Стоящий у Солнца - Алексеев Сергей Трофимович - Страница 14

У него была дочка двух лет, Лариса, которую он ставил на ладонь вытянутой руки и держал сколько угодно. Сестра ничего об экспедиции не знала, однако как-то раз Андрей обмолвился, что должен поучаствовать в одном мероприятии, но боится, что его не возьмут именно потому, что женат и имеет ребенка. Выходило, что в экспедицию брали только холостых, ничем не связанных людей. А его все-таки взяли, и после отъезда он не подавал о себе никаких известий. Жену арестовали в тридцать первом году, и Лариса осталась на руках у Ольги Аркадьевны. После лагерей жена Андрея вышла замуж за какого-то беспутного (после Андрея сестре все мужья казались беспутными) человека и опять была арестована. Ларису из-за родителей не принимали в институт, и она работала на швейной фабрике. Во время войны Ольга Аркадьевна с племянницей эвакуировались в Чувашию, а когда настала пора возвращаться в Новгород, Лариса не захотела ехать и осталась жить на станции Киря.

Все, что произошло после тридцать второго года, Ольга Аркадьевна рассказывала словно для протокола; в этом ощущалось и недоверие к Русинову, и какой-то застарелый страх.

Прощаясь, Русинов попросил у нее адрес дочери Андрея. Но Ольга Аркадьевна как-то смущенно объяснила, что связь с ней давно утеряна и где сейчас Лариса – ей неизвестно. Возможно, прошедшая в тридцатые годы через допросы, пожилая женщина не хотела осложнять жизнь племянницы, а возможно, что-то скрывала из-за того же недоверия. Русинов не хотел надоедать этим людям своими расспросами, да и дочь Петухова вряд ли бы рассказала что-нибудь существенное.

После этой поездки по «родне» Русинову впервые пришла мысль о какой-то заведомой предопределенности судьбы экспедиции Пилицина. Если бы он сам не читал материалов следствия тридцатых годов, можно было бы смело сказать, что «роком» ей предначертано погибнуть в любом случае. Даже если бы они нашли эти мифические сокровища варягов. Сколько ни рылся Русинов в архивах и литературе, сколько ни беседовал со знатоками, в том числе и с Львом Николаевичем Гумилевым, никто не имел представления о них. Даже такого предположения никто не высказывал, по крайней мере в научных трудах, монографиях и популярных книгах по истории, ни в СССР, ни за рубежом – в скандинавских странах. Кому пришла в голову эта идея? Кто смог ее донести «наверх», Дзержинскому, например, тогдашнему наркому путей сообщения? И как могли доказать целесообразность экспедиции, какими аргументами пользовались? Но если смогли убедить «железного Феликса», значит, аргументы были, только весьма конфиденциальные, с глазу на глаз, по особому обоюдному доверию. А это значило, что третий тут был лишний! Если бы экспедиция что-то нашла, ее бы ликвидировали как свидетеля. И не нашла – тоже бы исчезла.

И если так, то обреченные кладоискатели могли сами об этом догадаться и попросту «самоликвидироваться», действительно захватив судно английских контрабандистов. Семей нет, терять нечего, а жить хочется даже самому распоследнему убежденному большевику и чекисту. Пилицин со товарищи отыскивает сокровища, а их убирают и присылают каких-нибудь «мелиораторов», как было в Цимлянске.

Но откуда же тогда, из каких толщ и глубин выплыл этот «знающий пути», странный, как пришелец, Авега-Соколов? И куда пропали разведчики, эти современные чекисты? Им-то ведь уж совсем ничего не грозило! Небольшая увлекательная прогулка по живописным местам Приполярного и Северного Урала…

Нет, за всем этим что-то было! Но всякий раз мысль наталкивалась на пустое пространство, неподвластное ни разуму, ни магическому кристаллу.

В этот же год регион, над которым парила прекрасная дева-воительница Валькирия, внезапно изумил тем, что может не только красть людей, но и возвращать их. К концу лета Русинов остался в горах на пару с Иваном Сергеевичем под присмотром ангела-хранителя из Службы, имеющего земной образ егеря – охранника заповедника. Работали относительно недалеко от Ивделя, на восточном склоне. С помощью портативной сейсмоаппаратуры искали пустоты и скрытые карстовые пещеры, делали визуальный осмотр трещин, проверяли устья ручьев и мелких речек и охотились за карстовыми воронками. Палатка стояла на уступе склона среди сосен, «егерь» же, как положено, жил чуть ниже, особнячком. И вот в середине августа, в самую красивую пору, когда на горах уже начинают желтеть деревья, посвистывают рябчики, а воздух такой, что можно делать цейсовские линзы, ниже по склону спустилась семья: муж с женой и дочка семи лет. Приехали откуда-то аж из Липецкой области, чтобы недельку пожить в горах, а потом спуститься по реке до города Серова. Бдительный «егерь» проверил документы и выдворил их за границу заповедника, которого не существовало в природе, то есть километра на полтора ниже своей палатки.

Однажды вечером они прибежали к «егерю», едва живые от бега в гору, и сообщили, что потерялась девочка. «Егерь» строго допросил их и выяснил, что пока папа с мамой любовались друг другом в палатке, девочка пошла любоваться природой и ее хватились лишь через три часа. Было не до конспирации, и на поиски пошли все. До глубокой ночи лазали по горам, кричали, стреляли, однако эхо сбивало с толку даже взрослого человека. Наутро «егерь» по своим каналам вышел на радиосвязь и сообщил об исчезновении. В первый день искали только милиция и члены экспедиции, на второй привезли местных охотников, на третий прилетел и с утра до ночи кружил вертолет. Родители ссорились и убивались от горя. В пору торжества уральской природы в горах стало тяжело и мрачно. На ноги подняли много народу, повсюду стреляли и жгли ночами костры, по всем окрестным селам разослали ориентировки, но девочка словно сквозь землю провалилась, что, собственно, в прямом смысле и подозревал Русинов.

И вдруг на четырнадцатый день пришло сообщение, что девочка жива и здорова, а находится в деревеньке за двести десять километров от места, где были разбиты палатки! И будто выглядит лучше, чем была, – поправилась и посвежела. За счет Института Русинов вызвал вертолет и полетел за ней один, чтобы получить незамутненную информацию из первых уст. Девочку звали Инга. Русинов ее раньше не видел, но она на самом деле не смотрелась как изможденная и исхудавшая и, судя по ногам, словно и в горах-то не была. Инга оказалась веселой, словоохотливой и даже счастливой. Она рассказала, что заблудилась недалеко от своей палатки, и когда начали стрелять, то ошиблась и пошла в другую сторону. Первую ночь ночевала одна под деревом и сильно замерзла, а на второй день снова пошла на выстрелы, и опять не туда. В полдень же ей повстречался прекрасный молодой человек или даже юноша. Он был высокий, сильный, с красивой бородой и огромными, чуть печальными глазами. И одежда на нем была очень красивая, какая-то перламутровая. Он сказал, что он – Данила-мастер и служит у Хозяйки Медной горы в глубоких подземных пещерах, которые проходят подо всем Уральским хребтом, да только люди о них не знают, и что он каждый день встречается с Хозяйкой: утром, чтобы получить задание на день, а вечером – чтобы расчесывать ее прекрасные золотые волосы малахитовым гребешком, но это при условии, если выполнит задание к битому часу – удару медного подземного колокола. Он посадил девочку себе на плечи и понес в деревню. Он шел и все рассказывал про свое подземное житье, и так здорово, что Инге захотелось посмотреть. Но Данила-мастер сказал, что Хозяйка не любит земных девочек и всех прогоняет прочь и что может его наказать – отправить в Зал Мертвых и посадить на медную цепь лет на сто. И так они шли долго, и ехать на плечах было восхитительно, намного лучше, чем у папы. Возле речек Данила-мастер вдруг вырастал и становился о-о-огромным! Выше леса! И перешагивал воду. Ей было немножко страшно, потому что поднималась слишком высоко над землей и боялась свалиться. А ели они какой-то уж очень вкусный хлеб, такой, что к нему не нужно ни колбасы, ни масла с сыром, и пили воду из каких-то родников – совсем сладкую. Инга ему тоже рассказывала, как люди живут на земле и что она нынче пойдет в школу, в первый класс. Ей было так хорошо, а Данила-мастер такой красивый и сильный, что она влюбилась в него. И он тоже влюбился. И сказал, чтобы Инга, когда вырастет большая и исполнится ей восемнадцать лет, пришла к одному камню в горах и что он будет ее там ждать. И они поженятся, но прежде попросят благословения у Хозяйки Медной горы. Данила был уверен, что она согласится, потому что ему пора жениться.