Седина в бороду - Фарнол Джеффери - Страница 27

– Ну-ка вставайте! – приказал сэр Мармадьюк.

– И не подумаю, – ответил торговец, возясь со своим ящиком. – И зачем так злобно смотреть на меня, Адам? Не надо. Это же не ваша личная спальня и не надушенный будуар леди, так что, вы имеете на это место не больше прав, чем я…

– Вставайте! – Сэр Мармадьюк угрожающе надвинулся.

– Не надо, Джон, – вмешалась Ева, – не прогоняй его.

– Вот так, Адам! – торжествующе кивнул головой торговец. – Послушай свою Еву! И нет смысла прибегать к насилию, я к нему привык. Кроме того, Ева ведь не хочет, чтобы у нее на глазах причинили вред невинному человеку? Не хочет! Так что присаживайтесь, Адам, и попробуйте примириться с моим присутствием. Я не так плох, как кажусь.

Сэр Мармадьюк рассмеялся и сел рядом с девушкой, с любопытством разглядывая незнакомца.

– Ты издалека? – поинтересовалась Ева-Энн, не сводя с человека внимательного взгляда, пока тот, издавая не слишком приятные звуки, расправлялся со своим ужином.

– Благодарю! – прочавкал торговец.

– Ты хорошо знаешь округу?

– Каждую дорогу, каждый перекресток, каждую тропинку и просеку.

– Тогда ты, наверное, знаешь все новости?

– Новости? – вскрикнул пришелец с такой страстью, что поперхнулся. – Знаю ли я новости? Да никто лучше меня не знает их! Все, что я слышу, я рассказываю тем, кого встречаю, потому меня и прозвали Болтуном Диком. Я не весельчак, не остряк, но зато меня переполняют новости, и я могу немало рассказать о темных сторонах этого грешного мира, ибо люди рождены во грехе, а значит, все они грешны, и ждать от них можно только греха. Люди грешат с тех пор, как Каин убил Авеля. Ведь это же было убийство? И с того дня люди убивают друг друга и считают это самым достойным занятием, но я ненавижу человечество, черт бы его побрал! Вот так. Но вернемся к убийству…

– Нет! – возразил сэр Мармадьюк.

– Отчего же, Адам? Ничто не сравнится с хорошим убийством. Я люблю рассказывать о блестящих убийствах с многочисленными…

– Достаточно! – резко остановил его сэр Мармадьюк.

– Пусть он говорит! – заступилась Ева, напряженно слушая Болтуна Дика, широко распахнув глаза и крепко стиснув ладони.

– Так вот, как раз недавно произошло великолепное убийство…

– Заткнись и убирайся! – сэр Мармадьюк вскочил.

– Нет-нет, я хочу выслушать его, – вскричала Ева, привстав на коленях, – говори, мой друг, говори!

– Так вот, одного джентльмена – посмотрите-ка на Адама, Ева, – так вот, одного джентльмена убили самым отвратительным и жестоким образом. Его тело нашли в луже крови с простреленной головой. Но, скажу вам, убитый получил по заслугам! Как-то раз он заковал меня в колодки за бродяжничество. Но теперь он мертв, и смерть его была ужасна, упаси нас Господи!

– А известно, кто убил его? – тихо спросила Ева.

– Конечно. И знаете почему? Потому что в луже крови нашли…

– Прекратите! – воскликнул сэр Мармадьюк, надвигаясь на Болтуна.

Тот проворно вскочил на ноги, но тут Ева встала между ними.

– Что, – настойчиво спросила она, – что нашли?

– Обломки трости с золотым набалдашником.

– Нет! – вскрикнула Ева сдавленным голосом. – Не может быть!

– Да! – кивнул головой торговец. – Да! Трость принадлежит какому-то благородному джентльмену, и его уже повсюду ищут. И будьте уверены, убийцу ждет виселица.

Ева оцепенела, глаза ее невидяще уставились на пламя костра, руки были стиснуты в молитвенном жесте. Но вот девушка резко повернулась и исчезла за пологом палатки.

– Ей-богу, – торговец причмокнул губами, – лучшего убийства здесь не случалось со времен…

– Вон! – процедил сэр Мармадьюк. – Убирайтесь!

– Я уйду, когда захочу, так что…

Сэр Мармадьюк в сердцах пнул костер, сноп золотых искр осыпал торговца. Тот отскочил в сторону.

– Вы что, хотите сжечь меня живым? – прохрипел он. – Что ж, надеюсь, вы сами скоро сгорите в геенне огненной. Аминь!

С этими словами он злобно плюнул в огонь, взвалил на спину свою поклажу и тяжело заковылял прочь.

Сэр Мармадьюк начал вновь складывать костер, ибо впереди еще была целая ночь. В какой-то момент он остановился и взглянул на палатку – Ева, не отрываясь, смотрела на него.

– О, Джон, – жалобно прошептала она, – ты поставил меня в ужасное положение. Теперь я вынуждена признаться тебе, что я не убивала эсквайра Брендиша.

– Нет, конечно, нет, – сэр Мармадьюк продолжал возиться с костром. – Я знал об этом с самого начала, во всяком случае, почти знал…

– Тогда почему же ты вернулся и бросил там свою трость? Если ты догадывался, что я невиновна, зачем было отводить от меня подозрения?

– Потому что ты сама пытаешься прикрыть кого-то еще.

– О, Джон, – прошептал девушка, стиснув руки в молитвенном жесте, уже хорошо знакомом джентльмену, – ты так храбр и благороден! Джон, ты решил ради меня подвергнуть свою жизнь такой опасности… Это я виновата, только я… Господи, сжалься надо мной! Но, Джон, если тебя схватят, как ты докажешь свою невиновность?

– Пускай они доказывают мою вину, – беззаботно ответил сэр Мармадьюк. – К тому же меня еще не поймали. Тем более, что того, кто привык быть охотником, роль дичи привлекает очарованием новизны…

– Значит, тебя преследуют! – воскликнула она. – О, я несчастная! На тебя из-за меня упала тень виселицы. Прости меня, Джон, прости! – она упала перед ним на колени и закрыла лицо руками.

– Не печалься, дитя мое. – Он ласково погладил ее по склоненной голове. – Иди спать, Ева-Энн, все эти страхи поутру исчезнут, а потому давай-ка ложись. – Он нежно взял ее за руку и осторожно поднял.

– Ты удивительный человек, Джон! – прошептала она, сквозь слезы глядя на него. – Никто на свете не может сравниться с тобой! Спокойной ночи, друг мой! – И вдруг ее нежные теплые губы коснулись его щеки, его губ. – Бог благословит и защитит тебя! – прошептала девушка и скрылась в шатре.

Сэр Мармадьюк устроился под навесом из ветвей деревьев поближе к костру, завернулся в одеяла и приготовился к объятиям Морфея.

Глава XVII,

доказывающая неразумность здравого смысла

Сэр Мармадьюк пробудился внезапно. Он открыл глаза и увидел лицо Евы-Энн, склонившееся над ним в розовых рассветных лучах.

– Что такое, дитя мое? – он сонно повертел головой.

– Завтрак… завтрак почти готов! – ответила девушка и оглянулась на весело полыхающий костер.

– Завтрак? – повторил он. – Но почему так рано? Солнце ведь едва встало. И чем ты так встревожена, дитя мое? – он только сейчас заметил, что девушка очень бледна.

– Твоей судьбой! – она всплеснула руками. – Меня тревожит твоя трость с золотым набалдашником! Сегодня ночью мне приснился ужасный сон, будто тебя схватили и куда-то тащат, чтобы предать ужасной смерти. Я проснулась, дрожа от страха, и никак не могла заснуть снова, каждый шорох пугал меня! Тогда я подбросила в костер дров и села рядом с тобой. Всю ночь я молила Господа, чтобы он защитил и уберег тебя. Но страх все не отпускает меня, даже молитвы не помогли.

– Уверен, небеса вняли твоей мольбе, милая Ева-Энн! Оглянись, ведь ночь уже прошла! Скоро засияет солнце, и наступит чудесный день. Мы с тобой живы и невредимы, и нет никаких причин для беспокойства… А чайник, судя по всему, закипает, и если ты выделишь мне немного горячей воды, я удалюсь в какие-нибудь кусты и предамся бритью.

– Ты не сердишься, что я так рано разбудила тебя? – она робко улыбнулась и сняла с огня кипящий чайник.

– Напротив, Ева-Энн, я глубоко признателен тебе за это. Такое чудесное утро. Послушай, как поют птицы! О, а что это шипит на сковородке, неужто ветчина?

– Нет, Джон, окорок.

– Превосходно! А сама ты так же прекрасна, как и это утро, дитя мое. Хотя глаза твои немного и тяжелы от бессонницы, все равно ты сущая дриада.

– Дриада? А кто это, Джон?

– Богиня лесов.

– О! – тихо воскликнула она. – Богиня? Это звучит немного богохульственно.