замораживая насквозь. Княжна скрючилась, обхватив колени руками и зажмурившись.

— Уходите! — прошептала она.

Но белые глаза не уходили.

Снег заметал степь, поднимая высокие сугробы. Нужно было непрестанно идти, чтобы не замёрзнуть. И Джия вновь встала и пошла. Ветер задувал в лицо колючий снег, рвал куртку. С трудом переставляя ноги по колено в сугробе, княжна продвигалась вперёд.

— Ненавижу зиму, — шептала, стуча зубами.

Как же холодно!

Странно… А когда-то же любила. Они прыгали с сестрёнками в высокие сугробы со спин разгорячённых, дышащих паром лошадей, и братья, смеясь, кидали в них снежки…

Джия упала, и снег накрыл её. Стало тяжело. Девушка попробовала выползти наверх. Она раздвигала снег руками и снова задыхалась. Но сугроб был очень тяжёл. Как каменная гора. Ничего не получится! У неё ничего не получится. Три года она барахтается и не может выплыть из той трясины, которая затянула её.

— Я хочу умереть, — прошептала, расслабляясь.

— Нет, — жёсткий голос прокатился над каменными горами.

«Я хочу, чтобы ты жила», — тихо шепнул ветер. И вдруг где-то закричала чайка.

Джия открыла глаза и посмотрела в потолок. За окном светало. Небольшую комнату заливал серый свет. Княжна огляделась. Она лежала на невысоком топчане, заваленном яркими стёганными лоскутными одеялами. Должно быть, в бреду Джия приняла их за сугроб.

Девушка подняла руки, посмотрела на запястья. Верёвок или цепей нет. Вскочила, и тотчас, пошатнувшись, опустилась на кровать. Странная слабость охватила её. Хотелось зарыться в эти одеяла, опустить на них тяжёлую голову и спать.

Спать, спать…

Джия снова поднялась. На этот раз осторожно и медленно. Замерла, покачиваясь.