Стоящий у Солнца - Алексеев Сергей Трофимович - Страница 54

Потом он осветил дверь, ощупал ее притвор, и на миг возникла обнадеживающая мысль – что, если, пока он спал, заперший его человек пришел и отвернул колесо? Русинов вогнал зуб ледоруба в уплотнитель двери и попробовал отковырнуть ее… Напрасные надежды! Но нельзя долго стоять перед закрытой дверью и думать о ней; нужно двигаться, совершать какую-то несложную, не требующую большой физической нагрузки работу, чтобы занять сознание. Нет напрасных надежд! Впереди много необследованного, неизученного. Сама пещера не осмотрена как следует… Русинов снял с себя рюкзак и сразу ощутил озноб, словно ветром повеяло. Однако пришлось снять и куртку – нельзя мочить одежду, которая сохнет очень медленно, только за счет тепла тела. Оставшись в легком свитере, он стащил с себя и старые джинсы. Лучше потом одеться в сухое и на контрасте ощутить тепло…

С ледорубом и фонарем он спустился вниз и только тут включил свет: двигаться по скользким камням в темноте – самоубийство. Он пробрался к месту, на котором вчера закончил осмотр, и двинулся уже медленно, высвечивая все неровности в стене и кровле. Для ракетчиков на этой точке были созданы идеальные условия, чтобы пересидеть ядерную катастрофу. Они могли пережить здесь и наступившую после нее зиму. Самое главное, здесь была чистейшая, отфильтрованная вода, причем постоянно пополняемый запас, чистый воздух без всякого вредного газа и достаточно тепло. Возможно, во время оледенения люди ушли из городов в пещеры и жили на протяжении многих сотен лет, выбираясь на поверхность, чтобы добыть оленя, принести топливо – высохшие на морозе и уцелевшие в горах деревья. Они жили и ждали солнца. И вероятно, поклонение ему, жертвы и гимны – все совершалось здесь во тьме либо при свете костра. То солнце, что появлялось на небосклоне, было холодным, туманным, а скорее всего оно вообще показывалось очень редко: резкое похолодание на севере вызвало мощные испарения воды на юге, и небо закрывали многоярусные тучи от земли до космоса. Серый сумрак окружал гористое пространство – полная картина ядерной зимы. Арии – люди земли и солнца – не могли долгое время существовать без того, что составляло их суть. От недостатка света, тепла и пищи, а более от резкой ее смены – была растительной, а стала мясной – они начали деградировать, утрачивать культуру, представление о мире. Вероятно, в больших и сильных подземных колониях все это хранилось, передавалось по наследству, но, кроме всевидящего и всемогущего бога Ра, стали появляться подземные боги и духи. Так возник Кубера – правитель северной страны света, бог подземных сокровищ, тьмы и глубины. Он как бы затмил солнце, встал на его место. Ему поклонялись, но ждали солнца и на стенах пещер рисовали картины, украшали их сценами удачной ловли, расписывали орнаментами, ибо считали, что пещера – храм, где ночует солнце.

«Пещера» означало «украшение для солнца».

За час Русинов исследовал почти весь зал и обнаружил лишь два места, где сверху не капало. Не было даже намека на щель, лаз, дыру, по которой можно выбраться из каменного мешка. Пропала надежда и на подводный выход. В том месте, где озеро примыкало к стене, воды оказалось по щиколотку, а глубина посредине не больше метра. Наверное, маркшейдер, задававший проходчикам выработку к подземной полости с водой, располагал данными, полученными после бурения скважин с поверхности земли.

И все равно есть надежда! Если его заперли здесь хранители сокровищ, то обязательно придут и выпустят, надеясь, что выйдет безумец, неопасный для их дела. Сейчас важно сохранить здоровое сознание.

Закончив путешествие вокруг озера, Русинов вернулся к насосной площадке и посветил под лестницу. Марш на двенадцать ступеней был отлит из бетона в деревянной опалубке, раскрепленной бревнами. Сверху опалубку сняли, но с внутренней части не тронули, и она, забытая, была для Русинова как поленница дров! Нижние доски и концы бревен, упертых в камни, были влажными, но вверху древесина оставалась сухой, прикрытая насосной площадкой от капели. С помощью ледоруба он расшатал первое бревно, высотой метра два, и вышиб его камнем. И чуть не угодил под деревянный щит, рухнувший сверху. Это была готовая лежанка! Теперь хоть не придется спать на бетоне.

Без спешки, часа за полтора Русинов вышиб все шесть бревен, выдрал доски, припечатанные к бетону, и все перенес на насосную площадку. Если топить с умом, хватит на месяц! Он тут же раскрошил ледорубом одну доску и запалил костерок. Капель жутковато блистала в его отсветах. Казалось, со свода срываются капли ртути. Дым поднимался кверху, стелился, прижимаясь к потолку красноватым покрывалом, и оставался на месте. Воздух в зале был неподвижен…

Столько топлива, а топить нельзя. Угарный газ постепенно заполнит все пространство, и однажды утром можно не проснуться. Русинов соорудил из бревен и досок полулежачее кресло и один щит оставил, чтобы можно было положить сверху на время сна. Получился эдакий тесный гроб. И пусть он похож на что угодно, лишь бы сохранял тепло. Был еще только полдень, а вся работа кончилась, и следовало теперь придумать ее, чтобы были заняты голова и руки. Звук капели сквозь затычки слышался теперь в виде визгливого и бесконечного шуршания шин по асфальту, и стоило на нем сосредоточить внимание, как тут же чудилось, что он куда-то несется во тьме с огромной скоростью. Начиналось легкое головокружение. Время от времени он включал фонарь, чтобы вывести себя из этого состояния, вернуть в реальность – сырую пещеру.

И тут ему попала на глаза труба, идущая от насоса в бетонную обвязку двери. Он потушил свет и стал думать о ней. Хорошо бы разрезать ее, и тогда появится маленькое, величиной в чайную чашку, окошко в мир. Можно кричать в нее, и звук побежит по трубе, или выстрелить…

Русинов скользнул лучом фонаря по приемной трубе и насосу: всасывающая труба уходила в них и скрывалась в воде у камня-острова. Да это же не насос, а печь! Если отвернуть с него крышку вместе с трубой, вытащить рабочее колесо – топи на здоровье! Тяга должна появиться – перепад между насосом и другим концом трубы метров десять – пятнадцать, если судить по уклону выработки. В конце концов, можно раскалить трубу, и тогда обязательно появится движение воздуха.

Насос и трубы были сделаны из нержавеющей стали, на ощупь казались гладкими и чистыми, тогда как чугунная станина и электродвигатель обросли ржавчиной. Четыре больших гайки с шайбами-граверами, однако же, прикипели к резьбе. Работа нашлась кропотливая, тонкая, но была цель! Жиром из консервов он смазал концы шпилек и начал отбивать острием ледоруба первую гайку. Стучал по самому краю грани, на разворот, и минут через сорок заметил движение – стронулась! Дальше дело пошло побыстрее. Он наставлял острие на грань и бил по ледорубу камнем. Никому в мире не приходилось таким образом разбирать насос и делать из него печь. Тепло – это жизнь. Оно может заменить пищу на долгое время, если пить горячую воду.

На третьей гайке работа застопорилась. Экономя батарейку, он лишь изредка включал свет, и в темноте было неудобно каждый раз на ощупь выставлять зуб ледоруба на грань, к тому же руки устали и слегка подрагивали. Тогда Русинов отщипнул лучину и стал нагревать гайки. На горячую одна пошла почти сразу, со второй пришлось повозиться, поскольку мешала станина насоса. К десяти часам вечера он сдернул крышку и, загибая ограждение площадки, к которому крепилась всасывающая труба, отвел в сторону. Рабочее колесо сидело на валу со шпоной и к тому же оказалось закреплено большой, плоской гайкой с левой резьбой. Вид у него казался неприступным, и чтобы не сосредоточиваться на этом, Русинов без передышки принялся за работу. Он разогнул концы плинтовочной шайбы, запалил лучину и стал калить. И почудилось, дым уже уносится в трубу! Это вдохновило еще больше. Кроме уклона, есть еще давление, которое должно быть выше в пещере и ниже на поверхности.

Он работал всю ночь. Легче оказалось раскрутить страшную гайку, чем потом стронуть рабочее колесо с конусного вала. Он расклепал весь его конец с резьбой, прежде чем освободил внутренность насоса. И сразу же сунул в него руку к трубе – кожу холодил поток воздуха! Это была не просто печь, но еще и вентиляция зала. Он не стал даже проверять тягу огнем, съел небольшой ломтик хлеба с тушенкой – приз за удачную работу – и тут же забрался спать в полулежачее кресло, накрывшись сверху деревянным щитом.