Стоящий у Солнца - Алексеев Сергей Трофимович - Страница 56

«Вот сволочи! – безадресно подумал он. – Почему они берут для этих целей славянок? Ну да, к русскому лучше посылать славянку, хотя вдруг бы я захотел нечто экстравагантное? Шведку, например. Вот сейчас возмущусь и буду кричать: „А ну подать мне шведку! Почему я на шведской территории должен спать с полькой? Да они мне опостылели еще при коммунистах!“ Сволочи, и ведь подадут! – разочарованно подумал Иван Сергеевич. – И тогда уже не откажешься… Хотя тут придраться можно. Женщина – не телефонный аппарат!»

– Благодарю вас, – ласково отозвалась официантка. – Это некоторое нарушение этикета… К тому же я уже пообедала!

– Ну, выпить со мной рюмочку вам не запретит никакой этикет, – добродушно проговорил Иван Сергеевич. – Мы же люди современные и, в конце концов, не на дипломатическом приеме, а в «гостинице». Не стесняйтесь!

Он достал из шкафа рюмку и фужер, словно профессиональный официант, протер их полотенцем и, обмотав горло бутылки, налил коньяк: кем бы она ни была, а ухаживать за красивой дамой всегда приятно. Да жалко девку: через пять – семь лет потеряет привлекательность и придется распрощаться со своей профессией. Куда ей потом? Резидентшей? Связной? Машинисткой?

– Меня зовут Иван! – сказал он и поднял рюмку. – Выпьем за знакомство!

– Очень приятно! – сказала она. – У вас очень мужественный вид! Супермен!

Она имела в виду бритую голову, конечно. Эх, знала бы, какой вид был недавно! Бабушки возле церкви, здороваясь, кланялись, как батюшке.

«Вторую придется по логике пить на брудершафт, – с тоской подумал он. – Поцеловаться с ней, конечно, будет приятно… Но захочется потом плюнуть».

Августа отпила глоток и поставила рюмку – значит, в коньяк ничего не подсыпали. Впрочем, подсыпать еще рано, он же пока затеял дискуссию на нравственные темы и не отказывается от должности.

Он налил еще коньяку, но пить на брудершафт решил третью. Августа посматривала на него с интересом: наверное, ей, как и всем женщинам, нравилось кормить мужчин.

– Пан будет работать в нашей фирме? – спросила она затаенным мелодичным голосом.

Шведам требовалась горячая информация, чтобы оставить вечерний разговор и перехватить упущенную инициативу.

– Пан изучает вопрос, – неопределенно, тоже с улыбкой ответил Иван Сергеевич. – Я пью за вас, очаровательная пани Августа!

Она опять пригубила и доверительно сообщила:

– Мне очень нравится работать в нашей фирме!

«Еще бы не нравилось, – подумал он, закусывая острейшей колбасой салями. – Любимая работа всегда нравится. Мне тоже было интересно… Надо поменьше есть, а то предъявят счет – не оплатить будет. Так и без сапог в горы уйдешь…»

– Да, чувствуется, фирма неплохая, – одобрил Иван Сергеевич. – Шведы – народ приличный, обходительный и не наглый, как американцы. С ними можно иметь дело.

– О да! – поспешно воскликнула Августа, и Иван Сергеевич поймал себя на мысли, что этот дурацкий возглас заразителен и начинает его раздражать.

– О да! – повторил он за официанткой. – О да-да-да…

– Я очень люблю Польшу, – призналась она. – Но у нас сейчас, как и в России: предприятиями руководят выскочки, непрофессионалы, политические работники, а то и просто молодые хамы. Грубость, невежество, кризис… И слышишь кругом – деньги! Доллары! Злоты!

– Вот и я присматриваюсь, – сказал Иван Сергеевич. – Не хочется покупать кота в мешке…

– Вы будете руководить нашей фирмой? – боясь расплескать свой голос, спросила Августа.

«Эх, придется пить на брудершафт, – про себя вздохнул он. – Иначе не получится доверительной беседы… Ну ладно, прости меня, Валентина Владимировна, грешник я старый…»

Он наполнил рюмки и подмигнул ей:

– Пани Августа! А давайте-ка выпьем на брудершафт? Я все равно мысленно говорю вам «ты»!

– О да! – Она встала с рюмкой, и едва заметное волнение – это уже не профессионально! – промелькнуло в ее зеленых глазах. – Я тоже говорила вам «ты»…

«Вот же зараза! – про себя воскликнул он. – На ходу лепит! Ну, да лет, поди, десять трудится…»

Они проделали этот дурацкий ритуал и поцеловались. Помада у Августы была вкусная, с едва уловимым и притягательным запахом. Ну просто не помада, а психотропное средство!

Теперь можно и ваньку повалять…

– Не знаю, буду руководить или нет, – проговорил Иван Сергеевич, – есть у меня один нюанс… Нравственный момент. Ведь до меня был Савельев.

– Да, был пан Савельев, – подтвердила она. – Очень грубый человек, как полек…

– Ну, грубый, не грубый… Это мой ученик! – вздохнул он. – И я теперь должен перешагнуть через него. Правда, он подлецом оказался: машину мою спалил, заставил меня в прямом смысле бежать из Москвы. Хорошо, в нашей Службе остались мои люди. Подсказали ехать в Красновишерск, – безбожно стал врать Иван Сергеевич. – И по дороге подстраховали… Резиденцию-то никто не знает!

– О да! – провозгласила Августа. – Мы не делаем рекламы…

– Какая реклама в нашем деле? – Он тронул кофейную чашку, и Августа мгновенно среагировала – налила кофе. – Понимаешь, Августа, штука очень сложная. С одной стороны, я, значит, через своего ученика переступил, с другой – у меня тут в горах где-то товарищ ходит, вместе работали. Ну, Савельева скинули – туда ему и дорога. А друга жалко! Если я сяду в кресло, савельевские ребята прижмут его в горах и… грохнут!

– О-о! – в испуге вскричала она. – Такая опасность?

– Мало того, тут может начаться настоящая гражданская война, – доверительно сообщил Иван Сергеевич. – Слыхала, здесь раньше люди пропадали? Так вот может пропасть вся фирма вместе со шведами. Я же всего им не могу сказать в открытую…

«Но зато ты все это им расскажешь. – Он отхлебнул кофе и, заметив сигареты на столике, закурил. – Пусть почешут затылки…»

– О да! О да! – В ее глазах подрагивали две маленькие слезинки, якобы появившиеся от страха.

– Все дело, Августа, в психологии русского человека, – продолжал он. – Пока был Институт и мы лазили по Уралу, было относительно спокойно. Ну, случалось, то камень на голову упадет, то лось человека забьет… Но если тут, в горах, появятся иностранцы – все, партизанская война! Ни пяди земли! Ни грамма золота! Нет ничего страшнее русского бунта, об этом еще Пушкин говорил. В каждом сидит Пугачев, Стенька Разин и Гришка Отрепьев… Вот какие дела, чудо ты мое! Понимают ли это шведы?

– Да, понимают! – подтвердила Августа. – Поэтому наш офис без афиши, без рекламы. На улице говорить только по-русски! Или молчать.

– Опасная у вас работа, – посочувствовал Иван Сергеевич. – Но это, прелесть моя, лишь одна сторона дела. У Савельева в горах остались люди, много людей, преданных своему хозяину. Это, знаешь, профессиональные шпионы. Самые настоящие!

– О-о! – опять пропела она в испуге, будто никогда не видела шпионов.

– И вот они-то опаснее, чем мужики с вилами и ружьями, – загоревал он. – Проникнут куда угодно, выкрадут что хочешь, возьмут заложников и станут диктовать свои условия. А в нашей стране – беспредел! Милиция, вместо того чтобы преступников ловить, народ на улицах гоняет… Мне мои люди доложили, что Савельев контролирует весь регион. Вот как ты посоветуешь? Каким образом мне об этом рассказать шведам? Но чтобы не отпугнуть их особенно-то. Дело затеяли хорошее, да обстановка гнилая…

«Сильно-то их тоже пугать нельзя, – спохватился Иван Сергеевич. – Если правительство заинтересовано в „Валькирии“, чего доброго, пришлют сюда часть внутренних войск, оцепят регион, введут какой-нибудь режим…»

– Об этом лучше не говорить, – прошептала Августа, чем смутила Ивана Сергеевича: может, она действительно честная официантка, а никакая не «постельная разведка»? Может, боится за свою работу?

– Как же не говорить? – усомнился он. – Что же я, сяду в кресло руководителя и стану играть втемную со шведской стороной? Они с меня будут спрашивать результат, а я тут открою фронт гражданской войны?

– О да! Да! – согласилась она.

– Вот и приходится голову ломать! – Иван Сергеевич потушил окурок и налил коньяку. – Давай выпьем, чтобы утряслись все наши проблемы. За успех!