Покоритель зари, или Плавание на край света - Льюис Клайв Стейплз - Страница 19

– Что там такое? – спросил Эдмунд.

– Взгляни, здесь герб, – сказал Каспиан.

– Молоточек, а над ним бриллиант, как звезда, – сказал Дриниан. – Где-то я его видел.

– Видел! – воскликнул Каспиан. – Еще бы не видеть! Это герб лорда Октезиана.

– Злодей! – закричал Рипичип дракону. – Значит, ты со­жрал нарнийского лорда? – Но дракон торопливо замотал головой.

– А вдруг, – предположила Люси, – это и есть сам лорд Октезиан… его заколдовали, понимаете…

– Скорее – ни то, ни другое, – сказал Эдмунд. – Все дра­коны любят собирать золото. Зато нам теперь ясно, что дальше этого острова Октезиан не попал.

– Вы лорд Октезиан? – спросила Люси, но дракон покачал головой, и она спросила иначе:

– Ты заколдован? Ты был человеком?

Дракон тут же кивнул.

И кто-то добавил (позднее спорили кто именно, Люси или Эдмунд):

– А ты, часом, не Юстэс?

Юстэс кивнул своей ужасной головой, стукнул хвостом по воде, и все отскочили в сторону, чтобы спастись от ог­ромных горючих слез, хлынувших у него из глаз.

Люси старалась успокоить его и даже, набравшись смело­сти, поцеловала в чешуйчатую морду, а остальные говори­ли: «Да, не повезло!..» и уверяли, что не бросят друга в беде. Многие считали, что им непременно удастся расколдо­вать его через день-другой. Конечно, всем ужасно хотелось узнать, что с ним случилось, но, увы, говорить он не мог. Он пытался писать на песке, но ничего не вышло. Во-пер­вых, он никогда не читал ни одной приличной книги и понятия не имел, как коротко и ясно рассказывать о таких вещах; а во-вторых, драконьей лапой много не напишешь. Не успевал он написать фразу, как волна смывала то, что он еще не стер хвостом. Получалось примерно следующее:

– Я П.Ш.Л В ПЕ.Е.. Д..КОН. ТО ЕСТЬ ДР…НЬЮ ..ЩЕРУ ..ТОМУ ЧТО ОН УМЕР И ШЕЛ ДО… И Я ХО… СНЯ.. Б..СЛЕТ…

Однако всем было ясно, что с тех пор, как Юстэс превра­тился в дракона, характер его сильно изменился. Он все время хотел помочь другим. Он облетел весь остров, обна­ружил, что тот сплошь покрыт горами, по которым бродят кабаны и дикие козы, и принес много добычи. Зверей он убивал очень милосердно, просто ударял их хвостом, так что они даже не успевали ничего заметить. По нескольку туш в день он съедал сам, всегда в одиночестве, ибо, пре­вратившись в дракона, ел только сырое, и не хотел никого смущать своими кровавыми трапезами. Однажды, медленно и устало, но в большом восторге, он принес большую сосну. Вырвал он ее прямо с корнями где-то на другом конце ост­рова, и она вполне годилась для мачты. Вечерами, когда по­сле сильного дождя становилось прохладно, все устраива­лись возле него, и, прислонившись спинами к его горячим бокам, быстро согревались и обсыхали; а стоило ему до­хнуть разок даже на самую мокрую кучу хвороста, как она вспыхивала ярким костром. Порой он брал с собой кого-ни­будь, и сидя у него на спине, люди видели далеко внизу зе­леные склоны холмов, крутые скалы, узкие долины, а дале­ко в море, на востоке – синее пятно на голубом фоне. На­верное, это была земля.

Юстэс открыл для себя новую радость: он понял, как хо­рошо любить и как хорошо, когда тебя любят. Это и спасало его от отчаяния. Тяжело быть драконом. Он вздрагивал вся­кий раз, когда пролетал над горным озером и замечал в нем свое отражение. Он ненавидел свои перепончатые крылья, пилу гребня на спине, когтистые лапы. Он просто боялся ос­таваться наедине с собой, а быть с другими стыдился. В теплые сухие вечера, когда людям не нужно было греться возле него, он уползал подальше и ложился, свернувшись, между лесом и заливом. Лучше всего, как ни странно, его утешал Рипичип. Благородный Мыш покидал веселый круг у кост­ра, усаживался с наветренной стороны у самой головы дра­кона, чтобы дым из огромных ноздрей не попадал ему в глаза, и говорил, что это – превратности судьбы и колесо Фортуны. Будь они дома, говорил Рипичип (на самом деле, у него был не дом, а простая нора, в которой не помести­лась бы и голова дракона), он показал бы несчастному Юстэсу книжки об императорах, королях, герцогах, рыцарях, влюбленных, поэтах, астрономах, философах и волшебни­ках, которым случалось попасть в самые горестные передря­ги, а потом – оправиться от ударов судьбы и вновь обрести счастье. Такие рассказы не слишком утешали, но Рипичип хотел ему добра, и этого Юстэс не забыл.

Конечно, над всеми, словно грозовая туча, висел вопрос: что делать с драконом, когда корабль будет готов к отплы­тию? Все старались говорить о чем-нибудь другом, когда Юстэс был рядом, но то и дело до него доносились обрывки фраз: «Может, уложить его вдоль одного борта, а припасы, для равновесия – вдоль другого?», или: «А может, взять его на буксир?»; или: «Интересно, сколько времени он пролетит без отдыха?»; и, чаще всего: «Чем его кормить?» Несчастный все яснее понимал, какой он был обузой с самого первого дня. Как браслет в лапу, врезалась эта мысль ему в голову. Он знал, что плакать бесполезно, но не мог сдержать круп­ных горячих слез, особенно в теплые ночи.

Как-то, примерно через неделю после высадки на Драко­ний остров, Эдмунд проснулся очень рано. Начало светать, но он различал лишь те деревья, которые росли между ним и заливом. Приподнявшись на локте, он огляделся – ему по­казалось, что кто-то ходит рядом; и впрямь увидел у кром­ки леса темную фигуру. Сначала он решил, что это Каспиан – человек был такого же роста, – но, обернувшись, обна­ружил, что Каспиан спит неподалеку. Эдмунд проверил, на месте ли его шпага, и поднялся.

Неслышно ступая, он достиг опушки; темная фигура бы­ла по-прежнему там. Теперь он увидел, что человек этот ниже Каспиана, выше Люси. Эдмунд обнажил шпагу и бро­сился к незнакомцу, но тот тихо произнес:

– Это ты, Эдмунд?

– Я, – отвечал Эдмунд. – А ты кто такой?

– Неужели не узнаешь? – спросил незнакомец. – Это я, Юстэс.

– О, Господи! – воскликнул Эдмунд. – И впрямь ты! Как же это…

– Тсс… – прошептал Юстэс и пошатнулся. Эдмунд бросился к нему.

– Что с тобой? Тебе плохо?

Юстэс молчал так долго, что Эдмунд подумал, не потерял ли он сознание, но, наконец, тот прошептал: «Какой был ужас… ты не знаешь… ничего, все уже прошло… Я тебе расскажу… только давай уйдем куда-нибудь. Я еще не хочу видеть других».