И опять Пожарский - Шопперт Андрей Готлибович - Страница 60

– Меня зовут Генрих Тамм, – решил представиться помощник герра Тубе. – Как бы и мне хотелось учиться медицине в Париже или в той же Падуе. Вы знаете, мэтр, что в Падуе учился медицине знаменитый астроном Симон Майр?

– Симон – мой друг, мы вместе учились в Падуе, – обрадовал молодого человека Антуан ван Бодль. – А вы интересуетесь астрономией, Генрих?

– Ещё бы, я даже начал копить деньги на телескоп, – мечтательно закатил голубые глаза немец.

– У меня есть с собой копия письма Иоганна Кеплера к Симону Майру, вернее даже, копия копии от некого маркиза Пожарского к Кеплеру. Думаю, вам, дорогой Генрих, будет интересно его прочитать. – И ван Бодль достал копию чудного письма от маркиза Пожарского из дорожного саквояжа и протянул его Генриху Тамму.

В это время от доктора Тубе вышла дама с большим флюсом на лице и ушла в слезах из приёмной. Погрузившийся в письмо юноша даже не заметил этого, так что пришлось Антуану самому идти и представляться коллеге.

Немецкий врач ван Бодлю не понравился. Он был какой-то скрытный, будто боялся, что голландец на самом деле не в Московию собирается, а наоборот, планирует обосноваться в соседнем доме и переманить у него всю клиентуру.

Тем не менее Антуану удалось узнать, что из Риги нужно ехать в Динабург, а оттуда – в Витебск. За Витебском есть город Смоленск, который недавно по мирному договору перешёл от Московии к Речи Посполитой. Это всё очень далеко. Он, герр Тубе, там никогда не бывал. Опасно ли путешествие? Даже и не знаю, вой на закончилась более чем полгода назад. Сейчас мир.

Ван Бодль поблагодарил коллегу за помощь и решил не говорить тому про Вершилово, маркиза Пожарского и маленьких зверей, обнаруженных герром Майром в капле воды. Зачем? Этому немцу ничего не надо. Были бы больные в Риге, и было бы их побольше. Да ещё было бы пиво. От немца несло, как из пивной бочки. Как он ещё в таком состоянии принимает пациентов? И это лучший доктор Риги! Не повезло тебе, Рига.

Когда Антуан вышел в приёмную, юноша сидел за конторкой и переписывал письмо Пожарского.

– Господин ван Бодль, можно я перепишу для себя это письмо? Где вы остановились? Я занесу вам его через час.

– Хорошо, юноша. Я буду до утра в гостинице «Два якоря». Только не пропадайте, мне дорого это письмо. Может быть, это мой пропуск в Вершилово.

– Так вы едете к маркизу Пожарскому? По их наречию он будет княжич.

– Точно, как ты говоришь, княшич? – попробовал доктор на вкус новое слово.

– Княжич. Я буду у вас ровно через час.

Сын сидел в номере и с тревогой ждал возвращения Антуана. Они спустились вниз и поужинали. В зале было грязно, и прямо по столам ползали тараканы, что аппетита не добавляло. Хотя колбаски с гарниром из гречки были вполне на уровне. А вот дальше ван Бодлю пришлось поволноваться. Он сходил и узнал в порту, как можно добраться до Динабурга.

– Легко, – ответили ему, – нужно на почтовой станции нанять извозчика, и тот довезёт до следующей станции, там снова взять извозчика и опять доехать до следующей станции. И так до самого Динабурга.

Прошло уже часа два, и нужно было идти и искать этого голубоглазого юношу. Без письма шансы попасть в Вершилово были ниже, чем с письмом. Слава богу, Генрих Тамм появился сам.

– Господин ван Бодль, мы едем с вами, – с порога заявил он, возвращая письмо.

– Кто это вы? – улыбнулся старый доктор. Ох уж эта молодость.

Я и Изольда, – пояснил сияющий немец.

– Изольда – это ваша жена? – уточнил Антуан.

– Мы поженимся в Московии. Изольда – дочь герра Тубе, – не смутился юноша.

Ван Бодль даже и не думал отговаривать этого астронома. Всё равно убегут. Только одни. Вместе добраться до Москвы, а потом и до Вершилова у них вероятность выше.

– Завтра в восемь утра на почтовую станцию подходите. Ждать не будем.

Какая же прекрасная улыбка у этого юноши.

Событие семьдесят шестое

Галилео Галилей сидел перед конторкой в своём доме во Флоренции и читал письмо маркиза Пожарского из далёкой, утонувшей в снегах Московии.

Этот юноша издевался над ним, великим Галилеем, обзывая маленькой масайской девочкой, не умеющей считать дальше десяти. Ведь у неё только десять пальцев. Европу и всех учёных в ней он называл варварами. Письмо изобиловало понятиями и цифрами, которые нельзя проверить. Изложенная же там система мира вообще была чёрт-те чем. Мир не мог так выглядеть.

Правда, были в нём и свежие мысли, но как-то высказанные вскользь. Например, про силу притяжения между планетами, объяснение приливов на Земле и кратеров на Луне. О конечной скорости света. Но были и просто смешные вещи. Например, то, что Земля имеет форму яйца, потому что на Южном полюсе лежит ледяная шапка, и эта шапка сплющила Землю. Смех один. А то, что Солнце на экваторе и у полюсов вращается с разной скоростью… Разве может твёрдое тело вращаться с разной скоростью? Где набрался этих глупых идей этот напыщенный юноша?

Но самым главным оскорблением для себя Галилей посчитал предложение поехать в деревню, чтобы преподавать крестьянским детям. Его, советника при тосканском дворе, воспитателя сыновей герцога Козимо Второго Медичи и профессора Пизанского университета зовут в Тартарию учить крестьянских детей астрономии. Этот маркиз сошёл с ума.

Поразила интересная вещица, вложенная в письмо. Перьевая ручка. Галилео попробовал ею писать, и это было просто чудо. Ручка не оставляла клякс, не тупилась, её не надо было затачивать. Смотри, подумал учёный, какую замечательную вещицу смогли придумать в этой Тартарии.

И ещё одна вещь поразила астронома до глубины души. Бумага, на которой было написано письмо сумасшедшего маркиза. Она была настолько белой и гладкой, что превосходила даже знаменитую китайскую бумагу. Более того, Галилей случайно отставил её на отстранённых руках против света и тут же выронил письмо от испуга. На нем проступила прозрачная надпись на незнакомом астроному языке. Некоторые буквы напоминали латинские, но в целом надпись не читалась. И это точно были не китайские иероглифы. Опять выдумка из неведомой Тартарии. Тогда, может, и всё, что написано в письме, истинная правда? Просто там, в снегах, отрезанные от всего мира, они смогли так развить науку, что действительно опередили всю Европу?

Нет. Две непонятные диковины не могут изменить картины мира. Он, великий Галилео Галилей, автор множества книг и признанный авторитет в астрономии, не поверит в чушь, написанную этим подростком. Он никуда не поедет. Маркиз Пожарский написал, что подобное письмо отправил и Кеплеру. Вот пусть этот шут и едет учить сопливых крестьянских детей астрономии или астрологии. У него же есть имя, есть деньги и есть ученики. Вот Фердинанд, одиннадцатилетний сын герцога Козимо Медичи, очень смышлёный парнишка. Вот его-то он и будет учить. А не варварских детей в варварской Тартарии.

Галилео хотел бросить раздражающее его письмо в камин, но передумал и, аккуратно свернув, убрал его в секретер.

Событие семьдесят седьмое

Симон Стивен, фламандский математик, прибыл в Ригу на один день раньше семейства ван Бодлей. Корабль «Ласточка» из Гааги, на котором отправился старый математик, не заходил ни в какие порты. Его целью была именно Рига.

Когда Симон получил письмо от астронома Майра с вложенными в него двумя копиями писем маркиза Пожарского из далёкой Московии, он даже не сомневался, ехать или не ехать. Он поедет. Да, его не приглашали. Так что с того? Неужели он, один из лучших математиков в мире, не найдёт себе союзника в лице этого загадочного маркиза?

Будем преподавать математику крестьянским детям. Если и вправду там известен секрет долголетия, то хотелось бы воспользоваться этим и прожить ещё десяток лет. Жена у мэтра Симона давно умерла, дети тоже умерли при эпидемии оспы. Оказывается, это мелкие, невидимые глазу твари заставляют человека болеть. Если бы Стивен знал это раньше, может, и дети были бы живы. Хотя мало знать причину болезни, нужно ещё знать, как бороться с этими мелкими тварями.