Идет розыск - Адамов Аркадий Григорьевич - Страница 30

– Отличная собака, – подтвердил Игорь и спросил. – Кто же это в нее камнями бросает? Неужели дети?

– Что вы! Дети в ней души не чают. Это хулиганы. Вечерами собираются возле магазина. Там, на ящиках, распивают, горланят. А Долли пьяных не любит. Так я ей не велю вообще в ту сторону бегать. Днем тоже.

– Каждый вечер вы с ней гуляете?

– Это обязательно. Сын болен. Вот я пока.

– Хлопотное дело.

– Что вы! Для меня это истинное удовольствие. Я же с ней, как с человеком, разговариваю. И она решительно все понимает. А любовь, преданность беспредельные. Настоящий член семьи.

В это время собака подбежала, держа в пасти какую-то палку, и осторожно положила ее перед хозяином.

– Вот, видите? Это она поиграть хочет, – сказал тот.

Старик попытался поднять палку, но не дотянулся и попросил:

– Дай поближе, Долли.

И собака, схватив палку, положила ее к самым ногам хозяина.

Старик нагнулся, взял палку и с силой бросил ее вдоль дорожки. Собака радостно кинулась вслед за ней.

В конце дорожки она неожиданно задержалась и принялась обнюхивать снег вокруг, потом, схватив вдруг что-то в пасть, кинулась к хозяину. Подбежав, она положила у его ног тонкий нож с наборной ручкой из разноцветного плексигласа.

– Ого! – нагибаясь, произнес старик. – Вот теперь нож. А на днях чей-то портсигар нашла.

Он поднял нож и рассмотрел его.

– Что-то тут нацарапано на ручке. Очки не хочется доставать. Вы не видите? – обратился он к Игорю.

Тот взял нож и разобрал на его рукоятке: «Гад буду. Б.»

– Это ихний, наверное, – старик кивнул в сторону магазина.

Собака напряженно смотрела на нож и уже не предлагала хозяину играть.

– Что же за хулиганы там собираются? – спросил Игорь.

– Да местные все. Делать-то нечего. Правда, вчерашний вечер они хоть делом занялись. Мешки какие-то с машины на машину перегружали. Весь вечер пыхтели. Мы в первом часу ушли, а они все возились. На водку, конечно, зарабатывали.

– Странная работа, – заметил Игорь.

– Я так понял, что машина испортилась и срочно пригнали другую. Утром сегодня та, испорченная, еще стояла. Ну, а потом, видно, ее увезли, – он посмотрел на собаку и сказал: – Отдыхай, Долли. Ложись.

Собака послушно опустилась у его ног, вывалив красный язык и на миг скосив глаза на Игоря.

– Какая собака, – снова искренне восхитился Игорь. – И, мне кажется, очень породистая. Вон родинки-то на морде.

– Все пять, – с гордостью подтвердил старик и добавил: – А вы б себе тоже собаку завели. Я вижу, вы их любите.

– Люблю, – подтвердил Игорь. – Но одному трудно за ней ухаживать. Я уж думал.

– А родители, жена?

– Родителей уже нет. Жены… – Игорь усмехнулся, – пока нет.

– Жена нужна, – убежденно сказал старик. – В молодости это не так ощущаешь. А вот я год назад похоронил свою Прасковью Андреевну, и такая, знаете, тоска в душе поселилась, ничем не заглушишь, никакой работой.

– Вы работаете?

– Да. Лекции читаю, учебник пишу. Математический анализ… – задумчиво произнес старик и, вздохнув, заключил: – Женитесь. Ей-богу, женитесь. Мой вам совет. А вы, я вижу, человек хороший, – и он зорко и ясно взглянул на Игоря.

«Да, надо бы», – подумал Игорь и, помолчав, спросил:

– И все-таки, у кого это рука поднялась на такую собаку? Вы этих хулиганов знаете? В вашем доме, наверное, живут.

– Двое из нашего дома. Один, вот, из тюрьмы только вышел. Слесаря нашего сынок. Как вышел, так верховодом стал. Кличку дурацкую принес, я слышал. Бурда. Надо же придумать. И все тут его боятся, – он усмехнулся. – Кроме Долли.

– А отец его как?

– Что отец? Пьяница. И мать тоже. Вечером идешь мимо их окон, песни поют. Вон их окна. На первом этаже, возле ворот.

– И не работает этот Бурда?

– Нет. Уж наш участковый, Владимир Прокопьевич, каждый день туда ходит. Вот, ведь, работа у человека. А что поделаешь? Надо, – он вздохнул. – Ну, ладно. Пора идти. Всего вам доброго, – он поднялся со скамьи. – Пойдем, Долли.

Собака немедленно вскочила и оглянулась на Откаленко, словно тоже прощаясь с ним. И в глазах ее, как показалось Игорю, мелькнула некоторая симпатия.

Он весело кивнул ей.

– До свидания.

Какое-то время Игорь смотрел вслед удаляющемуся старику и строго идущей рядом с ним собаке, потом перевел взгляд на окна первого этажа возле самых ворот.

«Ну, ладно, Бурда, – угрюмо подумал он. – Вечером мне все расскажешь, подлец ты эдакий. Уж я постараюсь».

Он встал и отправился к выходу со двора.

Проходя мимо магазина, Игорь увидел у наполовину разгруженной машины группу рабочих, они покуривали, расположившись на ящиках, и что-то лениво обсуждали.

Среди них был и Федька. Заметив Откаленко, он ему хитро и самодовольно подмигнул. «Достал все-таки трояк», – подумал Игорь.

…Вечером двор показался Игорю не просто грязным и угрюмым, как днем, а еще и каким-то загадочным, даже опасным, хотя над подъездами окружавших его домов горели яркие лампочки и под ними то и дело мелькали люди. Почти во всех окнах горел свет. Только возле магазина все было окутано темнотой. Среди высокой груды пустых ящиков и коробок виднелась одна сиротливая, неяркая лампочка, освещавшая, казалось, только саму себя, вокруг нее темнота еще больше сгущалась. Пустынным казался этот участок двора.

Игорь направился туда.

А вскоре до него донесся гомон пьяных голосов, хотя самих парней видно не было. «За ящиками сидят», – догадался Игорь.

Ему не впервые было встречаться с такими шальными компаниями, и потому особого страха он не испытывал, только привычное, даже какое-то приятное напряжение, как перед очередным испытанием. Он ненавидел это разнузданное, жестокое и темное племя и не понимал своего друга Лосева, который был готов возиться с самым последним и отпетым из них, пытаясь отыскать некую «болевую точку в душе». «Какая тут душа? – враждебно думал Игорь. – Давить надо такого, чтобы боялся высунуться. Вот и этот Бурда. Нож у него самый опасный, самый бандитский. Значит, надо сейчас сразу взять над ними верх, не давая опомниться». Игорь был уверен, что вышел на верный след.

Подойдя поближе и обогнув гору пустых картонных коробок и ящиков, он увидел в тусклом свете единственной здесь лампочки компанию человек в пять или шесть, расположившихся вокруг опрокинутого ящика, на котором стояли стаканы, бутылки, а на развернутой бумаге лежала какая-то снедь. Самих парней разглядеть было трудно. Гомонили все, но как будто слушали они одного, который сипло гудел, перекрывая их голоса. До Игоря донеслись его слова: